Полчаса назад Светлана звонила Алле Боровской и договорилась встретиться с ней ровно в шесть часов вечера. Сейчас было без десяти шесть. В запасе у Светланы было десять минут, и, оглядев двор, она решила провести их с пользой для дела.

На дворе, напротив первого подъезда, под сенью каштана стоял деревянный стол, рядом с ним — две скамейки. На одной из скамеек сидела старушка в бежевом плаще и зеленом платке и подозрительно смотрела на Светлану.

В доме четыре подъезда, таблички с указанием квартир отбиты. Этим Светлана и решила воспользоваться. Она улыбнулась и подошла к старушке:

— Бабушка, извините. Не подскажете, в каком подъезде квартира номер одиннадцать?

Старушка подозрительно ее оглядела. Затем кивнула на дверь ближайшего подъезда:

— А вот он, прямо перед тобой.

— Спасибо. — Светлана двинулась было к подъезду, но остановилась. Обернулась: — Бабушка, а вы знаете женщину, которая там живет?

— В одиннадцатой-то? — Взгляд старушки стал еще подозрительней. — Ну, допустим, знаю. А ты, милая, кто ей будешь?

— Я? Э-э… — Светлана замялась. Представляться первой встречной старушке не входило в ее планы. — Я так, знакомая.

— Подруга ее, что ли? — прищурилась старушка.

Перова кивнула:

— Да. Подруга. Учились вместе.

— Ну, если подруга, то и иди своей дорогой, — неожиданно холодно ответила старушка и демонстративно отвернулась.

— Не очень-то вы ласковы, — удивленно заметила Светлана.

Старушка повернулась и раздраженно посмотрела на Перову:

— Неласкова, говоришь? Интересно. А чего мне с тобой ласковой быть?

Светлана помолчала.

— Видимо, у вас не очень хорошие отношения с Аллой Боровской? — предположила она.

— Никаких у меня сей отношений нет. Ясно? Нет, не было и не будет.

Светлана несколько секунд поразмышляла, затем решительно достала из сумочки удостоверение, раскрыла его и протянула старушке:

— Вот. Это мое удостоверение. Я не подруга Боровской.

Старушка, близоруко прищурившись, глянула на удостоверение, затем перевела взгляд на Светлану, и лицо ее слегка вытянулось от удивления.

— Ишь ты! Из милиции, что ли?

Светлана кивнула:

— Да.

— А к Алке тебе зачем?

— Она у нас проходит свидетелем по одному делу.

Старушка прищурилась еще больше. Ее морщинистый нос прямо-таки заострился от любопытства.

— Так ты ее не знаешь, Алку-то?

— Нет, бабушка. Я с ней никогда не виделась. Только по телефону говорила.

— Вот оно что… Не советую тебе с ей встречаться, милая. Ой не советую.

— Почему же, бабушка?

Старушка поманила Светлану пальцем, затем быстро огляделась по сторонам, приблизила к Светлане морщинистое лицо и тихо сказала:

— Да потому, что она ведьма! Вот почему.

— В каком смысле — ведьма?

— В прямом. Вот послушай-ка. У нас на первом этаже, в третьей квартире, жила семья — муж с жёной. Муж был архитектор, богатый мужик, да и собой хорош. Жена… Про жену тоже ничего плохого не скажу. Красивая, добрая, слова дурного от нее никогда не слыхала. Врачом работала в нашей больнице. И тут к нам в подъезд переехала эта… Боровская.

— Когда это было?

— Э-э… Да, почитай, лет шесть назад. У Алки тут бабка жила. Бабка померла, и Алка в ее квартиру въехала.

— И что было дальше?

— А дальше случилась у них с этим архитектором любовь.

— У Аллы Боровской?

Старушка кивнула:

— У ее. В открытую они, конечно, не ходили. Все ж таки какие-то понятия о приличии у них были. Но весь двор знал, что они того… Ну ты понимаешь…

— Вы хотите сказать, что они были любовниками?

Старушка осклабила в усмешке гниловатые зубы:

— Во-во. Именно что любовники. Как жена за дверь, так Алка к нему.

— А что, жена часто отсутствовала?

— А как же! Она ведь врачом работала. Случалось, что и на ночные дежурства уходила. А этот кобель и пользовался… То есть про него-то я ничего плохого сказать не могу. Мягкий он был, вот в чем дело. Не смог противостоять. Вот Алка из него веревки-то и вила.

Светлана была заинтригована.

