– Да! – прокричал Тим. – Вопрос! Задавай!

Он вытащил из-под стола в центре комнаты картонную коробку и принялся в ней копаться.

– Так вот, – начала я. – Какие книги ты бы порекомендовал десятилетнему мальчику, которому необходима ненавязчивая поддержка в кое-каких вопросах сексуальной ориентации, которые его, может быть, беспокоят, а может быть, и нет?

– А, – проговорил Тим задумчиво, после чего достал из коробки красный банный халат и швырнул его на древнюю швейную машинку цвета авокадо, стоявшую в углу комнаты. – Сейчас хороших книг на эту тему целое море, правда, в основном они для детей постарше. Он много читает? Выбирай костюмы. Все сгодится. У нас там человек шестьдесят пять народу, клянусь мамой! Я понятия не имел, что у Ленни есть друзья.

Я сняла с полки ящик с надписью “Шляпы”. Верхней оказалась шляпа Авраама Линкольна, и я трешила, что она вполне подойдет. Я достала ее и положила на стол.

– Понимаешь, – продолжала я, – важно, чтобы это было не слишком явно. Его родителей хватил бы удар, если бы я дала ему книгу под названием “Дружок, признайся всем, что ты голубой!”.

– Насколько я помню, это отличная вещь, – сказал Тим, навешивая себе на плечи груды каких-то ночнушек. – Нет, слушай, я сейчас отвечу на твой вопрос.

Он выбросил вперед руку с вытянутым указательным пальцем и прищурил один глаз.

– “Гадкий утенок”! – победоносно воскликнул он. – Вот что тебе нужно!

– Нет, – покачала я головой. – Мальчику десять лет. К тому же он очень умный. Он надо мной только посмеется.

– Хорошо. Тогда серия про страну Оз. Причем вся целиком, а не только первая книга.

Я уже готова была с ним согласиться, но Тим продолжал:

– А все почему?

Он опрокинул содержимое ящика “Блестяшки” на стол и тут же затолкал все обратно, после чего вручил ящик мне и сверху водрузил шляпу Линкольна.

– Потому что страна Оз – это настоящий гейский культ, – сам ответил он на свой вопрос. – И не только из-за Джуди Гарленд.

Тим сорвал с вешалок две блестящие туники елизаветинской эпохи, подхватил красный халат и открыл дверь.

– Тут целых два интересных факта. Во-первых, во всей серии нет ни одной любовной истории. Тебя не затруднит выключить свет? Если там что и есть про любовь, то только так, цирк сплошной. Короче, это такой особый мир, свободный от гетеросексуальных отношений. И там даже есть один мальчик, который превращается в девочку. Просто р-раз! – и готово.

– Точно, – подтвердила я. – Озма[50].

– Ну и, во-вторых, там все ужасно странные, но люди принимают их такими, какие они есть. Типа, а, хорошо, у тебя тыква вместо головы, а вон тот парень сделан из железа, а ты – говорящая курица, ну да ничего, давайте все равно отправимся все вместе в путешествие!

Ленни встретил нас наверху у входа в квартиру, вид у него был не менее пьяный. Он схватил платья, которыми был увешан Тим, и с криком “Костюмы!” бросился обратно к гостям. Когда мы переступили через порог, в квартире уже вовсю шла примерка. Бет Хопкинс, рыжеволосая актриса, чьи фотографии я помогала инсценировать, подбежала ко мне, выхватила у меня из рук коробку с надписью “Блестяшки” и принялась разбрасывать по комнате сверкающие ободки для волос, шарфы и сережки.

– Народ, тут все знакомы с Люси? – крикнул Тим. – Мы обожаем Люси! Это героически терпеливый человек!

Бет резко развернулась ко мне и схватила за плечо.

– Вы были восхитительной невестой! – воскликнула она. – Настоящей красавицей!

– Вы долго не замечали подмены? – смеясь, спросила я.

– Ой, мамочки, недели две, не меньше!

