Дана поставила перед ним бутылку вина и бокал с чуть большим усилием, что вернуло его в реальность.

— Если только ты не думаешь, что нам понадобится что-то покрепче? — спросила она.

— Вино пойдёт.

Он налил чуть-чуть себе и долил в её бокал, пока она садилась напротив него. Дана поджала голые ноги под себя, но он успел отметить, что ногти на них накрашены розовым лаком. На ней были джинсы и свитер бледно-оранжевого цвета, облегающий её округлости и подчеркивающий сияние глаз. Хад поднял бокал, но потерял дар речи, когда взглянул на Дану. Её слабый запах донёсся до него, пока она отпивала из своего фужера. Ему всегда казалось, что она пахнет летом — странный аромат, который наполнял его сердце, заставляя парить, словно воздушный шар, наполненный гелием.

Чувствуя себя неловко, Хад отпил из бокала, горло его сжалось. Он знал, что посещение этого дома всколыхнёт все воспоминания заново. Так и было. Но сидеть здесь наедине с Даной и не иметь возможности коснуться её, сказать всё то, что он хотел ей сказать — это убивало. Она не желала выслушивать его извинения. Чёрт, она явно не желала видеть его снова. Но Хад все еще немного надеялся, что именно она послала анонимную записку, заставившую его вернуться.

— Так что ты нашёл в колодце? — спросила Дана так, словно как можно быстрее хотела закончить разговор.

И отпила вина, одновременно наблюдая за ним поверх края бокала; её глаза потемнели от нарастающего раздражения и боли — что было ему слишком хорошо знакомо.

Это не она отправила записку. Хад просто обманывал себя. Дана всё ещё была уверена, что он её предал.

— Кости были человеческие, но ты и сама это уже знаешь, — ответил он, обретя дар речи.

Она кивнула, ожидая большего.

— Мы не будем уверены до тех пор, пока Руперт не позвонит из криминалистической лаборатории, но, по его мнению, тело принадлежит белой женщине в возрасте от двадцати восьми до тридцати пяти, и она пролежала в колодце около пятнадцати лет.

Он встретился с ней взглядом и увидел ужас в её глазах.

— Всего лишь пятнадцать лет?

Хад кивнул. Кажется, Дана, как и он, ожидала что останкам много лет и они не имеют никакого отношения к их жизням.

Она выдохнула.

— Как она туда попала?

— Её убили. Руперт считает, что женщину бросили в колодец, а потом застрелили.

Дана выпрямилась, с шумом опустив ноги на пол.

— Нет.

Она поставила бокал на стол, едва не расплескав вино. Не раздумывая, Хад дотянулся, чтобы удержать фужер и успокоить её. Их пальцы встретились. Она резко отдернула кисть, словно он резал её ножом. Хад убрал свою руку и поднял бокал, сожалея, что не попросил чего-то покрепче.

Дана откинулась на спинку стула, скрестив руки и опустив ноги на пол. Она была потрясена. Он гадал, от рассказа ли о костях в колодце, или от его прикосновения. Разве она не мечтала о том, как могла сложиться их жизнь, если бы она не разорвала помолвку? Сейчас они были бы мужем и женой. Он об этом думал постоянно, всегда глубоко сожалея.

Хад не стал говорить, что женщина была жива и, возможно, просила о своего убийцу о помощи, когда тот толкнул её в колодец.

— Мне придётся допросить твою семью и всех, у кого был доступ на эту территорию, а также тех, кто знал о высохшем колодце, — сказал он.

Дана, казалось, не слышала его. Она смотрела в большое окно. Снаружи огромными пушистыми хлопьями падал снег, закрывая вид на горы.

— Каким оружием она была застрелена?

Он замешкался, но потом ответил:

— Руперт считает, тридцать восьмым калибром. — Хад помедлил чуть-чуть, затем добавил — У твоего отца всё ещё есть револьвер такого калибра?

Её удивил вопрос — она уставилась на него.

— Понятия не имею. Зачем…?

Её взгляд окаменел.

— Ты думаешь, что…

— У тебя в доме есть оружие? — официальным тоном спросил Хад

В ответ на это она прищурилась.

— Только двустволка у двери. Но можешь обыскать здесь всё, если не веришь мне.

