Когда я открыла, Тим в буквальном смысле слова ввалился ко мне в квартиру. За ним толпилось не меньше двенадцати человек: наши актеры, те, что играли у нас время от времени, рабочие сцены и Ленни. Все они истерически хохотали, но инстинктивно старались делать это потише, как будто в здании еще остался хоть один человек, которого можно было ненароком разбудить.

– О господи, Люси! – воскликнул Тим. – Ты спала? Прости нас, ради бога!

– Нет-нет! Я только что пришла.

Не знаю, почему мне так хотелось доказать, что я не одна из тех библиотекарш, которые уходят с благотворительного вечера пораньше, чтобы покормить кошек.

– Нам нужна твоя помощь! Ты, и только ты можешь нас спасти! Но, чур, никому ни слова!

Он бросился на пол и принял позу морской звезды, широко раскинув в стороны руки, а остальные хлынули в дверь вслед за ним, причем у одного в руках было истрепанное свадебное платье.

Насколько я смогла разобрать, Бет Хопкинс, рыжеволосая актриса, живущая прямо надо мной, сразу после репетиции уехала из города, а всем непременно нужно было отомстить ей за какую-то старую выходку с реквизитным столом. Последние два часа актеры провели в квартире у Бет, копируя все фотографии, которые были там развешаны и расставлены: они заменяли участников снимков самими собой и принимали те же позы. Так, вместо фотографии, на которой брат Бет пожимает руку сенатору Глассу, в рамке должен был появиться снимок, где Тим жмет руку помощнику оформителя сцены. Тим показал мне этот кадр на дисплее цифровой камеры – они оба оделись в торжественные костюмы и стояли на сцене.

– А фон Ленни подправит на компьютере! – объяснял мне Тим.

На другом снимке актриса, которая играла в спектакле Елену Андреевну, укачивала игрушечного младенца. Они сделали уже пятнадцать фотографий – и все же надеялись, что Бет заметит подмену только через несколько дней.

Ленни показал мне рамку с фотографией, которую принес с собой:

– Вот это ты, ладно?

На снимке были изображены танцующие жених и невеста.

– Вы с этой женщиной похожи как две капли воды! Разве нет? В вас обеих есть что-то такое миниатюрное от Одри Хепбёрн, но с длинными волосами, понимаешь?

В общем-то, мне не оставили выбора, да я и сама уже хохотала, увлеченная театральностью происходящего, поэтому тут же бросилась в ванную надевать платье, еще немного затхлое после очередной постановки “Много шума из ничего”, для которой его в последний раз стирали. Выйдя из ванной, я почувствовала себя эдакой мисс Хэвишем – по правде, жутковатое ощущение. Артисты к тому времени успели отодвинуть журнальный столик и телевизор, чтобы освободить пространство для массовки. Я позировала перед фотоаппаратом, танцуя с Ленни, который больше других походил цветом лица на азиатского жениха с оригинальной фотографии. Кто-то поставил диск Эллы Фицджеральд. Тим держал фотоаппарат и всеми нами руководил: командовал, чтобы липовые гости выглядели посчастливее и по возможности прятали лица, а мне велел подойти поближе к Ленни и пристально смотреть ему в глаза.

Вышло три или четыре удачных снимка, и актеры убежали фотографировать какую-то ночную сцену на крыше. Оставшись одна, я почувствовала странную опустошенность. Я не решилась попросить, чтобы они взяли меня с собой, к тому же утром мне надо было на работу. Но я не могла отделаться от ощущения, что именно это – моя компания; вот эти сумасшедшие, бесстрашные и бесцеремонные люди. И все-таки, хоть я и пригодилась им в качестве реквизита, они не подхватили меня, не забрали с собой, не узнали во мне родственную душу.

Они приняли меня за библиотекаршу.

Луна из бумаги, только и всего[36]

В декабре Иэн преподнес мне подарок, которому могло быть два объяснения: либо он не понимал, что делает, и это был неосознанный порыв, либо он намеренно подавал сигнал бедствия. Мне не верится, что это могло произойти случайно. Кажется, это Фрейд говорил, что случайностей на свете не бывает?

