Хаблаку не пришлось долго ждать. Борис Шафран появился возле столика как-то незаметно, если бы майор сидел в углу, мог бы подумать, что официант вынырнул из-за спины — без пиджака, в отутюженной белой рубашке с традиционной черной бабочкой и не менее традиционной улыбкой. Был он невысокого роста, коренастый, косая сажень в плечах. Хаблак подумал — сильный. И еще подумал: такому бы не скользить меж ресторанных столиков с подносом на вытянутой руке, а держать в ней, скажем, кувалду.

Майор усмехнулся, вспомнив, как назвал когда-то кувалду один из строителей. Хаблак тогда лишь начинал службу в уголовном розыске, какое-то дело привело его на строительство гостиницы на бульваре Дружбы народов, и он увидел, как ловко управляется с кувалдой парень в мокрой от пота майке.

Хаблак что-то спросил у него, тот бросил кувалду, сказал сердито:

«Ну, сиротка, отдохни…)

«Почему — сиротка?» — не понял Хаблак,

«А потому, что никто брать не хочет, — объяснил строитель. — Кроме меня, дурака…»

Тот парень был чем-то похож на Бориса Шафрана, Хаблак еще раз внимательно посмотрел на официанта и подумал, что грязноватая, мокрая от пота майка больше была бы под стать ему, чем черная бабочка.

Видно, официант прочел во взгляде Хаблака недоброжелательность, с лица его исчезла заученная улыбка, и сухо спросил:

—

Что вам нужно?

—

Если вы Борис Александрович Шафран, то нужно поговорить с вами.

—

В связи с чем? — настороженно спросил официант. — И извините, кто вы?

—

Из милиции, — не стал таиться Хаблак. — Мне посоветовала поговорить с вами Надя Наконечная.

Шафран невольно оглянулся, будто кто-то мог подслушать их и даже само упоминание фамилии Нади — крамола. Сказал, приглушив голос:

—

Но ведь я на службе…

—

Лишь несколько вопросов, Борис. Принесите мне черного кофе и бутерброд или пирожное. И еще стакан минеральной воды.

—

Слушаюсь, — ответил, наклонив голову. Хотел уже идти, Хаблак увидел, как Борис облегченно вздохнул — теперь имел несколько минут, чтоб приготовиться к разговору, а в том, что разговор будет не очень приятным, оба не сомневались.

Майор задержал Шафрана:

—

А метр ваш тут? — спросил. Валерий Саввич Лапский, если не ошибаюсь?

И снова Шафран невольно оглянулся, но сразу овладел собой и даже махнул рукой, мол, какое это имеет значение: ресторанная жизнь размеренна и регламентированна, независимо от присутствия или отсутствия какого-то Лапского. Но все же объяснил:

—

Валерий Саввич так рано не появляется. Ближе к вечеру, когда настоящие клиенты приходят.

—

Значит, я ненастоящий? — с сожалением и как будто обиженно вздохнул Хаблак.

Борис подтвердил:

—

Выходит, так. Разве настоящий клиент заказывает кофе и пирожные?

Хаблаку стало весело.

—

И минеральную воду вместо коньяка?

—

Вот-вот, — поддакнул Борис. — А что вам сказала Надя? — Он взглянул тревожно и даже испуганно. — Где могли ее увидеть? Ведь она вылетела в Одессу.

—

Об этом и поговорить нужно, — ответил Хаблак. — Принесите кофе, Борис, немного побеседуем, пока нет Лапского. Посетителей у вас, кажется, негусто.

—

Нет, и пусть это вас не волнует: я скажу ребятам, они моими клиентами займутся.

Борис скользнул между креслами, машинально поправил цветы на соседнем столике, Хаблак увидел, как вежливо остановился Шафран, пропуская посетителя, и подумал, что, может, он и не прав относительно кувалды, кому-то нужно работать и тут, может, в основном это и женское дело, вон какая симпатичная девушка стоит в дверях, ожидая клиентов, а случаются ведь и хулиганы…

Хаблак расправил складку на белоснежной, еще не запятнанной скатерти и подумал, что ресторанная жизнь совсем не простая, что тут немало своих подводных рифов и сложностей и что этот крепыш Борис с черной бабочкой и приветливой улыбкой на скуластом лице повидал всего. Еще раз расправил складку — никак не повиновалась ему — и вспомнил Надю Наконечную и ее рассказ в аэропорту. Взволнованный и не очень складный.

