Юлия засмеялась довольно, будто замурлыкала кошка в предчувствии вкусной еды.

И как она сразу не разгадала этот не очень хитроумный маневр? Поднялась, разморенная солнцем и переживаниями, медленно подошла к коврику, увидев, как отодвинулся Арсен от девчонки и как та притихла и напряглась, будто в ожидании грозы. Юлия, сняв очки, спросила чуть ли не ласково:

— Как тебя зовут, дурочка?

Девчушка невольно потянулась к Арсену, ожидая от него помощи, но он лежал, подложив руки под голову, отчужденный и холодный, вроде все это не имело к нему никакого отношения.

Девушка съежилась, даже как будто сгорбилась и ответила покорно:

— Татьяной.

— И ты, Таня, действительно вообразила, что взяла верх надо мной?

Юлии вдруг стало смешно — она представила эту сцену со стороны: стоит под солнцем молодая, красивая женщина, длинноногая, загорелая, с высокой твердой грудью, а в ногах у нее гадкий утенок, которого она может невзначай раздавить.

— Что вы хотите от меня? — донесся снизу испуганный голос.

— Думаешь, закадрила Арсена? Он сам…

— Вот то-то и оно, а ты, дурочка, размякла от счастья. Но не по тебе же…

Перевела взгляд на Арсена. Лишь демонстрирует равнодушие и независимость, а глаза бегают, и весь подобрался.

— Ну!.. — только и вымолвила.

— Чего тебе? — ощетинился Арсен, и Юлия поняла, что не должна унижать его, хоть знала: проглотил бы и это. Все же дала ему возможность отступить с достоинством.

— Пошли купаться, — предложила.

Арсен понял, что гроза миновала, и бодро вскочил на ноги:

— Пошли. — Направился к реке, ни разу не оглянувшись на девушку, которую только что обнимал так нежно, и Юлия побежала за ним, тоже забыв о ней, — лишь на секунду мелькнула мысль, что когда-нибудь Арсен так же легко бросит и ее, уйдет не оглянувшись и сразу же позабыв.

Но когда то еще будет, и стоит ли сейчас забивать себе этим голову?!

Они поплыли к песчаному островку, заросшему ивами, Юлия устала, растянулась под кустами и смотрела, как Арсен, загребая ногами песок, идет к середине островка. Высокий и стройный, мышцы так и играют, волосы до плеч, капли воды поблескивают на бронзовом, загорелом теле.

Арсен с утра и до вечера на пляже, больше на хуторе делать нечего, а в город возвращаться боится. Говорит, надо перекантоваться здесь, в Дубовцах, — его партнера по денежным операциям вроде замела милиция, и неизвестно, что тот говорит на допросах.

— Вечером поедем в Киев, — сказала Юлия, внимательно наблюдая за Арсеном.

Тот остановился, глянул недоверчиво:

— Зачем?

— Гульнем. Надоело прятаться.

— Я не против.

— Посидим в «Театральном».

— Там не повара — калеки.

— Можно в «Дубках».

— Лучше. Но я сухой.

— У меня найдется.

Арсен подсел к Юлии, нежно обнял за плечи. Заглянул в глаза.

— Хорошо, что своего тюфяка спихнула, — сказал беззлобно. — Крутился под ногами. А в Киеве мне один звоночек нужно заделать.

— Двушку одолжу.

— Заночуем?..

— У меня. Машину в гараж, а сами в «Дубки». Возьмем такси.

— Это ты хорошо придумала.

— Не

то

что ты…

— А — махнул рукой, — ты об этой веснушчатой плюгавке…

— Вот что, — вдруг закипела Юлия, — если еще раз увижу!..

— Нашла к кому ревновать!

— Слушай меня, дорогуша, внимательно: глаза этой выдре выцарапаю. И тебе тоже.

— Там же не на что смотреть!

Арсен погладил плечо Юлии, она отстранилась, и он сказал примирительно:

— Забудь.

— Я ничего не забываю, учти, — ответила, ело блеснув глазами. — Это же надо: я Евгения из дому выпихнула, думаешь, легко было? А ты в тот же день…

— Ну, побаловался немного. Ради спортивного интереса.

— Тоже мне спортсмен… — ответила Юлия уже совсем другим тоном, покосившись на широкие плечи Арсена. Она откинулась на горячий песок, подложила ладони под мокрые волосы и предложила: 

—

Может, в Киеве несколько дней пробудем?

