Патрицию затрясло.

— Тебе больше нечего об этом беспокоиться, дорогая, — мягко сказал Стив. — Кстати, он преследовал не только тебя и записывал все это в дневник. Недавно он уехал в Канаду. И как ему не повезло — самолет разбился. Так что кошмар закончился.

— Зачем ты это сделал, Стив? — с трудом переводя дыхание, произнесла Патриция.

— Я думаю, что поступил правильно. Я должен был выяснить, что за негодяй отравлял тебе жизнь, и иметь гарантии, что он больше никогда не станет надоедать тебе.

— Спасибо, — прошептала ошеломленная всем услышанным Патриция. Поразмыслив немного, она пришла к выводу, что, возможно, расследование было единственным для Стива способом освободить ее от брачных уз. — Другими словами, теперь я абсолютно свободна, — произнесла она, наконец найдя в себе силы взглянуть в глаза мужу.

— Ты вольна делать все, что пожелаешь, — подтвердил он.

— Что ты скажешь отцу, Джону и Петре?

— Пока ничего, — последовал равнодушный ответ, — кроме того, что ты уехала погостить к родителям.

В какой-то момент Патриция хотела сказать ему правду. Эта правда состояла в том, что она осталась в этом доме ради Джона, а не потому, что боялась остаться без защиты Стива. Что ее отъезд к родителям планировался не как попытка сбежать от него, а как возможность оставить Джона и Петру наедине друг с другом. Конечно — и это глупо было бы отрицать — для нее это тоже стало бы своего рода передышкой, возможностью спокойно подумать обо всем, что происходит между ними, об их размолвках.

Однако теперь Патриция понимала, что Стив никогда не изменит своего мнения ни о ней, ни о том, что удерживает ее рядом с ним.

— Ну, если ты хочешь знать, сумею ли я красиво уйти, то не сомневайся. Я расстанусь с Джоном, не причинив ему боли. Но я больше не хочу выслушивать твои нравоучения. Лучше помоги мне собрать вещи.

Их взгляды на мгновение встретились. Патриция вспомнила, как однажды Стив уже говорил ей, что не стоит сражаться из-за ерунды. Но было поздно: пути к отступлению уже отрезаны!

— Это все? — спросил он наконец.

Патриция поймала себя на желании объявить ему, что только он сам в силах изменить сложившуюся ситуацию. Но что толку в пустых словах!

— Было приятно познакомиться с тобой, — Патриция с преувеличенным вниманием изучала свой маникюр, — временами это было даже поучительно. Очень поучительно. Передай, пожалуйста, Петре, что я собираюсь отправиться к родителям сегодня после обеда. А сейчас я хотела бы немного полежать, у меня болит голова.

Патриция услышала неровное, тяжелое дыхание Стива и напряглась, не зная, чего ожидать. Потом раздался звук открываемой и закрываемой двери, и она осталась одна. У Патриции началась настоящая истерика.

Ей понадобилось не менее двух часов, прежде чем она смогла взять себя в руки, успокоиться и выйти из комнаты. Она была совершенно одна в доме. Патриция подумала, что бежать стоит или сейчас, или никогда. Она написала Джону записку, в которой сообщила, что уехала погостить к своим родителям. Не унывай, старина, — приписала она и, подумав, добавила: — И не шали!

Потом она позвонила домой и долго разговаривала с отцом. Вызвала такси. Однако, покинув дом Эрбоу, Патриция отправилась не к родителям.

Проведя два дня и две ночи в отеле, Патриция отправилась на остров.

Расспросив капитана парома, она выяснила, что Дэвид и Лиз ушли на яхте на пару дней в море, и облегченно вздохнула: отпала необходимость все им объяснять или просить не сообщать Стиву, где она. Впрочем, Патриция была совершенно уверена, что ему ни за что не придет в голову искать ее на острове и уж конечно он не появится здесь в ближайшие дни. Она также знала, что отец не выдаст ее.

Ворота были закрыты, объявление сообщало, что до начала следующего курортного сезона ресторан закрыт.

Но Патриция не зря прожила на этом острове три месяца. Она успела изучить некоторые привычки его обитателей. На острове никогда не совершались преступления, поэтому редко кто утруждал себя запиранием дверей. Дэвид и Лиз могли оставить ресторан на несколько дней совершенно безбоязненно. Патриция открыла створку ворот и вошла.

