Яжек поперхнулся и оторопело воззрился на вредную меня.

— Что, не веришь? — мило улыбнулась я, подметив, как напряглись спины у эльфов. Ага, все-таки расслышали, голубчики. — Думаешь, я недостаточно для них хороша?

— Нет, но они же… они же эльфы!

— И что с того?

— Они не интересуются смертными! — ошарашено выдал парень, непонимающе глядя то на меня, то на слегка занервничавших эльфов. — У них и свои красотки такие, что глаз не отвести! Для чего им люди?

— Вот сам у них и спроси, — гордо улыбнулась я и весело подмигнула обернувшемуся Беллри, намекая на то, что полученное прощение не означает полное примирение. Да и правду ведь сказала — в некотором роде все так и было, за исключением того, что в ту ночь я была как нельзя более несерьезна и самым некрасивым образом над ними измывалась. — Может, у них вкусы поменялись? Или хочешь сказать, что я плохо выгляжу?!

Яжек затравленно оглянулся, ища поддержки у посмеивающихся спутников, но никто не спешил разрешать его противоречия. Мудро отвернулись, похмыкали в усы, мысленно хохотнули и предоставили мне и дальше вводить невинную душу в страшное заблуждение.

Я немедленно надула губки.

— Нет, ну что такое?! Пожалел для красивой девушки комплимента! Подумать только, а я считала, что ты мне друг.

— Друг, — вымученно улыбнулся Яжек. — И ты красивая, правда. Вот только…

— Что? — нехорошо прищурилась я.

— Н-ничего. Совершенно ничего. Я пойду, а? А то вдруг Леху помощь нужна?

Парнишка, не дожидаясь моего согласия, пришпорил коня и умчался прочь, сверкая алыми ушами сквозь мокрые, липнущие к лицу волосы. Я только хмыкнула и, обменявшись веселым взглядом со старым возницей, со спокойной душой полезла под крышу — греться, досыпать и наслаждаться заслуженным отдыхом. А Яжек… ну, помучается денек в сомнениях. Ну, помечется в поисках правды, любопытная душа. Потом кто-нибудь просветит его относительно моих вредных талантов, он немного подуется, но может, сообразит, что о некоторых вещах приличную девушку не стоит спрашивать. А о чем-то вообще надо умно промолчать, чтобы не прослыть шпионом или, что еще хуже, заправским сплетником.

Так что пусть познает тяжкую науку жизни, пока еще есть такая возможность. А я, пожалуй, еще немного вздремну.

Сайеши оказался выше всяких похвал — легкий, невероятно теплый в холод и приятно прохладный в жару, поразительно удобный, ласкающий кожу, он удивительным образом скрасил мое мокрое существование. И вплоть до самого вечера добросовестно согревал мою озябшую тушку, заставляя размякнуть, подобреть и почти простить Леху утренние выкрутасы.

Свернувшись клубочком на мягком и умиротворенно задремав, я так расслабилась, что даже не рыкнула, когда он осторожно заглянул и виноватым голосом сообщил, что лагерь разобьем здесь. Сладко зевая в ладошку, выбралась наружу, слегка поежилась от обилия влаги кругом, но довольно благосклонно взглянула на мокрого Леха и, окинув его внимательным взором, даже соизволила чуть улыбнуться.

— Знаешь, на кого ты сейчас похож?

— Нет, — настороженно отозвался он.

— На мокрого медведя — такой же здоровенный, взъерошенный, страшный… того и гляди, цапнешь.

— Или в слюнях утопит, — елейным голоском добавил Янек, слезая с соседнего облучка, и тут же поспешил отпрыгнуть подальше: рука у купеческого сына была тяжелая. Однако Лех будто не услышал — все еще внимательно всматривался в мое лицо, выискивая там нечто неизведанное.

— Э-эй, про слюни я ничего не говорила, — запротестовала я, опасливо отступив следом за возницей. — Не надо на меня так смотреть! Это — исключительно фантазии нашего Янека, рожденные его больным воображением на почве несчастливого детства.

Янек оскорблено всхрапнул, но не посмел вернуться, чтобы дать достойный ответ — грозный спутник стоял слишком близко. Поэтому он ограничился невнятным бурчанием на тему чьего-то слишком длинного языка и нездорового чувства юмора, которое, как недавно выяснилось, проявляется исключительно при мерзкой погоде и в компании исключительно неприятных типов.

