— Трис? — вдруг послышался невдалеке чей-то голос. — Где ты?

Я обреченно закрыла глаза: снова Лех… ну вот, накликала. Мне только этого не хватало, хотя, конечно, могу его понять — после того, что я устроила в Ладогах, надо думать, что ему будет неуютно рядом со мной. Сомнения и вопросы наверняка гложут изнутри, и я даже предполагать не хочу, сколько времени ему потом пришлось оправдываться перед товарищами и друзьями, доказывая, что в ту ночь не хотел сотворить со мной ничего плохого. Между нами говоря, он бы просто не смог сотворить ничего этакого — ни я, ни его совесть не позволили бы. Но людям же не докажешь, пока во всеуслышание не заявишь, да и взгляды на него нет-нет, да и бросали косые, словно ожидая, что с моим возвращением что-нибудь произойдет непредвиденное.

— Трис?

Тьфу ты! Еще весь лес перебудит!

— Я здесь, — невесело отозвалась я, мысленно гадая, сколько времени потребуется Ширре, чтобы сложить да и два, забыть про обиду и отправиться следом за мной. Лех тем временем отыскал мое убежище и, удивленно приподняв брови, присел на корточки рядом.

— Ты чего тут делаешь?

— Сижу.

— Ясно. А зачем?

Я тяжело вздохнула.

— Хочется. Не люблю, когда много народа. Одиночка я, понимаешь, по натуре? Мне неуютно среди толпы, а твои бравые парни слишком развеселились. Того и гляди, лес подожгут.

— Дело только в них? — молниеносно сориентировался Лех, испытующе глядя на меня сверху.

— Нет.

И снова — тягостное молчание. Но вот, наконец, он пошевелился и присел рядом, словно я его приглашала. Устроился поудобнее, точно так же поджав под себя ноги, отвернулся и подчеркнуто уставился вдаль, делая вид, будто полностью спокоен и безмятежен. Дурак. Можно подумать, я не слышу, как громко колотится его сердце, не различу паузы в неровном дыхании и не начну костерить про себя собственное невезение, которое с завидным постоянством побрасывает мне неприятные сюрпризы.

— Я… обидел тебя? — наконец, нарушил тишину Лех. — Напугал? Сделал неприятно? Ты из-за этого ушла? Скажи, Трис.

Я снова вздохнула.

— Нет. Тогда у меня действительно были неотложные дела. А сейчас просто досадно, что сразу не догадалась о причинах твоей настойчивости. Обычно я неплохо разбираюсь в людях, а тут так досадно ошиблась. Но разве могла я предположить, что дело не во мне, а в твоей работе?

— А что если ты… не ошиблась? — очень тихо спросил он, и мне снова стало неловко. — Что, если причин на самом деле несколько, и работа — лишь одна из многих? Причем, не самая важная?

Двуединый… ну, почему это опять происходит со мной? Почему я снова должна выбирать?! Ведь Лех — отличный воин, серьезный мужчина и прекрасный муж для той, кому решился бы довериться! Как мало людей могут облечь свои мысли красивыми словами! Как трудно бывает сообщить одной короткой фразой то, чему поэты посвящают целые оды! Как невероятно тяжело просто произнести вслух… а он вот смог. Нашел какой-то способ, преодолел бездну непонимания и наших общих сомнений. И поступил, как благородный кавалер — дал мне возможность не заметить подтекста. Да вот беда: я его все-таки заметила и теперь снова нервничала. Жалела упущенного времени, гадала, как бы повернулось, если бы я могла открыться. Даже уверилась в том, что он смог бы понять… но почему же тогда мне стало так неспокойно?

Лех заметно напрягся, ожидая ответа.

— Что, если ошибся именно ты? — не поднимая глаз, прошептала я и зябко обхватила руками колени. — Что, если я — совсем не такая, какой кажусь? Что, если ты видишь только внешность? И совсем не понимаешь, какова я настоящая? Что, если я стану когда-нибудь для тебя опасной?

Он почти не задумался.

— Переживаешь, что сильнее меня?

— Нет. Переживаю, что страшнее.

— Ты? — усмехнулся Лех, и я быстро кивнула. — Не волнуйся, на внешность я смотрю в последнюю очередь.

— Ну, спасибо! А на внутренность?

— Трис, брось, — он успокаивающе коснулся моего плеча, но я немедленно отодвинулась. — Чего ты боишься? Меня? Отца? Глупости, ты ему очень нравишься. Думаю, был бы он помоложе, сидел бы сейчас на моем месте.