Было первое декабря (“Начинается адвент[37]!” – объявил Иэн), и он с громким топотом сбежал по лестнице и бросился к моему столу, разбрасывая по полу комья снега и соли. Он засунул руку в карман пальто и протянул мне хитроумную поделку-оригами, сложенную из белой бумаги и разукрашенную по краям красным и зеленым маркером.

Я поднесла поделку к глазам и попыталась догадаться, что именно она изображает, но вслух высказывать предположения не стала, у меня уже был кое-какой опыт. Последнее оригами, которое Иэн мне подарил, задумывалось как бумажное изображение головы Элвиса.

– Это Иисус! – сообщил Иэн. – В яслях!

Очки у Иэна запотели, и я совсем не видела его глаз – только улыбку во весь рот.

Я покрутила бумажное творение в руках и наконец нашла положение, в котором оно стало похоже на маленький сверток, лежащий на перевернутой трапеции.

– А, вижу! – воскликнула я. – Очень красиво, спасибо!

– С Рождеством! – закричал Иэн и побежал обратно вверх по лестнице. Видимо, там его ждала мать.

Младенец Иисус лежал у меня на столе до следующей субботы, пока я не решила заняться уборкой. Я развернула бумагу, чтобы запустить ее в шредер и потом сдать вместе с другим бумажным мусором на переработку, и тут увидела на обратной стороне листа какой-то текст. Это была распечатка электронного письма от jmdmke68 адресату rita_ mclaughlin. Конечно, я его прочитала. Письмо было следующего содержания:

Дорогая Рита, я надеюсь, что это именно такой отзыв, о котором вы просили, можете смело размещать его на сайте!!!

Друзья,

Наш сын – прекрасный десятилетний мальчик, наша радость и гордость. Вскоре после того как ему исполнилось восемь, нас стали серьезно беспокоить его интересы и поведение, не свойственные большинству мальчиков его возраста. Некоторое время мы отказывались в это верить. Разве мог Господь Бог, даруя нам сына, обременить свой дар такой непосильной ношей? Мы снова и снова задавались вопросом, где же мы ошиблись, что сделали не так. Но, проведя много часов в молитвах, наконец осознали, что величайшие дары Господа нашего порой оказываются и величайшими испытаниями.

Месяц назад мы записали Иэна в юношескую группу общества МСС Боба Лоусона и можем сказать, что Боб – воплощение боговдохновения. От дома до места, где проходят занятия, больше часа езды на машине, но мы с таким удовольствием проводим время в компании других родителей, пока наши мальчики занимаются с пастором Бобом! Родители, чьи дети посещают занятия уже давно, помогают нам рассказами о собственном опыте и вселяют в нас надежду! Отец одного мальчика сказал нам: “Наш сын словно заново родился!” А ведь именно этого ждет от нас Иисус Христос, чтобы мы родились заново к вечной жизни.

Жизнь – это большое путешествие, и мы тешим себя иллюзиями, что решение можно найти мгновенно. Нам предстоит проделать серьезную работу и потрудиться над своими отношениями с Господом и друг с другом, и только после этого наше исцеление станет возможным.

Мы просим ваших молитв, в ближайшие месяцы они нам очень помогут. А мы, в свою очередь, помолимся за вас.

В Его объятиях,

Джанет и Ларри Д.

Я побежала наверх и показала письмо Рокки.

– Это то, что я думаю? – спросила я. – И что такое “В Его объятиях”?

Рокки читал письмо, посмеиваясь и качая головой.

– Они что, пятидесятники? – спросил он, дочитав до конца.

– Скорее какие-нибудь фундаменталисты. Мне кажется, тут речь о такой, знаешь, большой евангелической церкви, у которой есть собственная рок-группа.

Он перечитал письмо.

– Слушай, ну это просто какая-то клиника, – сказал он с искренним изумлением, чем очень меня удивил. За день до этого я рассказала ему, что в Ганнибале закрывается один независимый книжный магазин, на что он ответил: “Ну а чего ты ожидала? Ты ведь и сама пользуешься “Амазоном”, такова сегодняшняя реальность”. Выразить гнев? Тут его не надо было долго упрашивать, но вот удивляться – это было ниже его достоинства.