— А вы слышали по дороге туда или обратно лай собаки? Колокольный звон? — По мере того, как послушник переводил по-басконски, на лице женщины усиливалось выражение замешательства. — Ну, там крик петуха или что-нибудь в этом роде слышали? — Саласар сопровождал свою речь круговыми движениями руки, надеясь в то же время, что Анна вот-вот его прервет, чтобы ответить на вопрос.
— М-м-м… Нет, ничего такого не было.
— А если во время шабаша идет дождь, присутствующие промокают?
— Сеньора говорит, — переводил ее ответ Иньиго де Маэсту все тише и тише, видя растущее разочарование Саласара, — что, по ее предположениям, уж коли пошел дождь, могут и промокнуть…
Стук в дверь зазвучал еще настойчивее и, в конце концов, разбудил инквизитора. Он сокрушенно вздохнул, медленно поднимаясь с постели и щурясь, пока глаза привыкали к дневному свету.
— Кто там?
— Это я, Иньиго, сеньор. Извините, сеньор. Вроде как священник Боррего Солано просит вас прийти на берег реки.
Саласар уже встал и открыл дверь, с изумлением глядя на послушника.
— Он хочет, чтобы я сейчас отправился на реку?
— Мне сказали, чтобы как можно скорее, сеньор. Похоже, ведьмы опять взялись за свое, — сказал Иньиго и растерянно пожал плечами.
Ночная сырость сменилась сероватой пеленой тумана, которую уже начало разгонять яркое утреннее солнце, когда инквизитор Алонсо Саласар-и-Фриас явился в сопровождении своих помощников. Все они обратили внимание на то, как расстроен священник, не сводивший взгляда с бездыханного тела Хуаны. Увидев приближающегося инквизитора, священник облегченно вздохнул.
Он уже был наслышан о Саласаре до его приезда в Сантэстебан. Впереди него бежала слава самого сурового и жестокого из трех инквизиторов, участвовавших в аутодафе в городе Логроньо. Суровый вид во время допросов, когда он скептически приподнимал левую бровь и язвительно хмыкал, наводил ужас на обвиняемых и вызывал восхищение и уважение секретарей, ведущих протокол. Когда его коллеги, инквизиторы Валье и Бесерра, выражали удовлетворение признанием какого-либо арестованного, он продолжал выражать недовольство и со страстной настойчивостью требовал применения пыток, которые заставляли бы обвиняемых выложить всю подноготную. Говорили, что годы обучения в Саламанкском, древнейшем и либеральнейшем из всех университетов Испании сделали его необычайно проницательным, а во время поездок по Италии он научился мастерски скрывать замешательство и изумление.
Ни один из помощников, сопровождавших инквизитора в то печальное утро, никогда прежде не видел утопленников.
— Что скажете? — спросил их Алонсо де Саласар, указывая взглядом на мертвое тело женщины.
— Она мертва, — с испуганным видом пролепетал брат Доминго.
— Надо же, вот оно, оказывается, в чем дело. Никогда бы не подумал… — отозвался послушник Иньиго де Маэсту, потирая с ученым видом подбородок.
Он искоса взглянул на Доминго и лукаво усмехнулся.
— Пожалуйста, Маэсту, сейчас не время шутить, на самом деле, — укорил его Саласар и, повернувшись к Боррего Солано, спросил: — Кто ее обнаружил?
— Дети, — священник указал на стайку ребят, которые настороженно поглядывали на них, прячась в тени деревьев, — они играли на берегу и увидели, как тело принесло течением. Оно застряло на повороте, который, извольте видеть, река делает как раз в этом месте. Зацепилось за ветки кустарника.
— Известно, кто это?
— О да, Хуана де Саури. Одна из наших наиболее благочестивых прихожанок. Да-да, Хуана.
— Умерла по крайней мере пару дней назад, — сдержанно произнес Саласар: в данной ситуации он решил соблюдать осторожность. — Человеческое тело сначала тонет, однако жидкость по прошествии времени обнаруживает в себе инородную, чуждую водной среде субстанцию и без всяких колебаний выталкивает ее на поверхность. — Он взглянул на священника и спросил: — Не было ли у нее серьезного повода принять необдуманное решение, падре?
