– Не замерзла? Или размышляешь… о победе и поражении?

Да не смей же выставлять напоказ свою слабость и растерянность!

Сара деланно-безразлично пожала плечами и перевела взгляд на увитую лианами балюстраду из нетесаного камня, спускавшуюся прямо к подернутому рябью морю.

– О, я никогда не думаю о поражении, – беспечно ответила она с наивным видом, предпочитая не замечать намека. – Собственно говоря, я пыталась представить, каким… каким был этот замок сотни лет назад. Он ведь первоначально строился как крепость, точно? От кого приходилось обороняться вашим предкам?

Вместо ответа Рикардо откинулся на спинку стула, наблюдая за ней прищуренными глазами, словно проверяя впечатление, которое произведут его слова.

– Мои предки заложили этот замок, чтобы защищаться от мавританских пиратов, совершавших набеги на побережье и уводивших в рабство самых красивых девушек, которых, впрочем, иногда брали в жены. Легенда гласит, что в жилах основателя нашего рода тоже текла мавританская кровь, как у шекспировского Отелло. Тем не менее он возвел эту неприступную твердыню, чтобы обезопасить себя, семью и крестьян, которые обрабатывали его земли, от таких же наемников, как он сам. Разве Карло не поведал тебе нашу фамильную историю?

– Нет… но остальное легко представить. Если бы не теннисные корты и бассейны, можно вполне вообразить, будто мы перенеслись через века и попали в прошлое.

– Ты права и скоро в этом убедишься.

Он сбросил темный пиджак и галстук; рубашка кремового шелка была распахнута на груди. Внимание Сары неожиданно привлек сверкавший в густой поросли черных волос тяжелый золотой медальон. На крышке был выгравирован припавший к земле волк с ощеренной пастью и глазами-изумрудами. Ну просто портрет герцога!

Словно прочитав ее мысли, Рикардо слегка коснулся медальона.

– Интересная вещица, правда? Ей очень много лет. По преданию, она принадлежала первому Кавальери, пирату и убийце, о котором я рассказывал. Он был настоящим морским волком и похитил пятнадцатилетнюю девственницу, ставшую его женой. Она и упросила его вернуться и поселиться в этой первобытно прекрасной местности, так подходившей к их необузданным натурам. Волчьи глаза напоминают мне твои…

Опять он играет с ней! Нельзя ему позволить!

Сара, беспечно смеясь, потянулась к бокалу с водой, будто пытаясь изгнать призраки прошлого.

– За глаза надо благодарить маму! Я бы хотела пригласить ее сюда, когда мы с Карло поженимся… Кстати, венчаться тоже будем здесь? Я бы предпочла Лос-Анджелес, где живут почти все мои друзья, если, конечно, не в традициях семьи Маркантони праздновать свадьбы именно здесь. Немного далековато от цивилизации, не находите?

Она переоделась в бледно-зеленое платье со светлой шифоновой отделкой. Скромный круглый вырез лишь слегка приоткрывал грудь. Но Рикардо не сводил с нее глаз. Должно быть, его предок точно так же разглядывал несчастную девушку, перед тем как взять силой. Однако ее нарочито легкомысленные речи, очевидно, сильно разозлили его – на скулах вновь заходили желваки.

– Думаю, это вам следовало бы обсудить не со мной, а с моим братом, – уничтожающе-резко бросил он. – И возможно, проведя несколько недель в этом… забытом Богом месте, вы передумаете. Наша жизнь здесь весьма незатейлива.

Притворившись, будто не замечает его тона, Сара беззаботно осведомилась:

– Но вы ведь много разъезжаете, верно? На что же тогда вертолет? Не такая уж здесь глушь! Я слышала, на Коста Смеральда всегда можно хорошенько оттянуться! Кстати, у вас есть яхта?

– Я не могу позволить себе тратить время на увеселительные круизы, поскольку не доверяю ведение своих многочисленных дел адвокатам и бухгалтерам и занят с утра до вечера. Как, впрочем, и Карло. Надеюсь, ты не будешь скучать!

Сара сморщила носик, однако продолжала улыбаться, хотя внутри у нее все кипело.

