— Да как же это могло случиться-то? Неужто грабители знали?

— Ну… об этом мог знать только один «грабитель», — с презрением сказала она. — Богданов, чтоб ему…

— Может быть, именно эти полотна и есть причина гибели вашего отца? — предположил Турецкий, глядя на Грязнова.

— Ну а это-то тогда ему зачем было? — Она пренебрежительно махнула рукой вдоль пустой стены. Рамы лежали кучей возле плинтуса. — Неужели мало было Дега?

— Так Дега ж мы нашли, — возразил Турецкий.

— Как? — расширила глаза Лариса и удивленно посмотрела все на того же Грязнова. — Где же? А почему вы?..

— Клянусь вам, — Грязнов прижал ладонь к груди, — я ничего об этом не знал!

— Ты и не мог знать, — усмехнулся Турецкий. — И Дега — вашего или другого кого-нибудь, и Эдуарда Мане, и два рисунка Сезанна, и Гойю, и еще кое-что мы сегодня нашли у Виталия Александровича Бая. Ночью. В аэропорту, когда он уже собирался вылететь в Австрию. Кстати, без таможенного досмотра. Вот так, господа!

— Я ж ведь спрашивал тебя! — чуть не взмолился Грязнов.

— Да некогда ж было, Слава! Я сказал тебе: потом. Вот ты теперь и узнал. Так что за Дега, Лариса Георгиевна, уже можете не беспокоиться. Просто изучаем сейчас его происхождение. Не художника, конечно, а кто прежний хозяин картины и как она сюда залетела.

— Понятно, — с иронией заметил Грязнов. — Меня, значит, спать отправил, а сам… Друг называется! Представляете, Лариса Георгиевна! А ведь сколько лет вместе проработали…

Турецкий понял, что Слава сейчас просто отвлекает внимание хозяйки от весьма грустных мыслей о потерянных навсегда для нее полотнах. Потому что вряд ли история их приобретения старым коллекционером была «чистой». И Лариса, по всей вероятности, не могла этого не знать. Но сейчас лучше держать ее в друзьях, нежели в противниках. Тут Славка прав. И надо его поддержать.

— Я до сих пор еще одной вещи вам не сказал, Лариса Георгиевна. Дело в том, что, на мой просвещенный взгляд, убийцу вашего отца мы уже открыли. Поздно, к сожалению. Наказать его уже нельзя. Это был тот самый человек, который покушался этой ночью на нас с вами. Но у меня он все же успел взорвать машину и заложить под дверь квартиры другую — адскую, а у вас ему окончательно не повезло, охрана оказалась бдительной. Один из милиционеров, к слову, ранен. Чего вы так смотрите? Ну да, это и есть, как представил его Бай, его помощник, шофер и личный телохранитель, так сказать, с правом ношения огнестрельного оружия. Правда, Бай уверяет нас, что ни о чем подобном не только не знал, но даже и не догадывался. Вот с ним мы сейчас и работаем. Вам это интересно?

Но Лариса молчала, глядя на Турецкого расширенными от искреннего изумления глазами, время от времени переводя взгляд на Грязнова.

— Да, кстати, еще один маленький вопрос, но его, я думаю, решить не очень сложно. Где ваша вторая машина? «Мерседес», как мы понимаем, Богданов продал армянам и деньги за него получил. Кажется, тридцать миллионов рублей. Армяне сейчас в СИЗО, не все, к сожалению, но говорить о «мерседесе» можно будет лишь после суда, когда судебные исполнители займутся возмещением ущерба. Но ведь у вас же были еще и «Жигули»? Слава, на чем в пятницу по Москве раскатывал Богданов?

— Сейчас скажу… — Грязнов полез за своим блокнотом.

— «Семерка» серого цвета, сорок — пятьдесят четыре, эмэн, — небрежно сказала Лариса. — Это же моя машина. Он ездил на «мерседесе». А правда, где она?

— Я могу, конечно, только догадываться, и лучше позвонить ребятам на Садово-Сухаревскую, в отдел розыска ГАИ, и дать им примерную наводку. Но по-моему, искать машину надо либо где-нибудь на платной стоянке возле Шереметьево-2, либо у того, кто его провожал в аэропорт. Вот тебе, Слава, телефон, можешь позвонить и спросить сам. А то мне, понимаешь, не очень ловко. — Он хмыкнул. — Да и девушку жалко. Как-никак, все ее «кинули», по меткому выражению одного из наших бандитов.

Грязнов прочитал номер и спросил:

— Уточни район.

— Министерство культуры.

Грязнов хлопнул себя ладонью по лбу, и вышло это так по-мальчишески, что Лариса улыбнулась.