Все кончилось тем, что я скорее наблюдала за вечеринкой, чем участвовала в ней. В какой-то момент мне на голову нацепили шляпу Линкольна, и я устроилась на диване с пивом, которое мне принес Ленни. Большинство мужчин нарядились в платья и изображали республиканских домохозяек, часть женщин расхаживала по комнате в образе проституток, а остальные играли разных шекспировских персонажей. Тим, одетый в банный халат, развалился в кресле и выкрикивал оттуда расистские оскорбления. Когда президент в телевизоре взошел на подиум и седовласые мужчины у него за спиной поднялись, чтобы ему аплодировать, Ленни сделал погромче. Очевидно, целью сегодняшней вечеринки было отреагировать на обращение президента так, как отреагировал бы тот, в чей костюм ты нарядился. Ленни, одевшийся в одну из елизаветинских туник, при каждом упоминании космической программы взвизгивал и крестился. Тим и республиканские жены отвечали одобряющими возгласами на все намеки на ханжество и нетерпимость в речи президента. А когда глава государства произносил слово “ядерный”, всем собравшимся полагалось немедленно выпить.

Я откинула голову на спинку дивана и смотрела на своего президента – на его уши, похожие на спутниковые антенны, колючие глаза. Он говорил в камеру о необходимости сохранить цивилизацию.

– Все мы – посланники, – раздавался голос из телевизора. – Мы несем благую весть Америки за пределы нашей страны. Американские ценности, американские свободы. И мы будем бороться за эти ценности. И будем их сохранять!

– Да, мы – высшая раса! – воскликнул Тим, зашвырнув пустую банку из-под пива куда-то в сторону книжных полок.

– Аве Цезарь! – прокричала одна из проституток.

Кто-то затянул канадский гимн.

Я сидела на диване и думала: интересно, в жизни Тима вообще бывают моменты реальности? Каждый раз, когда я его видела, он был либо пьян, либо одет в театральный костюм, либо и то и другое сразу.

Я перевела взгляд с экрана телевизора на Тима и увидела, что он распустил хвост и расправляет свои длинные светлые волосы вдоль лица.

– Я – Джон Леннон! – кричал он с британским акцентом. – Я совершенно не знаю, как относиться ко всей этой фигне. Что это вообще за ушастый мужик? Хей! Авраам Линкольн! Какого черта ты ничего не говоришь? Что ты, мать твою, думаешь об этом президенте?

Я попыталась придумать ответ в духе Линкольна, у меня в голове мелькали обрывки его Геттисбергской речи, но они вряд ли могли бы кого-нибудь развеселить.

– Ну чего ты пристал к человеку! – крикнул в мою защиту оформитель сцены. – Парень давно помер, оставь его в покое!

– Я и сам помер! – взвыл Леннон. – Мы оба с ним жертвы, черт бы вас побрал!

Президент велел одному из сидевших в переднем ряду подняться. Этот человек два года назад был уволен, но теперь, благодаря росту товарооборота, у него новая работа: он заведует линией поточной сборки и может прокормить своих шестерых детей. Поднявшийся человек вертел головой, оглядываясь по сторонам, и был похож на нервную белку. Казалось, он не знает, в какой момент можно вернуться на свое место. Я всегда терпеть не могла президентские обращения, даже когда мне нравился президент. Меня бесила их жизнерадостная простота. Наш народный артист, нанятый, чтобы рассказывать нам о том, что все будет хорошо.

– Тебе повезло, – часто повторял мой отец. – Ты можешь вот так запросто посмеиваться над президентом. Знаешь, что было, если кто-нибудь позволял себе пошутить над Сталиным? Если кто-то хотел рассказать анекдот о Сталине, сначала он отводил собеседника в темный чулан и проверял, нет ли там прослушивающего устройства. Люди платили жизнью за такие шутки. Большинство из тех, кого уводили по ночам, уводили потому, что кто-то подслушал их дурацкий анекдот. Я тебе рассказывал про кошку и горчицу?

Около полуночи Тим вдруг подошел ко мне, опустился рядом на диван и положил руку мне на плечо.

– Есть и еще кое-что, – неожиданно сказал он, будто продолжая прерванный разговор. – В этом “Волшебнике из страны Оз”.

Он выглядел очень пьяным, но на его речи это никак не отражалось.

– По-моему, – продолжал он, – эта книга в первую очередь очаровывает тем, что там есть этот парень, который все может исправить, понимаешь? Вот почему детей эта книжка так увлекает. Правда, потом у него ничего не выходит, и дети получают неслабый удар под дых, обнаруживая, что парень-то – жулик и мошенник. Но это-то и впечатляет детей больше, чем все остальное, ведь они с самого начала в глубине души предчувствовали именно такую развязку!