— До свидания, милочка, — отозвался он, почти сразу же опустив глаза к бумагам.

Санди была совершенно уверена в том, что он назвал ее милочкой потому, что не вспомнил ее имени.

— Я позвоню тебе ближе к вечеру, — неопределенно пообещал он.

— Ну еще бы.

Ее ирония осталась совершенно незамеченной — похоже, он вообще не услышал ее ответ. Она спустилась вниз и только там вспомнила, что ее машина осталась на стоянке у клиники и что ей не на чем ехать. Вахтер сказал ей, где найти телефон-автомат, и Санди вызвала такси, не позволяя волнам жалости к себе захлестнуть ее с головой. Ей еще надо радоваться, что у нее нашлись деньги заплатить таксисту, решила она, пытаясь подсмеиваться над собой.

Она вышла на тротуар. Вахтер на прощание улыбнулся ей.

— Чудесный день, правда, мисс? Ничуть не душный. Да, когда светит солнце, то лучшей погоды, чем в Лос-Анджелесе, во всем мире не найдешь.

Санди рассмеялась и тут же резко закусила губу, чтобы остановить накатывающуюся истерику.

— Вы правы, — согласилась она. — Во всем мире не найдешь такого места, как Лос-Анджелес!

Санди не думала, что Дэмион ей позвонит, поэтому не удивилась, когда субботний вечер наступил и закончился, а телефон ни разу не звякнул.

В воскресенье телефон был так же молчалив, и к вечеру этого дня ей удалось убедить себя в том, что она скорее всего останется в живых, даже если он не станет звонить. Она напоминала себе, что Дэмион весьма наглядно продемонстрировал ей, что его работа для него намного важнее, чем их короткая связь.

Санди встала перед зеркалом в спальне и безжалостно оценила свою привлекательность по десятибалльной шкале. Она наложила на веки фиолетовые тени и надела новый атласный комбидресс, но все равно не поднялась выше четырех с половиной. Кончилось тем, что она с отвращением захлопнула за собой дверь спальни. Разве ей не хочется, чтобы мужчин привлекала ее сущность, а не ее внешность? Тогда с какой это стати она разгуливает в одном нижнем белье, пытаясь решить, достаточно ли ее груди упруги, чтобы не одевать бюстгальтер?

Ей надо бы радоваться, что Дэмион не позвонил. Совершенно очевидно, что любая попытка продлить их отношения принесла бы ей неимоверно много боли.

«Но ведь он говорил, что любит тебя!» — протестовал в ней какой-то внутренний голос.

Ее рациональная трезвомыслящая половина только презрительно хмыкнула. «Это, милая моя, свидетельствует только о том, что он превосходно владеет техникой секса. В постели мужчинам положено шептать нежные слова. А чего ты ждала от мужчины такого сорта, как Дэмион? Что он будет ворчать и рычать по-звериному?» Санди повторяла себе эти доводы во время бессонной воскресной ночи до полного отупения.

К тому моменту, как она отправилась на судебное заседание в понедельник утром, она наконец смогла уговорить себя, что несвоевременное появление ее отца на самом деле было как нельзя кстати. Чем скорее она перестанет встречаться с Дэмионом, тем скорее утихнет боль.

Судья согласился ограничить Бернарду наказание штрафом и испытательным сроком, так что она вернулась днем в клинику немного повеселев. В кабинете ее ждал громадный букет красных роз. К целлофановой обертке была приколота карточка без конверта, так что кто угодно мог прочитать написанное на ней крупными буквами послание:

«Я освобождаюсь сегодня в семь. У меня или у тебя?»

Подписи не было.

Примерно две секунды она не могла решить, то ли завопить от ярости из-за того, насколько он самоуверен, то ли плясать от радости потому, что он по-прежнему ее хочет. Ярость победила. Будь она проклята, если станет ему звонить! И она не собирается сидеть дома и ждать, чтобы он за ней заехал. Как он смеет выставлять напоказ такое личное послание! Как он смеет считать, что ему нет нужды подписываться! Откуда ему знать, может, ее внимания добиваются полдюжины разных любовников!