– Я тоже на это надеюсь, но не собираюсь становиться типичной итальянской женой, сидеть дома и воспитывать детишек! Нет, мы с мужем объездим весь свет, и я хочу во всем ему помогать.

Господи, только бы он не вздумал швырнуть ее вниз, где она, вне всякого сомнения, вдребезги разобьется об острые зазубренные скалы, а потом ее тело поглотят жадные волны. Он вполне способен на такое, и никто ничего не узнает.

Пылающие презрением глаза, такие же колючие, как те скалы, которые так ясно представила Сара, казалось, в мгновение ока разрушили наспех воздвигнутые ею барьеры.

– Вот как? – протянул герцог ди Кавальери. – Хочется думать, что будущему мужу известно о твоих… э-э-э амбициях. Итальянцев, особенно уроженцев юга, не так легко приручить, и в отличие от ваших средних американцев они не позволяют собой помыкать!

Ну что за сучка! Неужели намеренно пытается довести его до белого каления? И если так, в чем причина? За последнее время пришлось потратить слишком много нервов и усилий, чтобы держать себя в руках, и все из-за неприятно раздражающего ощущения, будто в этом состязании характеров, умов и воли перевес пока что на ее стороне.

Не будь он человеком, давно пресытившимся легкими победами, наверняка поддался бы искушению испытать ее так называемую преданность Карло и вынудить отдаться ему… Тут Марко позволил себе задержаться плотоядным взглядом на ее губах и был частично вознагражден слабым румянцем, выступившим на щеках девушки. Ну уж нет, это было бы очень просто! Лучше уж добиться, чтобы она отдалась сама, без принуждения, побуждаемая своими ненасытными инстинктами. И когда все будет кончено, пусть у шлюшки не найдется повода жаловаться Карло, будто старший брат изнасиловал ее. Марко хотел лишь одного – показать Карло, в какое ничтожество он имел глупость втрескаться. Нет, много времени это не займет, недаром он заметил, как судорожно бьется пульс в нежной впадинке шеи, выдавая внутреннее возбуждение, которое она так пыталась скрыть. Прекрасно! Пусть поскучает несколько дней… Романтические звездные ночи без мужчины, способного утолить ее безумную жажду, и она готова.

Заходящее солнце кроваво-красными отсветами пятнало древние обветренные камни. Сара вспомнила, как Дилайт рассказывала ей о несчастной первой жене покойного герцога ди Кавальери, кончившей жизнь подобно шекспировской Дездемоне: бедняжка поплатилась только за то, что осмелилась бросить слишком пристальный взгляд на другого мужчину. А теперь перед ней развалился в кресле сын этого человека, чье мавританское происхождение так ясно видно в смуглой коже, черных как смоль волосах, одновременно чувственных и жестоких губах под хищно раздувающимися ноздрями.

– Я… никем не собираюсь помыкать, – резко бросила Сара, стараясь ослабить напряжение, ощутимо возникшее между ними. Как быстро солнце садится за горизонт, какие длинные холодные тени ложатся на террасу! – Прошу извинить меня, я очень устала. Пожалуй, пойду к себе и прилягу.

Как ни удивительно, и ему словно надоело забавляться игрой в кошки-мышки. Марко вежливо поднялся и, отодвинув ее стул, помог встать.

– Ну, конечно, прости меня. Если не сможешь спуститься к ужину, Серафина прикажет горничной принести наверх поднос.

Не в силах выносить духоту, Сара посреди ночи подняла жалюзи, закрывавшие огромные зарешеченные окна, и утром ее разбудил солнечный свет, вовсю заливающий комнату.

Она всю ночь металась и даже во сне не переставала гадать, куда попала. Неужели до сих пор спит и это всего лишь кошмар, который исчезнет с пробуждением? Все было незнакомым – от огромной кровати до непривычно яркого солнца и резкого гомона птиц. Назойливого. Лезущего в уши. О Боже! Да она вправду на Сардинии, подумать только! В неприступном палаццо, древнем замке-крепости, в плену у итальянского герцога, по какой-то нелепой случайности выброшенного из средневековья прямо в наше время!

Ну, хватит! «Утро вечера мудренее». Впрочем, эта одна из любимых присказок няни Стеггс вряд ли подходит именно для этого утра!