В коридоре послышались шаги матери. Миссис Ньюбери приложила палец к губам. Мать внесла запотевший кувшин и налила больной стакан холодной воды.
— Надеюсь, вы тут без меня не скучали? Том, я все рассказала Изабель о тебе. Она говорит, что еще не встречала матери, которая бы так гордилась своими детьми. Изабель права. Вы всегда были смыслом моей жизни.
— Спасибо, что навестил меня, Том. — Миссис Ньюбери пожала мне руку. — Всегда рада тебя видеть.
— Надеюсь, вам станет лучше, миссис Ньюбери, — произнес я обычную в таких случаях фразу. — Если нужна будет помощь, вы только дайте знать. Спокойной ночи, мэм.
Мы с матерью сидели в кабинете Риса Ньюбери. Я мысленно прокручивал бесконечные возможности выставить себя последним идиотом. Если мать и Рис Ньюбери любезничали у постели его умирающей жены, меня это не касалось. Особенно учитывая то, что умирающая жена фактически занималась их сватовством, гордясь своей заботой о муже.
— Мам, почему она не в больнице? — осведомился я, не решаясь сразу перейти к вопросу об отце.
— Изабель хочет умереть в доме, где умерли все ее предки, в своей постели. Таково ее решение.
— А какая у нее разновидность рака?
— Теперь уже сложно определить. Поражено все тело. А началось с рака прямой кишки.
— Серьезно? В таком случае даже у Господа Бога плоховато с чувством юмора.
— Том, таких циничных слов я от тебя не ожидала! — Мать подошла к двери — не подслушивает ли кто. — Мы с Изабель Ньюбери очень сдружились, поэтому не отзывайся дурно об этой женщине. Она и так сильно переживает, что бывшие лучшие подруги бросили ее наедине с болезнью. Разумеется, они соблюдают правила приличия и один-два раза в месяц приходят на какой-нибудь час. Но Изабель видит, как им не терпится поскорее убраться из ее спальни.
— Меня не слишком удивляет поведение этих женщин. Удивительнее другое: Лила Винго, один из злейших врагов Изабель Ньюбери, теперь проводит с ней каждый день и почти каждую ночь.
— Нечего ворошить прошлое. Я никогда не держала зла на Изабель. Знал бы ты, каково приходится бедному Рису. Он совсем сник.
— Приятно слышать, что хоть что-то выбило его из колеи. Если честно, я думал, что ты измеряешь глубину своей человечности тем, насколько сильно ненавидишь Риса Ньюбери.
— Его просто неправильно понимают, — возразила мать.
— А мне кажется, его очень хорошо понимают. Если вдруг и он заработает рак прямой кишки, можно будет говорить, что у Бога есть четкий план для всех нас.
— Я не потерплю гадостей о Ньюбери в его же собственном доме, — вспылила мать. — И я не шучу. Он и Изабель — мои самые близкие друзья в Коллетоне. Ты бы видел, с какой трогательной признательностью они меня принимают. Я себя неловко чувствую: меня благодарят за обыкновенную добрососедскую поддержку. Я привыкла помогать соседям, ничего не прося взамен. Чем ближе я знакомлюсь с Ньюбери, тем больше удивляюсь, до чего же они одиноки. Не ухмыляйся. У них нет приятелей в нашем с тобой понимании этого слова. Вокруг них крутятся многие, но только по одной причине — деньги и общественное положение. Каждый стремится что-нибудь себе урвать. Рис и Изабель — очень проницательные люди. Фальшь они чуют на расстоянии.
— Думаю, что так оно и есть. Тогда зеркала должны сводить их с ума… Мама, я ведь здесь не просто так. У меня сегодня был отец.
— Я сразу поняла, почему ты пришел. Я ждала тебя, Том.
— Отец просит простить его за все. Он готов сделать для тебя что угодно, если ты вернешься.
Мне было странно повторять неуклюжие отцовские фразы.
— Я убила слишком много лет на твоего отца, — вздохнула мать. — Ты понимаешь, что я его даже не любила? Выскочила замуж и только потом начала соображать.
— Сегодня ему прислали бумаги на развод. Это его убедило в серьезности твоих намерений.
— У Риса и Изабель есть домик на Ланьер-стрит. Они позволили мне там жить, причем совершенно бесплатно. Представляешь, как они добры ко мне?
— Речь сейчас об отце. Он просил меня поговорить с тобой. Что ему передать?
Мать встала, вытянувшись во весь рост.
