Услышав в голосе Энди нотки паники, Джини вновь усмехнулась: когда дело касается себя дорогого, все воспринимается совсем иначе, чем когда речь идет о других! Как говорится, чужую беду руками разведу, а своей ладу не дам. И потом, кто бы говорил о нищете…

— Ничего она не мерзавка, — проворчала Джини. — Напрасно ты так о ней отзываешься. Может быть, что-то…

Ей бы следовало знать, что последует за подобными словами — взрыв возмущения. Впрочем, она знала, просто ей до чертиков надоело нянчиться с Энди. И неудивительно, за столько лет у любого иссякнет терпение.

— Напрасно?! — крикнул Энди так, что Джини пришлось отодвинуть трубку от уха, иначе барабанная перепонка просто лопнула бы. — Как ты можешь так говорить?! Ведь прекрасно знаешь, что она сделала! Если не появится к сроку, я ее… в порошок сотру! Собственными руками прикончу! И… и…

— Тише, угомонись! — тоже невольно повысила голос Джини. — Хорошо, что тебя не слышит полиция, иначе ты давно уже был бы обвинен в покушении на убийство.

Подобным замечанием она надеялась урезонить Энди, но тот крикнул еще громче:

— Что?! Ты тоже об этом говоришь?

Он неожиданности Джини едва не выронила телефонную трубку.

— Боже правый, что ты так разорался?! — вырвалось у нее. — Я чуть со стула не свалилась.

Другой на месте Энди извинился бы — хотя бы из вежливости. Мол, прости, сам не знаю, что со мной такое. Не тут-то было!

— Разорался? Пожалуйста, думай, что говоришь. И вообще, что за нападки? Почему вы все вдруг на меня взъелись? В частности ты, Мышка! Я тебя не узнаю!

Не узнаешь? — торжествующе усмехнулась Джини. То ли еще будет, милый. Скоро всерьез задумаешься над переменами в наших отношениях. Вот перестану гладить тебя по шерстке, каково тебе тогда будет? Небось взвоешь с непривычки! Кто станет утешать, если Мышка больше не захочет тратить на это свое драгоценное время? Которого, кстати, ты никогда не считал! Которым распоряжался, как своей собственностью. Как и самой Мышкой…

Она шмыгнула носом от жалости. Но не к Энди, а к себе. Сколько сил она на него истратила! Сколько нервов! Сколько…

— Ладно, не хнычь, я на тебя не сержусь, — послышалось в телефонной трубке. — Что возьмешь с Мышонка!

Джини разинула рот. Не сердится? Это он-то? А, собственно, почему он должен сердиться?

Решил, будто я готова расплакаться из-за того, что он сделал мне выговор! — подумала она, плотно сжимая губы. Кретин… И что это еще за «Мышонок»? Так уничижительно он меня еще никогда не называл.

Покровительственный тон Энди порой настолько возмущал Джини, что она просто вскипала негодованием. Примерно то же произошло с ней и сейчас.

Пусть отправляется к своей Хейли и называет Мышонком ее! Или лягушонком! Или таракашечкой… Посмотрим, как ей это понравится!

Действительно, тут Джини было чему завидовать: свою будущую жену Энди называл не иначе как «моя дорогая». Джини данное обстоятельство бесило. Ведь она посвятила Энди столько лет, но так и не добилась не только взаимности, но и хотя бы чего-то отдаленно похожего!

— Должен сказать, ты меня озадачила, — говорил тем временем Энди. — Вы с тем парнем из департамента полиции поете в унисон. Когда ты произнесла слова «покушение на убийство», меня охватило ощущение дежавю.

Джини не поверила собственным ушам. Энди рассказывал человеку из департамента полиции — пусть даже сгоряча — о том, что собирается расправиться с Энн? И это хваленый мужской ум, который всегда противопоставляют необъяснимой женской логике!

Ох, как хотелось Джини съязвить по данному поводу, но она вовремя вспомнила своего психотерапевта Глорию Берроуз, научившую ее молитве, которую сама частенько слышала в детстве от бабушки. Слова там были примерно такие: Господи, дай мне мудрости, чтобы понимать мужчину, любви, чтобы прощать, и терпения, чтобы не принимать всерьез его переменчивых настроений; силы же не давай мне, Господи, иначе я просто прибью эту скотину, и точка!