Она шла по пляжу и размышляла, что же заставило ее вернуться в эти места. Не для того же, чтобы собрать вещи! Это вполне могла сделать за нее и Лиз. Нет, Патриция словно услышала зов сирены и ощутила непреодолимое желание увидеть остров в последний раз. Возможно, здесь она хотела найти ответ на мучивший ее вопрос, почему у них со Стивом все разладилось. Без ответа на этот вопрос Патриция не смогла бы жить дальше.

Легкий ветерок шевелил ее волосы, солнце клонилось к горизонту. Мерно бормотали разбивающиеся о рифы волны, кричали охотившиеся на рыбу чайки. Все это было таким знакомым, таким родным… Патриция вдруг подумала, что, возможно, просчиталась. Воспоминания о днях, проведенных здесь, оказались настолько живыми, что вынести это было выше ее сил.

Стив был везде. Невозможно было смотреть на ресторан, безжизненный и пустынный сейчас, и не вспоминать его, колдующим у гриля, или прекрасные ночи, проведенные с ним.

Как можно забыть длинные и серьезные разговоры, которые Стив вел с Джоном? И взрывы смеха, время от времени прерывавшие эти разговоры? А их пение?

Патриция обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от нахлынувших воспоминаний. Ей стало нестерпимо больно от мысли о том, зачем она сделала то, что сделала, — ушла от Стива.

Прошло довольно много времени, прежде чем она заставила себя подняться по ступенькам на террасу их со Стивом бунгало. Здесь ее посетили новые воспоминания. Мужчина, которого мучают ночные кошмары и который ни словом не обмолвился ей об этом. И Патриция поняла — к своему счастью или к несчастью, но теперь это было все равно, — зачем она это сделала.

Она не стоит и мизинца своего возлюбленного! Иначе бы не поступила так. Смогла бы сберечь, сохранить их отношения. Слезы ручьем текли из глаз Патриции. Она ругала себя за то, что мучилась подозрениями относительно прошлого Стива, того, что случилось с его сестрой, и прочие мелочи, отравлявшие ей жизнь.

Выплакавшись, Патриция почувствовала некоторое облегчение. Здесь, на острове, она должна выработать философский подход к худшему, что произошло в ее жизни, — разрыву со Стивом.

Ей пришла на память строчка из какого-то стихотворения. «Иди и поймай падающую звезду»…

Поймает ли когда-нибудь другая женщина падающую звезду по имени Стив Эрбоу? Патриция не знала. Ей это не удалось. Как можно поймать падающую звезду?

Утром Патриция начала паковать вещи. Кое-что, конечно, придется отправить багажом, например, пианино, но большую часть вещей она сможет забрать с собой. Особенно если оставить на острове ее новый гардероб, приобретенный вместе со Стивом. Мысль о том, что ей придется приобретать новую одежду для другого мужчины, заставила Патрицию содрогнуться. Она поняла, что не сможет оставить здесь вещи, любовно выбранные для нее Стивом.

Завершив дела, Патриция решила пойти искупаться в последний раз. Поплавав, она легла на спину и мерно покачивалась на волнах, размышляя о том, как же решилась порвать с мужем. Выйдя из воды, Патриция слегка обсохла под жаркими солнечными лучами и накинула поверх купальника подаренный ей Лиз саронг. Казалось, прошла вечность, прежде чем Патриция смогла заставить себя уйти с пляжа.

Подойдя к ресторану, она остановилась как вкопанная. Со ступенек террасы ей навстречу поднялся Стив. На нем были джинсы, футболка и сандалии. Патриция незаметно ущипнула себя за руку — может, она перегрелась на солнце и у нее галлюцинации?

— Привет, Патриция.

— Но… но… Джон… твой отец… — От волнения она не могла подобрать нужных слов. — Как ты мог их оставить? Зачем ты приехал сюда? Я думала, что здесь я в безопасности…

— Я знал, что ты здесь. — Стив прикрыл глаза.

— Ты не мог этого знать, — запротестовала Патриция, — я ничего не сказала даже отцу. Я просто предупредила его, что уеду на несколько дней, но тебе он должен был говорить, что я гощу у них. А Лиз и Дэвид…