«Ну и ну, — покрутил головой Хаблак, — если то, что она говорила, правда…»

Лапский, не спрашивая разрешения, зашел в директорский кабинет и щелкнул дверным замком.

—

Плохие дела, Федя, — сказал коротко. Сел в низкое кресло и вытянул ноги, обутые в лакированные черные туфли. — Налей мне рюмку коньяку. Налей и себе, дела в самом деле скверные, надо все обсудить.

Федор Федорович с готовностью, будто только и ожидал такой просьбы, вынул из ящика дешевого и поцарапанного письменного стола бутылку марочного коньяка «Карпаты» и два хрустальных бокальчика. Налил Лапскому полный, а себе немного.

«И тут хитрит, — неприязненно подумал Лапский. — Привык ловчить везде. Но по мелочам, как жулик, без масштаба и перспективы. Нет у него размаха. Однако, — решил, — может, это и к лучшему. Размах есть у Валерия Саввича Лапского, есть и голова на плечах, у Федора же Федоровича только директорский кабинет с потрепанным столом и марочным коньяком в нем».

—

А не паникуешь? — Федор Федорович отхлебнул коньяку и сощурился от удовольствия.

«Алкаш проклятый… — чуть не вырвалось у Лапского. — Я бы тебя на месте нашего начальства давно выкинул из ресторана без выходного пособия».

Однако был вынужден признать, что именно это качество их директора и устраивает его, Лапского, да третьего их компаньона — Анну Бориславовну Утку. А Федор Федорович пусть тешится марочным коньяком: ежедневно получает наличными тридцать — сорок рублей, иногда даже полсотни, это подумать только, зеленую бумажку ни за что, фактически за невмешательство.

—

Ну что же случилось, Валера? — спросил директор не очень озабоченно. — Неужели сам не можешь уладить?

—

А случилось то, Федя, — не без злорадства сообщил Лапский, — что сегодня твоя тридцатка гавкнула.

—

Не ври.

«Этот болван еще и не верит!» — возмутился Лапский. Сказал, понюхав коньяк и едва пригубив:

—

И не только сегодня,

а и в

ближайшем обозримом будущем.

Наконец до директора дошло. Поставил недопитый коньяк и спросил недоверчиво:

—

Ты имеешь в виду?..

—

Да, я имею в виду, что придется тебе, Федя, перебиваться на зарплату в размере двести пятьдесят рублей ежемесячно. Вместе с прогрессивкой за перевыполнение плана. Если, конечно, мы этот план будем перевыполнять.

—

Ты что, с ума сошел?

—

Видишь, двести пятьдесят тебе уже мало…

Федор Федорович автоматически долил свой бокальчик и осушил его одним духом.

—

Плохие шутки, Валера, — бросил хмуро.

—

Я не шучу, Федя. — Лапский закинул нога за ногу, покачал ею, глядя на блестящий носок лакированной туфли. — Эта шлендра, Надька Наконечная, подговаривает официантов и свою пятерку сегодня не внесла.

Директор беспечно махнул рукой:

—

Уволим! Надьку уволим — и с концами.

—

Не выйдет.

—

Это почему же? Запишем ей выговоряку, найдем за что, потом рассмотрит местком,

а я

— приказ. На жалобы клиентов спишем.

—

Нет, — покачал головой Лапский, — эта пройдоха языкатая; совесть у нее, видите ли, заговорила — пойдет по инстанциям, а нам сие ни к чему.

—

Что же делать?

Теперь Валерий Саввич увидел неподдельную тревогу в бегающих глазках директора. Отпил коньяку и сказал тоном, исключающим возражения:

—

Сделаешь так, Федя. Этой Наконечной вместо выговора — благодарность. И в отпуск ее, я уже договорился с месткомом, путевку ей в Одессу выделили. Санаторий, теплое море, пляж — все для передовиков производства.

Директор недовольно покрутил головой: