— Ты меня любишь… Ты меня любишь… — Может быть, если повторять эти слова достаточно часто, они покажутся правдой?
— Почему ты говоришь это так, будто не в состоянии поверить? — раздраженно спросил Говард. — Зачем мне тогда было устраивать так, чтобы наш брак оказался законным?
Она не отрывала глаз от потрясающе красивого лица Говарда, похожего в данный момент на мальчишку, пойманного с рукой, засунутой в банку с вареньем.
— Ты устроил так, чтобы наш брак оказался законным? Но мне казалось, что у тебя просто не было выбора. Ведь кандидат на роль священник уехал в Канаду.
— Ты всегда недооценивала возможности твоего отца. Неужели ты думаешь, что в случае необходимости он не раздобыл бы другого лжесвященника? Его материальные ресурсы вполне сравнимы с бюджетом небольшой страны, — цинично усмехнувшись, сообщил Говард. — Что там один какой-то священник, когда он способен влиять на денежную политику страны!
— Боже, твои слона о нем прозвучали весьма зловеще, — прошептала Кристина, потрясенная и напуганная размахом отцовского влияния в мире бизнеса. Теперь ей стало понятно, какую большую жертву принес Говард, согласившись на предложение отчима.
— Скажем лучше так: гораздо спокойнее иметь его на своей стороне.
— А он на твоей стороне, Говард?
— Если честно, то меня это мало беспокоит. Когда я пообещал обеспечить присутствие на бракосочетании священника, он не стал задавать лишних вопросов, что меня вполне устроило… Я собирался рассказать тебе все, попозднее, — добавил он. — Позднее, когда, по-моему мнению, ты поняла бы, что не можешь без меня жить, когда начала бы доверять мне.
Говард помолчал, переводя дух.
— Видит Бог, я прекрасно осознавал, что это сумасшествие. Однако безумно боялся потерять тебя и никак не мог забыть о Тимоти… В общем, чувствовал себя так же плохо, как и тогда, когда Огастес сообщил мне о твоей беременности.
— Неужели настолько плохо?
Он сжал руку в кулак с такой силой, что хрустнули кости.
— Хуже не бывает. Мне хотелось убить мерзавца, поставившего тебя в такое положение, хотя, по иронии судьбы, сам потом оказался на его месте. — Говард горько рассмеялся. — Это было не лучшим способом доказать тебе, что я не такой, как Огастес, который добивается своего любой ценой, не правда ли? Боже, я все только испортил!
На его лице отразилась такая мука, что сердце Кристины сжалось от боли.
— Я вовсе не считаю тебя похожим на отца, собственно говоря, я знаю, что это не так. Однако ты прямо сейчас должен пообещать мне одну вещь.
— Все, что угодно! — воскликнул Говард.
— Ты никогда больше не сделаешь ничего касающегося нашего будущего, не сообщив об этом мне.
— Так, значит, у нас есть будущее?
— Думаю, что смогла бы прожить без тебя. Однако… — тут голос ее дрогнул, — я не хочу этого!
— Что ты пытаешься мне сказать? — спросил он, несколько выбитый из колеи всем происходящим.
— Не пытаюсь, а говорю! Я люблю тебя, глупый, и не могу представить себе жизни без тебя!
Радостно вскрикнув, Говард заключил Кристину в объятия.
— Мне оставалось только надеяться… — Он покрыл быстрыми, жадными поцелуями ее лицо и шею. — Кристина. Моя Кристина. Как я тебя люблю!
— Как же? — прошептала она, запуская пальцы в его волосы.
— Может быть, лучше показать? — спросил Говард, вновь напомнив ей себя прежнего, уверенного в своих силах и в своей неотразимости.
Кристина улыбнулась.
— Надеюсь на это. — И счастливо рассмеялась, почувствовав, как сильные руки поднимают ее.
Огастес Гаскел терпеливо поджидал вызванный им лифт. Под мышкой у него была папка с документами, которые он собирался передать пасынку.
На этот раз он не примет отказа, а на случай, если Говард вновь заупрямится, у него был заготовлен ход конем. Огастес уговорил знакомого медика выдать ему медицинское заключение о том, что во избежание серьезной угрозы для здоровья пациенту следует совершенно изменить образ жизни.
Улыбаясь про себя, он шагнул навстречу открывающейся двери — и замер как вкопанный. Лифт оказался занят, и, судя по чувственному объятию оккупировавшей его пары, надолго.
— Мне казалось, что у тебя боязнь закрытого пространства?
Звук отцовского голоса заставил Кристину испуганно ойкнуть. Покраснев от смущения, она высвободилась из рук мужа.
— Папа, что ты здесь делаешь?
— Кроме того, что мешаете людям, — проворчал Говард.
— У меня важное дело к тебе, Говард.
— Только не сейчас, Огастес, мы едем в клинику.
— Лучше не придумаешь! Я сам туда собираюсь, так что мы сможем поговорить по дороге. Видишь ли, у нас с тобой возникли некоторые сложности, но я все равно хочу передать тебе дела… без всяких условий, разумеется. Собственно говоря, я даже рад тому, что ваш брак фиктивный. Слишком уж много разводов в наши дни.
— Но он не фиктивный.
С раскрытым от удивления ртом Огастес перепел взгляд с пасынка на дочь и обратно, потом его лицо расплылось в улыбке.
— Черт побери! Хочешь сказать, что твой священник был настоящим? Понятно, это объясняет его поведение, когда я… Впрочем, неважно. Что ж, поздравляю! — И он крепко пожал руку Говарда.
— Увидимся в клинике, Огастес…
Его холодность не ускользнула от внимания Огастеса.
— Неужели ты действительно поверил, что я обращусь в суд по поводу ребенка Кристины? Ты же знаешь, это была шутка.
— Ты грозил это сделать? — негодующе воскликнула Кристина.
— Значит, он тебе не рассказал? — Было видно, что Огастес уже жалеет, что проговорился.
— Вижу, что вам необходимо побыть наедине друг с другом, поэтому оставляю вас. Но если у тебя найдется свободная минутка, Говард, загляни сюда. — И он сунул папку в руки пасынка.
— Что это такое?
— Твое будущее, сынок, — сообщил Огастес и поспешил через холл к поджидающей его на улице машине.
— О Боже, неужели он опять хочет всучить мне этот холдинг! — простонал Говард, останавливаясь.
— Но это будет для тебя прекрасной возможностью устроить все по своему усмотрению. Я уверена, что ты недоволен многим из того, что делал отец, — вмешалась Кристина.
— Ты что, смеешься надо мной? Он… — Говард помолчал, затем, прищурившись, посмотрел на жену. — Ты меня провоцируешь, да?
— А разве я на это способна?
— Твоя девичья фамилия Гаскел, дорогая.
— Жалеешь об этом? — спросила она и, схватив его за лацканы пиджака, притянула к себе.
— Едва ли!
— Почему ты не рассказал мне об угрозах отца?
— Не хотел причинять тебе боль. Кроме того… — он окинул ее любящим взглядом, — мое внимание всегда что-то отвлекало. Знаешь, эти твои красные трусики…
Кристина покраснела и испуганно оглянулась на дежурившего в холле охранника.
— Собственно говоря, отец был прав, — понизив голос, сообщила она. — Я могла бы докатиться неизвестно до чего…
— Все уже в прошлом, дорогая. Теперь, когда я рядом, тебе не о чем беспокоиться. Тебе ни с кем не будет так хорошо, как со мной.
Она действительно чувствовала себя в полной безопасности… и любимой, без сомнения любимой! Минувшей ночью Говард доказал ей это множество раз.
— Надеюсь, ты прав.
— Давай проверим теорию практикой, — предложил Говард, снова протягивая руку к кнопке вызова лифта. — Еще разок на дорожку, а, дорогая?
— О да, пожалуйста! — счастливо вздохнула Кристина.
Стоя рядом с Говардом у выхода из клиники, Кристина чувствовала, как неистово бьется от нетерпения ее сердце. Расположившийся неподалеку Бертран держал в руках огромный букет роз, но что самое невероятное — на дворецком был фрак. Несмотря на должность, он слыл ярым противником всякой формальности в одежде, поэтому Кристина, спустившись вниз, с трудом поверила своим глазам. Интересно, где он его раздобыл, неужели взял напрокат?
Дверь отворилась, первым появился придерживающий створку сотрудник клиники, затем показались идущие рука об руку Огастес и выглядевшая теперь намного лучше Элизабет. Осторожно спустившись по пандусу к поджидающей ее группе, она, обняв Говарда и Кристину и передав врученный Бертраном букет мужу, вытерла выступившие на глазах слезы.