Следуя подобному принципу, Джини проявила мудрость, не стала иронизировать. Лишь проворчала:

— Нечего бросаться подобными словами, не окажешься в дурацком положении.

— Благодарю за совет, — послышалось в телефонной трубке.

В отличие от Джини Энди себе язвительный тон позволял — еще как!

— Чего мне сейчас не хватает, Мышка, так это твоего морализаторства. Причем в то время, когда я сутками сушу мозги над вопросом, что же делать, если до начала показа моделей Энн так и не объявится!

— Сам нарядишься в собственные платья и устроишь дефиле! — неожиданно для себя самой брякнула Джини.

— Что-о?! — взревел Энди. — Как можешь грубить мне ты, человек, с которым я просуществовал бок о бок столько лет?!

Ничего себе, промелькнуло в мозгу Джини, выходит, я еще и благодарить его должна за то, что все это время он морочил мне голову! Ох, права была Глория, тысячу раз права…

Пообщавшись с психотерапевтом Глорией Берроуз, Джини — как она сама считала — сильно поумнела. Глория растолковала ей, в какое незавидное положение попадает влюбленная — тем более без взаимности — женщина. Ее самоотдачу, даже жертвенность любимый человек использует самым бессовестным образом.

— Пойми, большинство мужчин так устроены, что считают себя если не центром вселенной, то во всяком случае очень крупной личностью, — говорила Глория. — И сколько бы там ни талдычили о равенстве полов, многие мужчины до сих пор уверены в том, что играют первую скрипку. Женщинам же отводят роль сопровождения. Иными словами, представителям так называемой сильной половины человечества свойственна чересчур завышенная самооценка. Собственную значимость они не просто преувеличивают, а превозносят порой до небес. Женщина для многих из них существо слабое, пригодное разве что для того, чтобы боготворить их. И сколько ты ни бейся, они все воспринимают как должное. При подобном положении вещей влюбленность может стать для женщины катастрофой. Ее чувства мало того что покажутся предмету страсти вполне естественными, даже ожидаемыми, но вдобавок будут без зазрения совести эксплуатироваться… Разумеется, среди нас тоже попадаются особы взбалмошные, капризные и просто дуры, но общие тенденции таковы, что мы поневоле должны быть настороже…

Слушая все это, Джини думала о том, как неправильно вела себя все последние годы, начиная со школьной скамьи.

Энди был старше на два года и оканчивал школу, когда Джини обратила на него внимание. То есть видела она его и раньше — в столовой, в школьном дворе, — но ничего особенного к нему не испытывала. Парень как парень, в школе много таких. Но случилось так, что родители Энди прибрели квартиру на той же улице, на которой жила Джини. Таким образом Энди поселился по соседству. Одним прекрасным утром он догнал Джини по дороге в школу. Так они познакомились ближе и с тех пор стали неразлейвода.

Джини с какой-то светлой грустью вспоминала первое время общения с Энди, когда все еще было замечательно, настроение ничем не омрачалось и над головой еще не собирались тучи.

Первый тревожный звоночек прозвенел, когда Джини поняла, что влюбилась. Ведь чем дальше, тем больше становилось ясно, что Энди считает ее верным другом и даже своего рода талисманом, но и только. Когда Джини рядом, Энди всегда везет. Началось это еще тем днем, когда они впервые отправились в школу вдвоем. Тогда он хорошо ответил на уроке, хотя сам считал, что не знает темы, в рамках которой учитель задал вопрос.

Просто повезло, сказали бы многие. Однако Энди был человеком наблюдательным и заметил: с тех пор как он подружился с Джини, у него словно началась полоса везения. Особенно ярко это проявилось, когда пришла пора сдавать экзамены. Но и гораздо позже, когда Энди начал создавать модели одежды и устраивал первые, еще полупрофессиональные показы мод, те всегда проходили успешно, если присутствовала Джини. По этому поводу Энди даже шутил, мол, благодаря тебе приобретаю известность. Джини лишь смеялась, прекрасно понимая, что успехом Энди обязан прежде всего своим талантам.