— Что вы хотите этим сказать? — возмутился священник. — Хуана будет похоронена на кладбище. Я же вам говорю, что это была одна из самых ревностных прихожанок. Если вы хотите докопаться до настоящей причины ее смерти, первое, что вам следует узнать, — она была в высшей степени доброй христианкой, которая дала вашему преподобию год назад показания против всех этих колдунов, которые бесчинствовали в моем приходе и стремились разрушить единство веры. Хотите найти правду — поищите-ка виновных среди людей, заполонивших город в поисках прощения, обещанного им инквизицией. Уверен, большая часть из них — притворщики. Они врут, что раскаялись, наверняка среди них все еще находятся приверженцы дьявольской секты. Или вы думаете, что они готовы в один момент перемениться? Ясно, что есть и другие, помимо казненных, не считая тех, кто собрался здесь. Они везде, заполонили всю Европу. Что ни день, перелетают через границу из Франции на метле. Они все еще пребывают среди нас и жаждут отмщения. Мне опять придется разрешить детям ночевать в церкви. Это единственное место, откуда ведьмы не смогут их похитить и унести на свои отвратительные сборища, во время которых дьявол заставляет их поднимать ему хвост и целовать свои срамные части. А колдуны и ведьмы ложатся вместе, невзирая на пол и на родство, которое их связывает.
— Вы говорите об инцесте, отец мой? — спросил Иньиго, никогда не упускавший случая послушать рассказы о дьявольских кознях.
— Конечно! Мужчины с мужчинами, женщины с женщинами, братья с сестрами, матери и отцы. Демоны с длинными и огромными мужскими членами, подобными змею, толкнувшему праматерь нашу Еву на первородный грех в раю. Оный член вводится в половую щель женщины, пока не…
— Иньиго, Иньиго, — вскричал с озабоченным видом Саласар: обстоятельные рассуждения священника вывели его из себя, и он решил переменить тему. — Иньиго!
— Да, сеньор?
— Сходи-ка вон к тем кустам, сорви несколько листочков и принеси сюда, — приказал ему Саласар, засучивая рукава сутаны.
Инквизитор взял листья, тщательно растер между ладоней, пока они не превратились в небольшой зеленый комочек, соком которого он помазал себя над верхней губой, прямо под носом. Не обращая внимания на изумленные взгляды Боррего Солано, Иньиго и брата Доминго, он опустился на одно колено перед безжизненным телом Хуаны, над которым уже начали кружиться мухи, и начал его ощупывать. Потом снял листья, закрывавшие ее лицо, и ему показалось, что он видел эту женщину, когда та давала показания на суде в Логроньо в прошлом году, но полной уверенности у него в этом не было. Хотя он и гордился тем, что прекрасно помнил всех, кого допрашивал, лицо покойной слишком распухло, чтобы его можно было узнать. Инквизитор пошарил в складках ее одежды, ощупал шею, сжал ей ладонями голову, словно проверяя дыню на спелость, и, когда возмущенный его поведением священник Боррего Солано налился багровым румянцем, готовый взорваться, взял утопленницу за правую руку, показывая взглядом на зиявшую посреди ладони глубокую рану, доходившую почти до кости.
— Это стигмат? — прошептал Боррего Солано. — Боже праведный! — И он три раза подряд истово перекрестился.
— Нет, не думаю, — подчеркнуто ровным тоном проговорил Саласар, чтобы разрядить обстановку. — Скорее похоже на то, что покойная перед смертью что-то сжимала изо всех сил в кулаке.
— Но откуда вы знаете, что это не рана от какой-нибудь ветки, которую она задела, пока ее несло течением? — спросил брат Доминго.
— Рана слегка затянулась. Значит, женщина была еще жива, когда появилось это повреждение. Оно не похоже на случайную царапину. Это глубокая рана, такое впечатление, будто у покойной было что-то зажато в руке. