— Значит, считаете, что это Снегирев? — задумался Климчук. — Вот же, извините, падла какая! А у этого вашего — Бая, да? — гражданство-то чье?.

— Наше, — улыбнулся Турецкий и вспомнил, как на той неделе, когда они еще только начинали следствие, Грязнов обратил его внимание на некоторые любопытные факты биографии Виталия Александровича. Иные на его месте с кровью выдирали бы себе американское или какое-нибудь другое гражданство, живя столько лет за границей, а этот как был, так и остался гражданином СССР. Патриот, что ли? Нет, наверное, деньги оказались выше всякого патриотизма, а что в паспорте будет написано, ему все равно.

— Тогда полегче. Терпеть не могу дел с консульскими советниками. Буквоеды и крючкотворы, сплошные эзопы, как читал недавно.

Посмеялись.

— Я не появляюсь до последнего момента, — сказал Турецкий. — А для связи — Эдуард, шофер нашей машины. Он толковый парень и Бая уже видел в лицо. Я же где-нибудь здесь потолкаюсь, чтоб таможня меня не засекла. Или, еще лучше, посижу в машине.

— Договорились. — И они разошлись в разные стороны.

Саша объяснил Эдику, чего он ждет от него, тот охотно согласился помочь, вышел из машины и стал слоняться у входа в зал ожидания. А Турецкий закрыл глаза и, откинув голову на подголовник спинки, начал планировать свой завтрашний день. Точнее, сегодняшний, ведь вторник уже наступил.

Ну хорошо, возьмем мы сейчас Бая. Вместе с компроматом. Отберем подписку о невыезде и доставим для первого разговора в прокуратуру. Что ему можно предъявить? Что у него работал Андрей Беленький? Этого с утра проверяем по всем картотекам. Предположим, доказываем, что Андрей, если я прав, убийца, или один из убийц, Константиниди. При чем здесь Бай — простой человек, наивная душа? Скажет, никогда за Беленьким ничего дурного не замечал. Это криминал? Извините, больше не буду. Но за это и не судят, даже по нашим, совершенно идиотским законам. Та же история, что с Гурамом. Если его мальчики возьмут вину на себя, он окажется чист, сволочь. И суд охотно его отпустит на свободу. Ах, как жарко, с какой жуткой тоской говорил об этом Никита Емельяненко, когда они ехали из Фрязина в Москву! И ведь он, к сожалению, недалек от истины… Вот если мы у Бая найдем ворованные картины Константиниди, да если дедов каталог сие подтвердит, тогда совсем другой компот может получиться. Почему и забегали глазки, затрясло малость Бая, когда он услышал о каталоге… И что-то целый день молчали Поляков с Зименковым… А Полунину с Крутиковым надо будет произвести в обеих квартирах самый настоящий, а не поверхностный шмон. Все картины собрать. Там же, на Комсомольском, в большой сумке рулон был, только тогда было не до него. Все папочки-шмапочки перелистать все записки-расписки, будь они неладны. Если Бая придется обкладывать, то как настоящего серьезного зверя. Нашармака не проедешь. И он сам хорошо это знает Ну а сейчас на чем взять, это уже дело техники… Дурак Снегирев, даже не догадывается, какую яму в данный момент под собой роет.

Турецкий приоткрыл дверь машины, огляделся по сторонам и подозвал Эдуарда.

— Отгони машину чуть дальше, Бай вполне мог номер запомнить, а потом сходи к майору Климчуку, скажи, от меня, это в ЛОВДе, ты знаешь, и передай ему, что, может быть, нам придется вызвать снегиревское начальство и произвести обыск в его сейфе, штанах и так далее. Он поймет, о чем я. А я пока тут погляжу. Мне там часто появляться нельзя, знают уже.

Так в раздумьях прошел час. И сердце Турецкого вдруг радостно вздрогнуло. А потом радость от прозрения сменила неясная грусть, и все потому, что оказался он в конце концов прав. Совсем противно стало на душе, когда он увидел знакомый темно-синий «рено», из которого выполз, другого слова не подберешь, грузный боров Виталий Александрович Бай. Кончилась игра в казаки-разбойники, начиналась проклятая проза жизни. Шофер Артур достал из багажника объемистый чемодан на колесах и небольшую кожаную сумку через плечо на ремешке с белой надписью «Пан Ам», давнишняя, значит. Артур тут же отогнал машину и вернулся к Баю, взял чемодан, и они направились к выходу на летное поле.

Эдик сделал было два шага к Турецкому, но тот уже сам выходил из машины. Он хлопнул шофера по плечу и коротко сказал:

— Пойдем, дружище. Ты — за ними, а я буду возле вон той стойки с парфюмерией, видишь?. Разыщи Климчука и покажи ему Бая. А когда он станет заполнять декларацию и проходить таможенный досмотр, тут меня кликни.

Видимо, Бай очень торопился. Ему хотелось быстрее миновать паспортный контроль, за которым уже заграница. А еще лучше уже сидеть в самолете. Но самое прекрасное — если бы он набирал высоту. Поэтому, когда Артур привел к нему Снегирева, он с легкой душой отпустил шофера домой погулять, словом, куда он захочет на парочку деньков. До «возвращения» хозяина. А сам прошел вместе со Снегиревым в его закуток, где положено было находиться во время работы старшему смены. Разговор с таможней был кратким и весомым. Снегирев запер сейф и сунул ключ в карман. Потом взял нетяжелый, но громоздкий чемодан Бая и отправился с ним к пустой стойке. Вылеты еще не начались, но регистрация у двух стоек уже шла.

Снегирев был пунктуален: поставил чемодан и сумку на весы. Перевеса, естественно, быть не могло. Взял заранее заполненную Баем декларацию, где среди предметов особой ценности указывались золотой перстень с орлом на пальце и цепочка золотая — на шее. Вложил в паспорт экземпляр декларации, вынул из кармана авиационный билет на рейс австрийской авиакомпании, который он еще в понедельник вечером, сразу после звонка Бая, взял для него в представительстве авиакомпании за вполне, кстати, приличные денежки, и подмигнул лукаво: мол, таможня даром взятки не берет. Бай понял его и тоже подмигнул.

Однако, как он заметил, ответная улыбка Снегирева оказалась кислой, будто он надкусил лимон. И смотрел он не на Бая даже, а куда-то за его спину Виталий Александрович машинально обернулся и… икнул, да так громко, что стоящий за его спиной Турецкий весело рассмеялся.

— Батюшки мои, — развел он руки в стороны, — какие родные кругом лица! Добрый вечер, виноват, утро, Виталий Александрович! И вам тоже утро доброе, дорогой товарищ Снегирев, не ошибаюсь? Как, Виталий Александрович, встречаем? Провожаем? И чего ж так рано, и не выспались даже, и Артура отпустили. Неразумно, господа, — закончил без тени улыбки.

И снова забегали глаза Снегирева: он увидел, как к нему приближается характерной такой семенящей походкой старая подлюка Климчук, а с ним двое его оперов.

— Ну что? — оглядел собравшихся Турецкий. — Начнем работу? Прошу! — Он протянул руку к Снегиреву. — Давайте все, паспорт, билет, декларацию. Багаж проверку прошел?

Снегирев только кивнул.

— Прекрасно. Виталий Александрович, правда всегда лучше. Сейчас вы еще не совершили уголовного преступления, но… Думайте. У вас одна минута. Иван Васильевич, я просил оповестить начальство Снегирева, что мы обыск будем производить на его рабочем месте. Вы сообщили ⁹

— Так точно. Сейчас прибудут., начальнички, сказал он с откровенным сарказмом

Турецкий между тем рассматривал документы, оглядел с двух сторон авиационный билет, завистливо покачал головой, а потом вдруг спросил

— Виталий Александрович, а стоимость авиабилета во взятку вошла?

Бай по-рыбьи выпучил глаза и, сам не желая того, кивнул.

Я так и подумал, потому что сами вы не могли успеть. У вас все же была такая насыщенная программа. Как вы думаете, Алевтина Филимоновна уже проснулась или нужно посылать врача и вскрывать квартиру?

Бай вмиг вспотел. Пот потек по лбу, груди, спине, и его шикарная рубашка стала мокнуть на глазах.

— Проснется… — хрипло произнес он. — Выпила лишнего… и все.

— Минута прошла, — заявил, посмотрев на часы, Турецкий.

— Ну а что мне остается? — покорно сказал Бай. — Я ж не убийца какой-нибудь… Скажу, конечно.

— Вероятно, желаете сделать чистосердечное признание? — не без яда добавил Турецкий.