— Вроде тебя, — согласилась я и вопросительно обернулась к Леху. — Что? Так и будешь пялиться? У меня что-то не в порядке?

Тот странно кашлянул.

— Нет. Значит, ты больше не рычишь?

— Ну-у… да. Пожалуй, больше не буду. По крайней мере, на тебя.

Лех облегченно вздохнул.

— Это хорошо, а то в свете последних событий даже не знаешь, чего от тебя ждать — то ли укусишь, то ли ударишь…

Я кисло улыбнулась.

— А ты, оказывается, шутник.

— Прямо как ты.

— Мстишь за испорченное утро?

— Нет, — неожиданно признался Лех, снова неловко кашлянув. — Просто сбрасываю напряжение. Не очень-то весело чувствовать себя настоящей свиньей. Извини, что мы тебя не предупредили, но Ширра решил, что так будет лучше.

— С ним я еще разберусь, не волнуйся, — пообещала я, мимолетно оглядев пустующие кусты. — У нас еще будет до-о-олгий разговор на тему моих желаний, его возможностей и наших общих интересов. Можешь мне поверить.

— Да я не сомневался. Откуда плащик?

— Не знаешь? Это Беллри подарил, — хмыкнула я, запахиваясь в теплую накидку. Лех изумленно вскинул брови и оглядел мою обнову гораздо более внимательно.

— Надо же…

— Не верится, да? — я широко улыбнулась, завидев возвращающихся из лесу остроухих. — Сама удивляюсь: они у тебя такие заботливые! Прямо чудо, а не эльфы. И вежливые аж до умопомрачения. Просто диву даешься. Добрый вечер, Беллри. Шиалл…

Эльфы, спешившись всего в двух шагах, одновременно обозначили улыбки и вдруг исполнили такой изящный полупоклон, что придворный церемонемейстер нашего Велиссия удавился бы от зависти, после чего, страшно посрамленный и сраженный наповал этой поразительной грацией, немедленно подал бы в отставку.

— Добрый вечер, Трис. Как себя чувствуешь? Плащ подошел?

— Еще как! Чудная вещица, мне такой как раз не хватало.

— Рад, что тебе понравилось, — заметно посветлел лицом Беллри, но я тут же нахмурилась и строго осведомилась:

— Вы обедали?

— Да, спасибо, — чуть не хором отозвались эльфы и улыбнулись еще шире. — И не раз.

— То-то же. Но вас все равно еще неделю откармливать надо, чтобы начали походить на прежних мордоворотов. Такие худые, такие худые… даже не знаешь, за что ухватиться.

— Гм… кхе… ам-м… — немногословно выразил свое изумление Лех, глядя на наши словесные пируэты, на что Шиалл тонко улыбнулся, а Беллри загадочно сверкнул глазами. — И когда вы успели поладить?

Я демонстративно выпрямилась.

— Ты разве не заметил, что я вообще не склонна к излишней агрессии и чересчур длительным обидам? Да, одно время мы друг друга на дух не переносили, но я, вообще-то, довольно отходчивая, а они весьма неплохо умеют чувствовать момент, когда можно исправить ситуацию. Вот и нашли-таки лазейку в стальной броне моей немыслимой сердитости. Втерлись, так сказать, в доверие. Как на таких дуться? Поэтому у меня больше нет повода кидаться в них гнилыми шишками и подкидывать в суп дохлых мух.

— Так это была ты?! — возопил издалека неугомонный Янек. — Зита, ты слышала?!!..

— Ага, — начал что-то понимать Патрульный. — Ясно. А цена такого милосердия, разумеется, оказалась довольно высока?

— Конечно. Ты же не думал, что я так просто соглашусь забыть неприятное?

— Хм… — закашлялся Лех, окинув мой плащ красноречивым взором и уже ясно понимая, кто и за что мне его подарил. — Если я все правильно понял и вы больше не будете смотреть друг на друга волками, тогда боюсь даже подумать, какую цену ты потом стрясешь с меня за сегодняшнее утро.

Я скромно потупилась.

— Да ничего страшного: заставлю побегать голышом в крапиве, подговорю зануду-Янека подсунуть тебе камешки в сапоги, где-нибудь отыщу корень древесного корригала, чтобы жизнь медом не казалась, а потом улучу момент и как-нибудь незаметно вылью на тебя бочку с ледяной водой. Ну, если найду ее, конечно. Только и всего.