Санди торопливо рылась в ящиках стола, пока не нашла приглашение на профессиональный семинар, назначенный на этот вечер. Это оказался симпозиум, посвященный предменструальному стрессу у женщин климактерического возраста, но она строго сказала себе, что информация для ее профессиональной деятельности наверняка окажется чрезвычайно полезной.

Она нажала кнопку переговорного устройства.

— Гленна, если позвонит мистер Тэннер, скажи ему, что меня нет на работе.

Ответом ей были недолгое молчание и изумленное восклицание:

— Но ты никогда не лжешь о том, где ты, Санди!

— Для мистера Тэннера я сделала исключение, — мрачно отозвалась она, а потом решительно отключила переговорное устройство.

Опасаясь, что ее решимость ослабеет, если она вернется домой, Санди сразу из клиники поехала на лекцию. Когда симпозиум закончился, она понятия не имела, был ли он скучным или полезным, — она все три часа думала о Дэмионе.

Не успела Санди убрать в сумочку ключи от входной двери, как зазвонил телефон.

— Я сегодня по тебе очень скучал, — тихо сказал Дэмион. — И звонил тебе весь вечер. Без тебя моя постель кажется пустой, а моя жизнь безрадостной.

Ее сердце колотилось так сильно, что, наверное, даже в телефонной трубке это было слышно. И кровь у нее опять пылала в жилах. И мыслительные процессы были не в лучшем состоянии. Она едва успела прикусить язык, чтобы не прошептать, что тоже по нему скучала.

— Питер! — радостно вскрикнула она. — Ты вернулся! Я так и решила, что розы были от тебя, хоть ты и забыл подписать карточку.

Дэмион буркнул что-то отрывистое и невежливое.

— Ты прекрасно знаешь, что это не Питер, — резко сказал он. — Почему ты не ответила на мое приглашение, Санди?

— А с чего это я стану отвечать на такую высокомерную записку? Почему ты не подписался? Ты считаешь, что, кроме тебя, меня никто не приглашает?

— Нет, — ответил он. — Но я надеялся, что я единственный, кто для тебя важен.

Она задержала дыхание в ожидании его ответа и теперь шумно выдохнула в трубку.

— Так же, как я важна тебе, Дэмион? Настолько важна, что в течение двух дней после того, как мы впервые любили друг друга, ты был слишком занят, чтобы мне позвонить?

— Санди, это был особый случай. Позволь мне с тобой встретиться, и я объясню…

— Я и так все понимаю, Дэмион. — Ее гнев вдруг куда-то испарился, оставив после себя только усталость и опустошенность. — Когда речь идет о кино, случаи всегда особые.

— Не говори мне, что у тебя на работе никогда не бывает кризисов. Наверняка случается, что потребности твоих пациентов оказываются важнее всего остального. Так и должно быть, если ты настоящий профессионал и любишь свою работу.

— Конечно, у нас в клинике бывают кризисы, — согласилась Санди. — Но они редко продолжаются в течение двух дней и случаются крайне редко. А киноиндустрия существует в состоянии постоянного и непрерывного кризиса.

Наступило недолгое молчание.

— Это не телефонный разговор, Санди. Нам надо разобраться слишком со многими недоразумениями. Ты будешь дома завтра вечером?

Ее сердце нашептывало ей единственно правильный ответ, что она всегда будет дома для него, но ее ум оставался более практичным. После одной только ночи с Дэмионом она чуть не умерла от боли. А что произойдет, если она допустит, чтобы их отношения продолжались? Как она переживет неизбежный разрыв, если позволит себе еще сильнее привязаться к Дэмиону?

— Нет, Дэмион, — твердо сказала она. — Завтра вечером меня дома не будет.

Санди повесила трубку и переключила телефон на режим автоответчика. Потом продемонстрировала себе, какой может быть благоразумной: рыдала целый час и незаметно заснула.

Санди была в восторге, когда ее мать выписалась из больницы в назначенный срок и достаточно демонстративно возвратилась в свой любимый номер в отеле «Бел Эйр». Четыре медсестры и два врача не жалели сил и времени, чтобы она всегда получала необходимые внимание и заботу, и Габриэла быстро поправлялась. Ее покоряющая красота скоро восстановилась, хотя физических сил ей все еще не хватало.