— Мы потом поглядим, кому— фляжка, а кому — крышка! — зловеще отозвался Макар, глядя вслед Баю острыми, прищуренными глазами.

«Смотри-ка, и этот туда же!» — Баю, не видевшему взгляда Макара, стало совсем весело. И он через внутреннюю дверь, соединявшую гараж с домом, направился к себе в спальню за валютой.

Александр Борисович Турецкий не знал о том, что его голова тоже оценена в миллион долларов. А если б знал, непременно удивился: что у них в последнее время, лимон «зеленых» — разменная монета?

И еще. Он бы, возможно, все-таки начал волноваться и стал бы наверняка допускать ошибки. Более серьезные, чем те, которых и без того хватало в обычное время.

Нет, ничего этого не было. Просто, подумав, он спросил у Грязнова, где поставлены Эти ловушки. Небось в НТО посмотрели?

Слава открыл капот заленого «жигуля» и показал пальцем.

— Давай-ка лучше я их сниму да подарю Шурочке на память.

Сказано — сделано: операция заняла не более минуты, просто подлезть было неудобно.

Грязнов тут же уехал домой, успокоенный, что теперь-то уж слежка наверняка сорвется, а Турецкий, держа в ладони маленькую полусферу и овальную коробочку, явно не отечественного производства, которые прилипали к корпусу машины с помощью магнитных присосок, снова поднялся в кабинет начальника МУРа.

Меркулов и Романова не удивились его возвращению. Костя только спросил с улыбкой:

— Версия?

— Нет, на этот раз обычная профессиональная предосторожность. — И Турецкий, демонстративно почесав кончик носа, чем определенно копировал задумчивого Меркулова, швырнул найденные предметы в хрустальную пепельницу на столе Романовой. — Я подумал, что мой новый знакомый все-таки недостоин носить звание порядочного человека. И мое доверие к нему, а также его темному окружению сильно пошатнулось. А потому… Что скажете, уважаемые товарищи юристы?

— Скажу: перестань паясничать и поезжай домой. Александра Ивановна, кажется, уже познакомила тебя с древней мудростью, толкующей, что утро вечера… и так далее. А что снял, — Меркулов кивнул на пепельницу, — то правильно. Незачем без дела рисковать башкой.

— Погодите, ведь между утренней мудростью и вечерней, скажем так, глупостью имеет место быть ночь. Не так ли? Вот она-то меня и тревожит. Примеры мировой классической литературы — от слепого Гомера до братьев Вайнеров — свидетельствуют о том, что большинство самых грязных дел, в том числе и убийств, вершатся по ночам. А уж авторы знают, о чем говорят. Что ответите?

— Я повторяю вопрос, — хмыкнул Меркулов, — есть версия?

— А если да, то как?

— Выкладывай, — вздохнул Костя. — За тем, поди, и вернулся.

— Если вы мне дадите пяток оперативников, я этого Бая из России не выпущу.

— Всего-то? — с наигранным удивлением подняла брови Романова.

— Но чтоб толковых. А Славку я домой отпустил. Хватит уже ему без конца свою башку подставлять.

— Ишь, как заговорил! — хмыкнул Костя. — Похоже, растет юноша над собой. Прямо на глазах… А что, Александра Ивановна, может, действительно дать?

— Слухайте сюды, хлопцы. Вопрос первый: откуда такая уверенность?

— А этого разве мало? — Саша ткнул пальцем в пепельницу.

— Мало, Сашка, — кивнула Романова. — Он скажет, что ни сном ни духом… Мало ли кто мог тебе эти штучки-дрючки налепить! Ведь машина у тебя по ночам одна стоит, без охраны. Или, может, на них ихние отпечатки пальцев имеются?

— Логично, — поджал губы Меркулов и стал рассматривать Турецкого поверх очков: чем возразит?

— Не туда гребу… Понимаю.

— Гребешь-то ты, может, и туда, но… — решил подбодрить Костя.

— Хорошо, есть еще один вариант. Я еду в Шереметьево и сижу там, на вылете, до утра. Не засвечиваюсь. Есть там кто-нибудь, чтоб был совсем нашим человеком, а не служил в команде Снегирева?

— А почему именно в Шереметьево, если по одной из твоих предыдущих версий он должен быть на Киевском вокзале? — спросил Меркулов.