Он вспомнил ружьё. Заряженное дробью ружьё Мэри Джастис Кардуэлл держала у двери, чтобы отпугивать медведей от курятника.

— Ты не знаешь, кем могла быть женщина в колодце? — спросил он.

— Пятнадцать лет назад мне было шестнадцать. — Она встретилась с ним глазами. Что-то жаркое вспыхнуло в них, словно она тоже помнила свой шестнадцатый день рождения и их первый поцелуй.

— Ты не помнишь, не исчезала ли какая-нибудь женщина примерно в то время? — продолжил он странным голосом. Она тряхнула головой, не отводя от него глаз.

— А разве нет заявления о пропавшей?

— В Боузмане пожар в судебных архивах двенадцать лет назад уничтожил все записи, — ответил Хад.

— Так мы можем никогда и не узнать, кем она была? — спросила Дана.

— Возможно. Но если она местная, кто-нибудь обязательно вспомнит. — Он достал блокнот и ручку из кармана. — Мне нужен номер телефона Джордана, чтобы связаться с ним.

— Он прилетит сюда завтра. Скорее всего, остановится у Ангуса, но уверена, что он тебе позвонит.

Хад нашёл странным то, что она назвала отца по имени. Что же происходило тут все эти годы, пока его не было?

— Ты знаешь, где их найти, — продолжила Дана. — Ангус в ближайшем баре. Клэй в своей студии в старом Эмерсоне, в Боузмане. А Стейси… — Её голос надломился. — Что ж, она там, где ты её оставил.

Хад удивил сам себя, приняв удар и даже не поморщившись.

— Мне очень жаль было услышать о несчастном случае с твоей матерью.

Хаду сказали, что Мэри сбросила лошадь, и женщина перенесла тяжелую травму мозга. Некоторое время она оставалась жива, но так и не пришла в сознание.

Дана встретилась с ним взглядом.

— Ты всегда ей нравился.

Она произнесла это таким тоном, словно это была единственная ошибка, допущенная её матерью.

— Поэтому ты продаешь ранчо?

Она поднялась из-за стола.

— Что-нибудь ещё?

Он понимал, что не стоило упоминать о продаже поместья. Кроме того, он почувствовал, что это не его дело и сегодня не тот день, чтобы спрашивать.

Допив вино, Хад поднялся со стула. Взял стетсон и нахлобучил его на голову.

— Вижу, ты опять забыла надеть кольцо.

Дана прокляла себя за то, что вообще солгала о помолвке, не говоря уж о кольце.

— Камень расшатался, — ответила она, увеличивая количество лжи между ними.

Тридцать один год она не врала, но превратилась в закоренелую лгунью, как только Хад вернулся в город.

— Ты не помолвлена с Лэнни Ранкином, — мягко заметил он. — Так ведь?

Она подняла подбородок, готовая защищать свою ложь до самого конца.

— Это вообще не твоё дело…

— Почему ты солгала мне, Дана?

Что-то в его голосе остановило её. Очевидно, он решил, что Дана сделала это потому, что до сих пор думала о них и хотела заставить его ревновать. Этот день можно будет назвать худшим в её жизни.

— Не хотела, чтобы ты решил, будто у нас с тобой есть шанс.

Он улыбнулся.

— О, по твоему отношению ко мне это можно ясно понять. Тебе не нужно было выдумывать помолвку. — Он прищурился. — Почему парень не сделал тебе предложения? С ним что-то не так?

— Нет, — огрызнулась она. — Мои отношения с Лэнни тебя не касаются.

Дана видела, как вращаются винтики в его упрямой голове. Теперь он точно считал, что она всё ещё питает к нему чувства.

— Ты самый надоедливый мужчина из всех, кого я знаю, — проворчала она, направляясь к двери, чтобы его проводить.

Мягкий смешок Хада донёсся сзади, пронзив сердце воспоминаниями. Воспоминаниями о том времени, когда они были вместе.

— По крайней мере, хоть это у меня всё ещё есть, — заметил Хад, переступив через порог на улицу, когда Дана открыла дверь.

Он заметил, что Джо следовал за ними и теперь стоял у её ног. Старый пёс оглох и едва передвигался, но дураком не был. Когда дело доходило до критической ситуации, он знал, кому хранить верность.

Хад повернулся к дверному проёму, чтобы взглянуть на неё, всё веселье исчезло с его лица.