— Прости, — сглотнул эльф. — Это больше не повторится. Никогда.

— Конечно, нет. Потому что в противном случае я вас больше жалеть не стану — так влуплю, что мало не покажется. Надеюсь, ты не сомневаешься, что я сумею? — буркнула я, неожиданно остывая. Беллри незаметно покачал головой, но в его потухших глазах вдруг загорелась слабая надежда. — Прекрасно. Тогда, надеюсь, я больше не услышу от вас прежних речей и не увижу того выражения, с которым вы меня некогда изучали?

Он заметно порозовел и уже явственнее кивнул.

— Нет. Еще раз извини, это была непростительная ошибка с нашей стороны.

Так. Не знаю, в чем дело, но едва Ширра появится, все с него вытрясу, потому что ненормально это — раскаивающиеся эльфы! Совсем ненормально. Хоть и приятно, не скрою. Может, у них просто совесть взыграла и со временем из них все же получится что-то путное? Или Лех чего понарассказывал? Тогда обоих к стенке припру и зарублю к такой-то маме, если они мне все не выложат!

— Гм… ладно. Может, и извиню, — с сомнением протянула я. — Все-таки не со зла это, а по причине дурного воспитания. Да и начальник ваш наглый слегка огорчится, если вы вдруг упадете в голодный обморок во время нападения нежити, которой тут, если верить чужим рассказам, полно. Так что живите спокойно. Но прежде ответь на один вопрос: неужели это из-за Ширры вы так переполошились?

— Нет, — слабо улыбнулся эльф. — Я же сказал: он не при чем.

— Тогда почему? Дело в… серебре? (Ииров демон! чуть не брякнула «в лунном!») В моем риалле?

— Не только.

— А в чем? Ты не юли, остроухий, а то передумаю, и будешь потом всю оставшуюся жизнь ходить непрощенным. Что за тайны вы тут развели? В чем дело?

— В тебе, конечно. Разве не видно? — вздохнул Беллри. — В том, что ты здесь, одна, в таком странном виде и почти без защиты.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась я, кинув мимолетный взгляд на любопытные физиономии вокруг. — Вы… что-то знаете?

Эльф странно кашлянул.

— Трудно было не узнать, ведь в какой-то момент ты престала скрывать свои способности. И ловкость, и сила, эта скорость… ни один человек не смог бы уклониться от моей стрелы! А ты смогла. Легко, будто играла. Просто уклонилась и исчезла, словно призрак во тьме. Да, ты невероятно похожа на человека, во всем, хотя я прежде думал, что такого не бывает. Но твои когти просто поразительны — настоящие сабли! И кожа…

Мне стало дурно от осознания того, что ушастые, оказывается, во всех подробностях наблюдали за недавним преображением. ВСЕ подметили! Запомнили! И до сих пор пребывают в шоке! Двуединый! Сколько же они тогда успели понять?!

— Значит, вы все-таки видели?

— Ну, кое-что, — внезапно смутился Беллри.

— Остальное сами додумали? — поежилась я от неприятной мысли.

— Нет. В этом как раз и помог твой риалл. Он… — эльф неуверенно помялся. — Он весьма необычен для вещей такого рода. Можно сказать, таких вообще больше нет. И то, что он признает тебя, говорит лишь об одном — вы очень тесно связаны. А значит, ты владеешь им по праву.

Я вдруг неловко кашлянула, припомнив, каким образом заполучила это самое «право». Вернее, нагло выкрала его из королевской сокровищницы, воспользовавшись некоторыми своими умениями, после чего излишне поспешно сбежала, пожертвовав ради этого изрядным количеством кожи, крови и некрасиво обломанными ногтями. А потом еще и от компании крысодлаков отбивалась, защищая свое так называемое «право» от чужеродных лапаний. Но жемчужина — моя. Она только моя и ничья больше. И она, кстати, тоже так считает: признала хозяйку, красавица моя. Целиком и полностью признала. Прав ушастый.

Мои пальцы невольно пробежались по выпуклому боку риалла и чуть вздрогнули от легкого морозца, которым одарила их отозвавшаяся жемчужина, а потом от такого же легкого укола тепла, исходящего от черного камня Ширры. Интересно, это что-то значит? То, что раньше она иногда теплела, а теперь стала заметно холодить кожу? Или здесь агат виноват? Не знаю. Но надеюсь, им это ничем не повредит.