Арсен упрямо покачал головой:

— Я же сказал, для меня это небезопасно.

— Да что такое?

— Вообще чепуха. Купили полторы сотни долларов, подумаешь, вшивых полтора куска, кто-то капнул, и Чебурашку замели.

— Чебурашку?

— Костика, мы вместе с ним это провернули.

Юлия брезгливо выпятила губы: какие-то полторы сотни на двоих и вовсе мизер. Правда, если копнут глубже, у Арсена могут возникнуть большие неприятности. Как-то по пьянке намекнул, что «балуется» валютой и руководит целой шайкой фарцовщиков. Может, и в самом деле ему не стоит мозолить глаза милиции?.. Но ведь здесь, на хуторе,

им нужно взвешивать каждый свой шаг, прятаться от всех…

Предложила:

— А зачем тебе на Крещатик подаваться? Перекантуешься у меня. Несколько дней.

— Скучно.

— Со мной не соскучишься! — пообещала Юлия вполне серьезно, и Арсен сумел оценить перспективы, открывающиеся перед ним. Упал на песок рядом с Юлией, потянулся к ней, но она решительно отодвинулась:

— Ты что, с ума сошел?

И вправду, мимо островка, буквально в нескольких десятках метров от них, промчалась «Ракета», сверху надвигалась огромная баржа…

— Потерпи до вечера, — попросила, стыдливо опустив глаза, как девушка, впервые услышавшая слова любви.

— Ну ты даешь! — восхищенно воскликнул Арсен.

Его лексике явно не хватало разнообразия, но Юлия

не замечала этого. Шепнула:

— После обеда за селом, возле старого дуба.

Но подумала: зачем ожидать вечера, лучше приехать в Киев засветло, она сможет примерить несколько вечерних платьев, и Арсен увидит, как она в них пикантна.

Юлия медленно направилась к воде, с наслаждением ощущая, как ноги погружаются в горячий песок, закинула назад голову — знала, что Арсен не сводит с нее глаз, — вильнула бедрами, едва прикрытыми полосками бикини, но сразу же одернула себя: ведь она не какая-то потаскушка, а вполне пристойная замужняя женщина, иногда позволяющая себе некоторые развлечения…

Бросилась в воду, нырнув с головой, и поплыла, не оглядываясь, к берегу.

Плыла и знала, что жизнь прекрасна и неповторима, особенно если сама куешь свое счастье.

Как поется в песне, «люби, покуда любится…»,

…Хаблак попал на хутор Дубовцы в обеденное время. Последний километр пришлось преодолевать пешком по разъезженной песчаной дороге: в «Москвиче», выделенном ему полковником Каштановым, испортилось зажигание, водитель начал копаться в трамблере, а майор, чтоб не терять время и размяться, направился к домам, видневшимся за редкими деревьями.

Сегодня утром выяснилось, что жена скульптора Евгения Емельяновича Трояновского находится на даче — об этом сообщили соседи Трояновских, они знали, где именн

о дом Евгения Емельяновича, так как

гостили

у него в Дубовцах.

Хаблак прикинул, что от

Дубовцов не так уж далеко

до Щербановки, села, где

председательствовал в колхозе

один

из

пассажиров самолета

Григории Андреевич До

рох,

и

можно сегодня же, если,

конечно, ничто не помеш

ает, побывать

и

там.

И вот тебе, испортился трамблер.

Дом Трояновских Хаблаку

показали сразу. Верно, не н

ашлось бы в Дубовцах

человека,

не

знавшего своего зна

менитого земляка, и тетка,

объяснившая майору, как луч

ше добраться в Трояновским,

говорила о скульпторе о

уважением, называя его

почтительно «они».

В

Дубовцах

все

жили зажиточно: дома кирпичные, на

высоких фундаментах, крыты

железом или шифером. Хаб

лак насчитал только три

усадьбы, где сохранились ста

рые, под камышовой кровлей,

хаты.

Единственное, что отличало

дом Трояновских, — огром

ная, по всему фасаду, веранда,

должна же в чем-то про

явиться индивидуальность

скульптора, она выразилась

еще

 в

том, что калитка, от

которой к веранде вела вы

мощенная бетонными плитами

дорожка, запиралась. Хаб

лак подергал ее, во безрезультатно.