— Ва-а-апросов нет! — Грязнов взял трубку и обернулся к Саше: — Как ее?

— А-ле-вти-на-фи-ли-мо-но-вна, — по слогам, но подряд произнес Турецкий и выдохнул воздух с шумом. — Повторить?

Но Грязнов только махнул ладонью. Через минуту они услышали следующее:

— Не могу ли я пригласить к аппарату Алевтину Филимоновну? Ах, это вы и есть, очень приятно. Что у вас, простите, с голосом? — Слава обернулся к Турецкому словно за разъяснением, но Саша лишь успокоил его движением ладони. — Ах, голова?.. Понятно, тогда постараюсь кратко… Нет, лучше теперь. Грязнов моя фамилия, коллега Турецкого Александра Борисовича, знаете такого? Ах, знаете? Пре-красненько. Позвольте уточнить, не в курсе ли вы, уважаемая, куда девалась машина убывшего с вашей помощью за границу Вадима Борисовича Богданова, принадлежащая его законной пока супруге Ларисе Георгиевне Богдановой? Ах, даже так? Смотрите, как романтично! Понимаю… и сожалею… Когда прикажете? Прямо хоть сейчас? Прекрасненько. Тогда мы сейчас подошлем нашего сотрудника… с документом, разумеется, а как же, и вы передадите… Какой кабине-тик? Спасибо, уважаемая.

Грязнов бросил трубку, вытер пот со лба и растянул рот в улыбке:

— Ну, ребяты, — как говорит моя любезная Нина Галактионовна, — полный отпад! Подарил, подлец! А?.. Саша, кого пошлем? Мне ее видеть не хочется…

— Скажи моему водителю, пусть с кем-нибудь из ваших съездит и пригонит. И ксивой своей перед носом у нее помашет. Ей на пользу пойдет. Это только начало, старик. А если откроется лажа с ФСБ, сам понимаешь, могут и со службы попереть, дуру.

Когда Грязнов ушел, Лариса обернулась к Турецкому и посмотрела на него таким взглядом, что ему стало неудобно. Но, видимо, это была просто ее манера — благодарить за сделанное ей одолжение. Потому что сказала она уже без всяких эдаких затей:

— Я вам очень благодарна за вашу заботу. И другу вашему. Я правильно поняла ваши отношения?

— Абсолютно! — улыбнулся Турецкий. И подумал: «А она все-таки молодец! Взяла себя в руки, и дай ей Бог…»

В комнату вошел Полунин, удивился, чему это здесь смеются, хотя вроде бы он повода не подавал.

— Как вы считаете, Александр Борисович, — строго сказал он, — может, будем заканчивать? Честно говоря, надоело мне все это.

— Полностью с вами солидарен, Сергей Витальевич. Давайте поможем хозяйке. Вам очень нужен тот хлам? — кивнул Турецкий в сторону кухни.

— Надо выбросить, оставьте. Потом.

— Ну тогда я прошу вас официально указать в протоколе — вы же у нас не только потерпевшая, но и гражданский истец— пропажи и все такое прочее. Тем временем вашу машину пригонят. И мы уедем. Валяйте, Сергей Витальевич, занимайтесь своим делом. А о картинах уплывших я тоже в Интерпол заявлю, вдруг где-то в заморских странах обнаружатся. Авангардисты, говорите? Никогда не предполагал, что они так высоко ценятся среди современных знатоков живописи. Впрочем, к искусству я имею отношение постольку поскольку.

— Однако ж все-таки, я вижу, разбираетесь… — заметила Лариса Георгиевна.

Турецкий вздохнул.

— Как всякий человек, у которого иногда выпадает время читать умные книжки. Не более, Лариса Георгиевна. И очень жалею о том, что мало знаю. Да, кстати, Сергей, по поводу этих авангардистов: обязательно укажите примерные размеры картин, художников, естественно, год их создания, названия и… тут, Лариса Георгиевна, понадобится ваша помощь: нужен хотя бы примерный сюжет, изображенный на картине. Как это вам удастся, — он засмеялся, — честное слово, не представляю.

— Александр Борисович, — негромко спросила Лариса, — вы сказали, что убийцу нашли… но это не важно. А как же теперь с Богдановым?

— Прямым исполнителем он, по-моему, быть не мог Есть вещи, понимаете? — которые под силу только профессионалу. Андрей Беленький был таким профессионалом. Дважды судим за убийство. А Богданов, думаю, был соучастником: наводчиком, скорее всего. Кто-то же из близких людей должен был позвонить вашему отцу, иначе, как я понимаю, он бы просто не открыл гостю дверь. Разве я не прав?