— Ладно, — вздохнула я. — Хватит мокнуть. Иди-ка ты к брату и забирайся под свой чудесный плащ. Потом поговорим, если не возражаешь, а то я скоро позеленею от этой мокроты. На лягушку стану похожей.

Беллри недоуменно вскинул брови, но того не понял, что лишние уши мне тут совсем не нужны, а разговор-то у нас пошел совсем не для посторонних умов. Конечно, от признания эльфа понятней ничего не стало, но хотя бы теперь можно надеяться, что с ними больше не будет проблем. И тайну мою, смею думать, они тоже никому не выдадут — говорят, ушастые действительно ценят верность слову. А этот почти впрямую поклялся, что готов на все, чтобы наладить отношения. Даже вон, чего удумал — помирать голодно смертью, лишь бы вымолить прощение!

Хмыкнув, я полезла под мокрый тент, надеясь хотя бы под ним укрыться от пронизывающего ветра, который стал совсем уж холодным. И несказанно удивилась, когда Беллри вдруг наклонился, снова бережно протягивая свой драгоценный сверток.

— Зачем? — вздохнула я. — Мы же все уладили.

— Возьми, — повторил эльф, пристально глядя мне в глаза. — Если ты не хочешь принять его просто так, то возьми хотя бы… ну, в качестве извинений, что ли? Говорят, у людей так принято? Прошу, для нас это важно.

До чего настойчивый, назойливый и прилипчивый тип! А красивый, зараза! И смотрит так, будто от моего согласия зависит выживание его Рода! Аж лестно становится — на меня еще никогда так не смотрели красивые мужчины. Поправка: ОЧЕНЬ красивые мужчины! Да и накидка в самом деле чудесная!

— Ладно, — мученически вздохнула я, старательно не замечая, как внутри что-то радостно екнуло. Какая вещь! Какая дивная вещь! Прежде руку бы себе откусила, но стащила бы такое сокровище, а теперь мне его предлагают добровольно! Даром! — Возьму, пожалуй. Но только в счет искупления ваших старых ошибок.

— Конечно. Как скажешь.

Беллри облегченно выдохнул, еще раз откланялся и тут же поспешил вернуться к собрату, словно опасался, что я опять заупрямлюсь и всуну ему этот проклятый сайеши обратно. Дудки, не дождешься теперь!

Проводив ушастых долгим взглядом, я слегка поежилась, когда рассмотрела их резко посветлевшие лица. Да-да, у обоих, потому что Шиалл тоже просиял, будто я только что не бессовестно ограбила их на один бесценный образец знаменитой эльфийской магии, а наоборот, подарила свою высочайшую благосклонность. Аж засветились изнутри, заблистали, на лицах впервые за последние дни мелькнули гордые улыбки, а в глазах притаилось такое странное выражение, что прямо неудобно становится. Получается, это не они меня, а я их сейчас несказанно облагодетельствовала!

— Трис? — заговорщицки шепнул вдруг Яжек. — А чего они такого натворили, что за это пришлось настоящий сайеши тебе подарить? Наверное, сделали что-то совсем ужасное, да?

— Угу, — рассеянно оборонила я, с нескрываемым удовольствием зарываясь пальцами в нежнейшую ткань. М-м-м, какая теплая! И сухая! Вот сейчас закутаюсь вся с головы до ног и буду блаженствовать до вечера! И пусть кто-нибудь попробует ее потом отобрать! Ну, ушастые… ну, молодцы! Умеют же делать! Пожалуй, все-таки прощу этих стервецов — заслужили.

— А что именно-то? — не отставал юноша. — Гадость какую сказали? По заду шлепнули или… э-э…?

Яжек мучительно покраснел, не в силах высказать какую-то догадку, а я неожиданно вспомнила про знаменитый эльфийский слух, благодаря которому ушастые так вольготно себя чувствуют в лесу и так страдают в шумных людских городах, подметила жадное любопытство в глазах обернувшихся возниц, подтянувшихся северян, а потом усмехнулась. И сказала нарочито громче, чем следовало:

— Ты прав: гадость сделали, да еще какую. Я их (подумать только!) всю дорогу до вашего лагеря соблазнить пыталась, а они носы воротили. Я уж и изгибалась, и ворковала, и глазки строила… и — ничего! Представляешь? Никакой реакции! Отказали бедной девушке во внимании! Зато теперь поняли, какой шанс упустили. Осознали свою оплошность, разглядели и чуть не волосы рвут от досады. Видал, как расстроились? Вот за это я на них и обиделась!