— И что было дальше? — с любопытством спросила она.

— А дальше было как в итальянском кино. Как-то раз вернулась жена с работы раньше обычного и застукала обоих в постели. В чем мать родила! — Старушка обхватила щеки ладонями и покачала головой. — Ой, милая, и что тут началось! Словами не расскажешь. Крики, плач… Вещи его стала в окно выбрасывать!

— А Алла?

— А что ей станется? Встала, улыбнулась, оделась да домой пошла. Но только на этом все не закончилось. Видать, крепко Ал ка к архитектору прицепилась. Как клещ. Известное дело — мужик красивый, положительный. Да и заказы ему в ту пору богатые пошли: стал «новым русским» дома загородные строить. Вот Алка-то и смекнула, что к чему.

Старушка замолчала, погруженная в невеселые воспоминания. Светлана глянула на часики и быстро спросила:

— Ну и чем все кончилось?

— Трагедией, — со вздохом ответила старушка. — Архитектор переехал жить к Алке, а жена его через пару дней удавилась полотенцем.

Светлана раскрыла рот.

— Как это — полотенцем? — ошеломленно сказала она.

— Атак. Привязала полотенце в ванной к змеевику, поставила рядом табуреточку и того… Прямо сидя.

Светлана побледнела.

— А разве такое возможно? Чтобы сидя?

— Возможно, милая. В этой жизни все возможно.

Старушка задумчиво и горестно вздохнула. Светлана — тоже. Затем нетерпеливо спросила:

— А дальше-то… Что было дальше, бабушка?

— Дальше-то? А дальше похоронил архитектор жену да и уехал. Куда — одному Богу известно. Хоть и слаб душой, а с совестью оказался мужик. Так-то вот.

— Грустная история, — сказала Светлана. — И как Боровская поживает сейчас? Много мужчин к ней в гости ходят?

— Ой, и не говори, милая. Ходили. Еще как ходили. Они тут все примелькались. Хоть и стараются в подъезд незамеченными прошмыгнуть.

— Хм… — Светлана откинула со лба прядь волос. — Вы хотите сказать, что Боровская занимается проституцией?

Старушка покачала головой:

— Господь с тобой, милая, такого я не говорила. Тут другое. Проститутка — это по нынешним временам почти профессия. А эта… даже не знаю, как назвать…

Мужиков она любит — вот что. Ну и поиметь от них кое-что: кольца, сережки, а иной раз и чего подороже. Ходил тут к ней один представительный мужчина. Так тот машину ей подарил. Эту, как ее… «девятку».

— Откуда вы знаете? — усомнилась Светлана.

— Да как не знать — в одном подъезде ведь живем! Подруга моя, Марь Петровна, та, что из пятой квартиры, видела в окошко, как он ей ключи от машины в ладошку положил. Она ему на шею бросилась — и давай целовать.

— Хм… — вновь задумалась Светлана. — А как он выглядел, этот мужчина?

— Высокий такой. Импозантный. Лицо как у большого начальника. Седой, и волосы такие… — Старушка пошевелила пальцами у себя над головой. — Коротко-коротко.

— Ежиком, что ли?

Старушка кивнула:

— Ага. И фамилия у него редкая была… Вроде как иностранная… — Старушка мучительно поморщилась, припоминая фамилию «импозантного мужчины». — Не то Рэй, не Рейн…

— Рэм?

Морщины старушки разгладились. Она радостно кивнула:

— Вот-вот. А что, никак, знаешь его?

Светлана, не отвечая, вновь посмотрела на часики:

— Вот что, бабушка, сейчас мне нужно идти. Дайте свой телефон, а я вам вечерком перезвоню. Тогда и закончим наш разговор, хорошо?

— Да как скажешь. Ты — власть. Кстати, а про второго-то узнать не хочешь?

Светлана, собравшаяся уж было идти, остановилась:

— Про какого второго?

— Ну как'же. К ей и второй приходил. А в последние дни только он и приходит. Тоже пожилой. Но на морду пострашней.

— Пострашней?

— Ага. Хотя… Это кому как. Некоторым бабам нравится, когда у мужика лицо изуродовано.

— Так у него изуродовано лицо?

— Господи, милая, да что ж ты все переспрашиваешь-то? Или со слухом у тебя что? Говорю ж тебе — страшный он, со шрамом во всю щеку. Вот от сих… — старушка ткнула себя пальцем в висок, — и до сих. — Она прочертила ногтем линию до скулы.