— Я не успею сразу в два места. Аэропорт — вернее. А с билетами у него, думаю, проблем не будет. Любое посольство поможет. Но чтоб придать, вернее, добавить ему смелости, я сейчас позвоню ему, посожалею, что встреча нынче не состоялась, и упрошу, уговорю его быть у нас завтра утром для продолжения разговора. Причем говорить буду сухо и безо всяких там «уважаемый», «любезный». Как?

— Но звонить поедешь из своего кабинета, телефон которого он уже знает, — указал пальцем Меркулов.

— А кого ж тебе дать-то? — задумалась Романова.

— Значит, если ты его встретишь в порту, то можешь учинить серьезный таможенный досмотр, проходить который он, естественно, не собирается. Для задержания этого хватит. Для взятия под стражу нужен ордер. Опять же и обыск в доме… — размышлял Меркулов.

— Ох, хлопцы, опять чую авантюру, — вздохнула Романова. — Ну он — ладно, — она махнула рукой на Турецкого. — А ты-то куда, старый? Одна ж интуиция, будь она трижды неладна!..

Костя внимательно поглядел на Шурочку, хмыкнул и стал ожесточенно мять свою бородку.

— Ты, конечно, права… — вздохнул наконец. — Если мы влезем в эту авантюру и я сейчас подпишу санкции на обыск и взятие Бая под стражу, он, — Меркулов ткнул указательным пальцем в Турецкого, — просто обязан выполнять, причем немедленно, указания заместителя генерального прокурора по следствию Российской Федерации, то есть мои. Иначе мы крепко взгреем его за нарушение закона. Но, с другой стороны… — Меркулов замолчал и отвернулся к окну.

— Ну что заткнулся? — с иронией поторопила его Романова. — Небось ищешь способ, как невинность соблюсти и капитал приобрести? Нет, дорогой, ни хрена у тебя не получится. Для того чтобы немедленно брать Бая, недостаточно улик. Поэтому, зная твою давнюю тайную склонность к авантюризму, прямо говорю: не поддерживаю. А вот погонять бы его, нервы ему потрепать да толковый обыск в доме учинить — тут я вам союзница.

— Да, — неожиданно согласился Меркулов и облегченно вздохнул, будто и его самого тяготила собственная смелость. — Давайте действительно повременим пока с арестом.

— Все ясно, — усмехнулся Турецкий. — Поступаем по классическому образцу: извини, товарищ Сухов, но оружия я тебе не дам.

— При чем здесь оружие! Какой Сухов? — недовольно поморщился Меркулов.

— В кино надо ходить, Костя. Или хотя бы время от времени телик смотреть. «Белое солнце пустыни»…

— Ну а я-то тут при чем?

— А при том, что иди, мол, товарищ Саня, и выворачивайся как сможешь.

— Нет, ты все-таки нахал! — с укоризной покачал головой Меркулов. — Против обыска мы же не возражаем, так? Тебе этого мало? Старайся. Найдешь неопровержимые улики — напишем постановление о взятии Бая под стражу. Так ведь, Шурочка?

— Истинно так. Нечего их баловать. А то вовсе работать разучатся. Ну, Сашок, с чего начнешь?

— На крыло его, как говорят охотники, поднимать надо. Вообще-то позвонить можно и отсюда, скажем, из твоей приемной и из дома. Летом десять — пол-одиннадцатого — не время. Не вечер, так?

— Ага, и покажешь им свой домашний телефон? — нахмурилась Шурочка.

— Разумеется, чтобы Бай успел вычислить до отлета. Если, конечно, решится действовать всерьез. Ему нужен сильный толчок… Но мне, граждане начальники, потребуется служебная машина. И на всю ночь. Ибо моя собственная должна ночевать у подъезда и ждать, кто в нее бомбу сунет. Или какую-нибудь другую бяку устроит. Жаль, конечно, но ведь риск дорогого и стоит. Точка. И свет на кухне должен всю ночь гореть. И «Маяк» я включу погромче. Хоть и жалко соседей, но что поделаешь…

— Ну, а в воздушной милиции, в Шереметьевском ЛОВ-Де, я тебе парочку добрых оперативничков найду… Но как быть теперь с твоей квартирой?

— Сменим название, — улыбнулся Турецкий. — Вместо операции «Комсомольский проспект» назовем по аналогии — «Фрунзенская набережная».

— Нет, хлопцы, погодите. Все это пока ваша выдумка. Задействовать людей, а оно окажется чистой придурью?.. Нема ж у нас никаких фактов. И почему ты, Сашка, считаешь, шо он тебя уже испугался? Ты ему шо, на пятку наступил?