— Нет, Лех. Я боюсь не тебя, а ЗА тебя. Понимаешь разницу? — я настороженно покосилась, но не нашла в его лице ни малейших следов беспокойства.

— Почему? Ты не нежить, не оборотень, не вампир. Даже не полукровка — я проверил. Ты отлично переносишь серебро (я невольно напряглась, ожидая напрашивающего вопроса, однако Лех лишь задумчиво помолчал несколько секунд)… Да, ты очень сильна и потрясающе быстра, но в этом нет ничего страшного. Ты ловко лазаешь… особенно по стенам. Очень гибкая и легко пролезешь в любое отверстие, где пройдет твоя голова…

— Намекаешь на мою профессию?

— Нет. Просто сообщаю факты, хотя к твоей, как ты говоришь, «профессии» они имеют самое непосредственное отношение. Но меня это не слишком смущает. Особенно, если издержки твоего (не совсем честного, к слову) ремесла не оставят за нами толстый хвост.

— Не оставят, — против воли улыбнулась я, мысленно поаплодировав его мыслительным способностям. Браво, Лех! Из ничего суметь так много понять! — Боюсь, тут нет подходящих форточек, в которые я могла бы пролезть. Как нет достойных объектов для моей охоты. Давно догадался?

Лех спокойно кивнул.

— Порядочно. Я одно время в Ларессе работал, в Верхней Стаже, — я так же мысленно присвистнула. — Но лет семь назад крепко повздорил с начальством и ушел, не дожидаясь, пока пнут под зад. А потом осел в Приграничье, благо отцовское дело — точно не для меня. Велих управится с этим гораздо лучше. Но, можешь мне поверить, кое-какие навыки еще остались — хорошего вора издалека почую. Хотя, повторяю, меня это не смущает.

Настойчивый… и что с таким сделаешь? Не смущает его, видите ли! Я подняла руку и прямо у него на глазах отрастила длинные когти.

— А как насчет этого?

Лех, к чести признать, только чуть расширил глаза и слегка потемнел лицом, но не больше. Даже не отодвинулся и за нож не схватился, хотя, если честно, я ждала самого страшного. Но нет, выдержка ему не изменила — остался сидеть на прежнем месте, старательно пряча изумление, недоверие и легкую оторопь. А спустя пару мгновений неожиданно опустил плечи и уже с профессиональным интересом протянул руку.

— Ты позволишь? — дождавшись моего кивка, он осторожно потрогал один из коготков, повертел мою ладонь, с удивлением рассмотрел, как плавно тонкие пальцы переходят совершенно в иное качество. Убедился, что кончики — острейшие, и покачал головой. — Значит, ты это боялась мне показать? ЭТО скрывала?

— Не только, — прошелестела я, так же быстро возвращая руке привычный вид.

— Есть что-то еще, гораздо более ужасное? — с ободряющим смешком подначил Лех, хотя мне было хорошо видно, каких трудов ему стоила эта беззаботность. Боже… никогда не думала, что найдется в мире хоть один человек, который не проклянет меня за правду! Который не бросит сразу и не убежит сломя голову! Не предаст едва завязавшейся дружбы или, быть может, даже чего-то большего. А он…

Я быстро отвернулась.

— Наверное. Не знаю. Просто не знаю, что я… или кто? Оборотень ли? Веретенница? Полукровка или кто-то еще? Понимаешь? Сама не знаю, что от себя ждать! Думаешь, я зря сторонюсь людей? Думаешь, зря столько времени живу одна? Думаешь, зря так старательно прячу руки от лунного света?

Он странно замер.

— Значит, при свете луны ты меняешься…

— Да. Причем, не самым лучшим образом. Я все помню, все понимаю, не чувствую жажды крови или стремления убивать, как оборотни… — я уткнула лицо в колени, чтобы не видеть, как он потянется за оружием или замахнется. — А луна… знаешь, я так ее боюсь… с ума от нее схожу, но и люблю безумно. Не могу без нее. Каждый раз смотрю и жду, что поменяюсь полностью и уже не смогу вернуться обратно, в человека. Боюсь, что стану слишком… страшной, чтобы и дальше жить среди вас. А еще боюсь, что однажды, когда-нибудь, все-таки забудусь и пропаду навсегда, исчезну, как исчезают ночные тени поутру, растаю в ее свете, утрачивая разум и тело… боюсь этого до дрожи. Но и жить без нее тоже не в силах.