— Не думаю. Часов с шести и до половины седьмого по лагерю сновали слуги, и, кроме того, почти все уже вернулись с прогулок и то и дело входили и выходили из своих палаток. По нашим сведениям, никто не видел, чтобы к старой даме подходили.

— Таким образом, Рэймонд Бойнтон действительно последним видел ее живой?

Доктор и полковник переглянулись. Полковник забарабанил по столу пальцами.

— Вот здесь-то и начинаются загадки, — сказал он. — Продолжайте, Жерар, выкладывайте все, что вам удалось разузнать.

— Как я уже вам сообщил, — сказал доктор Жерар, — мисс Сара Кинг не сочла необходимым фиксировать предельно точно время ее смерти. Она просто сказала, что миссис Бойнтон была мертва «уже какое-то время», то есть очень неопределенно. На другой день я решил поточнее у нее обо всем расспросить и случайно упомянул, что незадолго до шести Рэймонд видел свою мать еще живой. И тут, к немалому моему изумлению, мисс Кинг очень решительно заявила, что такое невозможно, что к этому часу миссис Бойнтон уже наверняка не было в живых.

— Странно, — сказал Пуаро, и брови его резко взметнулись вверх. — В высшей степени странно. А что по этому поводу говорит мистер Рэймонд Бойнтон?

— Клянется, что его мать была жива, — довольно сердито ответил полковник. — Говорит, подошел к ней и сказал: «Я вернулся. Надеюсь, ты неплохо провела время?» Что-то в этом роде. Говорит, что она буркнула: «Очень неплохо», — а он отправился к себе в палатку.

Пуаро нахмурился.

— Любопытно. Чрезвычайно любопытно. А скажите — это было уже в сумерках?

— Нет, солнце только начало садиться.

— Любопытно, — озадаченно повторил Пуаро. — Ну а вы, доктор Жерар, вы осматривали тело?

— Лишь на следующий день. Если быть совершенно точным, в девять утра.

— И как вы определяете время кончины?

— По прошествии столь долгого времени наверняка определить довольно сложно, — пожал плечами француз. — Только с точностью до нескольких часов. Если бы мне пришлось давать свидетельство под присягой, я сказал бы, что эта женщина умерла не меньше, чем за двенадцать часов до моего осмотра, и не больше, чем за восемнадцать. Как видите, от моего освидетельствования толку вам никакого.

— Валяйте дальше, Жерар, — повелел полковник. — Досказывайте остальное.

— Еще один важный момент, — сказал доктор. — На следующее утро я все-таки обнаружил шприц — он лежал на туалетном столике за пузырьком с одеколоном. — Жерар наклонился вперед. — Вы, конечно, скажете, что вечером я его просто не заметил. Я был в кошмарном состоянии, меня всего трясло, да и вообще довольно часто мы не можем найти то, что лежит под самым носом. И однако же я совершенно уверен: вечером в моей палатке шприца не было.

— Это ведь еще не все, — напомнил Карбери.

— Да, еще два факта — на мой взгляд, весьма существенных. Во-первых, из запястье у покойницы я обнаружил след — небольшую точечку — такие остаются после укола. Правда, ее дочь уверяла меня, что мать укололась булавкой.

— Дочь — какая именно? — оживился Пуаро.

— Кэрол.

— Так-так. Пожалуйста, продолжайте.

— Ну и второе. Доставая что-то из своей аптечки, я вдруг обнаружил, что у меня весьма уменьшился запас находившегося там дигитоксина.

— Дигитоксин, — повторил Пуаро. — Это сердечное лекарство, верно?

— Да. Его получают из digitalis purpiirea — это самая обычная наперстянка[59]. В ней четыре активных элемента: дитталин, дигитонин, дигиталейн и дигитоксин. Наиболее опасным (ведь наперстянка ядовитое растение) считается дигитоксин. Его воздействие в шесть — десять раз сильнее, чем воздействие дигиталина или дигиталейна. Во Франции он используется, но из британской фармакопеи[60] исключен.

— И каково же воздействие большой дозы дигитоксина?

— Большая доза дигитоксина, введенная в вену, — сказал доктор Жерар, — вызывает мгновенный паралич сердца и смерть. Смертельная доза для взрослого человека — всего четыре миллиграмма.