— Что мне очень жаль потраченных на него лет. Я жалею, что познакомилась с ним. Жалею, что зачала с ним детей. И еще: день, когда я навсегда освобожусь от него, станет счастливейшим в моей жизни.
— Может, ты подыщешь более сильные выражения?
— Какое право ты имеешь осуждать меня? Или забыл, что в детстве только и просил, чтобы я развелась с отцом? Что теперь изменилось?
— Раньше я его ненавидел. А теперь, когда смотрю на него, мне становится грустно. Я ничего не могу с собой поделать. Отец задевает во мне струну жалости. Вокруг него так и сияет ореол законченного неудачника, и от этого ореола ему вовек не избавиться. Я сейчас его даже не воспринимаю как своего отца. Скорее как дядю, как недотепу, у которого бываю пару раз в году, на каникулах.
— Значит, ты считаешь, что я не должна разводиться с ним? — уточнила мать.
— Делай так, как ты действительно хочешь, — ответил я, когда наши глаза встретились. — Поступай так, как подсказывает сердце.
— Это ты искренне?
— Возможно, нет, но именно этих слов ты от меня ждала.
— То есть я могу рассчитывать на твою поддержку? — поинтересовалась мать.
— Вы оба можете рассчитывать.
— И ты согласен свидетельствовать в суде в мою пользу?
— Нет. Ни на чью сторону я не встану.
— В чем же тогда заключается твоя поддержка?
— Мама, послушай меня внимательно. Я достаточно натерпелся от семьи, в которой родился и вырос. Мне было больно и тяжело расти, имея таких родителей. Но сейчас я взрослый человек, и не надо прикрываться мной как щитом. В свое время у вас с отцом хватило сил самостоятельно заключить брак. Так имейте силы самостоятельно его расторгнуть. Не окропляйте дорогу к вашей свободе кровью своих детей. Вы оба достаточно зрелые люди, чтобы не втягивать в бракоразводный процесс нас троих.
— И ты не присягнешь суду, что в детстве отец жестоко тебя избивал? — напирала мать.
— Нет. Я сообщу, что не помню таких случаев.
— Где тебе помнить? — разозлилась мать. — Ты валялся без сознания, пока я изо всех сил оттаскивала отца от тебя. Неужели и у Люка такая короткая память? Ведь ему доставалось больше всех.
— Я пытаюсь втолковать тебе простую вещь. Все жестокости, какие были, остались в прошлом. Нам всем будет только хуже, если мы начнем свидетельствовать в пользу кого-либо из вас.
— Ничего, обойдусь без тебя. Я звонила Саванне. Если понадобится, она готова выступить в суде. Дочь говорит, что еще не встречала женщин, которых бы так унижали и над которыми так измывались.
— Прости, но кто-то должен помочь отцу собрать осколки жизни после твоего ухода.
— Я точно так же собирала твою жизнь. Отцовские кулаки разбивали ее вместе с твоим лицом, а я собирала.
— Мама, разве я виноват в том, что Генри Винго — мой отец? Не ты ли сама его выбрала? В чем я провинился перед тобой?
— Ты же знаешь, Том: я не люблю кого-то о чем-то просить. Единственный раз в жизни мне понадобилась твоя помощь. И нужно всего-то прийти и открыть правду. Но ты отказываешься. У меня впервые появляется шанс изменить свою жизнь, однако сын против.
— Пока ты ходила за водой, миссис Ньюбери уверяла меня, что Рис в тебя влюблен.
— Изабель находится в полубредовом состоянии. Я уже привыкла к ее бессмыслице. Что делать? Это болезнь. Мы с Рисом просто смеемся, когда она пытается говорить нам подобные вещи. Никто из нас ни на секунду не принимает их всерьез.
— Мама, это твое дело, я не хочу в него влезать. Если что-то сделает тебя счастливой, я буду только рад. Это я тебе обещаю. Но и ты мне пообещай, что на бракоразводном процессе не станешь выжимать из отца все соки.
— Я прошу только того, что заслужила, — отчеканила она. — Только честно заработанного долгими годами замужества.
— Вот этого-то я и боюсь. Я тут все смотрю на карту у тебя над головой. Я очень хорошо ее помню. Впервые я увидел ее много лет назад, когда ты привела меня извиняться перед Тоддом за драку. Тодд мне пояснил: булавки с зелеными головками означают земельные участки, которые уже принадлежат его отцу, а с красными — те, что он собирается купить. Сейчас в городе полно слухов о каком-то федеральном проекте. Якобы скоро Коллетон ждет что-то громадное и денежное. Куда ни посмотришь — везде отираются земельные спекулянты. Люди почуяли возможность неплохо заработать.