— А у миссис Бойнтон к тому же было больное сердце?

— Между прочим, она постоянно принимала лекарство, содержащее дигиталин.

— Ах вот как… Весьма интересно, — заметил Пуаро.

— Вы хотите сказать, что старуха умерла, приняв слишком большую дозу своего же лекарства? — решил уточнить Карбери.

— И это тоже возможно. Но я имел в виду другое…

Дигиталин в некотором смысле можно считать комулятивным средством, то есть оно как бы постепенно накапливается в организме. Мало того, препараты из наперстянки могут привести к летальному исходу, не оставив видимых следов в организме человека. Пуаро одобрительно кивнул.

— Да, умно, ничего не скажешь, очень умно. Присяжным практически ничего не докажешь. Да-а, джентльмены, если это и в самом деле убийство, то убийство в высшей степени изощренное. Шприц вернули хозяину, в качестве яда использовано лекарство, весьма сходное с тем, которое принимала сама покойная, а стало быть, все можно списать на случайную передозировку. Да, здесь поработали хорошие мозги. Изобретательно, скрупулезно и.., я бы сказал, талантливо.

Подведя таким образом первые итоги, он замолк и вдруг поднял голову:

— И все же одно остается для меня непонятным.

— Что именно?

— С какой целью у доктора украли шприц?

— Не украли, а одолжили, — быстро поправил Жерар.

— То есть потом вернули?

— Да.

— Странно, — сказал Пуаро. — Очень странно. Ко всему остальному не подкопаешься.

— Ну и каково ваше просвещенное мнение? Это убийство? — нетерпеливо спросил полковник.

— Минутку, — предостерегающе поднял руку Пуаро. — Мы еще не дошли до конца. Нам нужно обсудить еще одно свидетельское показание.

— Это чье же? Мы уже все разобрали.

— О нет! Осталось еще то, которое дам я, Эркюль Пуаро! — Он слегка усмехнулся, увидев ошеломленные лица своих собеседников. — Курьезно, да? Вы мне рассказываете о некой загадочной истории, и выясняется, что я тоже в некотором роде свидетель и могу сообщить вам кое-какие подробности. Ну так извольте. Дело было так. В первый же свой вечер в отеле «Соломон» я подошел к окну, желая убедиться, что оно закрыто…

— Закрыто или открыто? — спросил полковник.

— Закрыто, — твердо сказал Пуаро. — Однако же оно было открыто, и я, естественно, хотел его закрыть. Но только я взялся за раму, как услышал голос, очень приятный молодой голос, дрожавший от волнения. Я тогда еще подумал: этот голос я бы легко мог узнать. И что же произнес этот приятный голос? А произнес он следующее: «Ты же понимаешь — ее необходимо убить!»

Он выдержал паузу.

— В тот момент я, естественно, не воспринял эти слова всерьез, решил, что какой-нибудь писатель или драматург обсуждает с кем-то сюжет своего будущего шедевра. Но сейчас… Сейчас я совсем не уверен, что речь шла об убийстве вымышленного персонажа.

Он снова сделал эффектную паузу, после чего сообщил главное:

— Господа, я твердо убежден, что эти слова произнес молодой человек, которого несколько позже я увидел в комнате для отдыха в отеле «Соломон». А в администрации мне сказали, что его имя — Рэймонд Бойнтон.

— Рэймонд Бойнтон?! — вырвалось у Жерара. — Не может быть!

— Вы считаете это маловероятным — с психологической точки зрения? — безмятежно осведомился Пуаро. Жерар покачал головой.

— Нет, я бы так не сказал. Тем не менее я удивлен. Поймите меня правильно. Меня поразило, как все совпало. Ведь именно Рэймонд по всем параметрам подходит на роль главного подозреваемого!

Полковник Карбери вздохнул. «Ох уж эти мне психологические выверты!» — означал его вздох.

— Ну и что нам теперь делать? — озадаченно буркнул он. Жерар пожал плечами.

— А что мы можем сделать? То, что мы сейчас узнали, — лишь косвенная улика. Она ничего не решает. Даже если мы будем твердо знать, что мадам Бойнтон была убита, доказать это будет очень сложно.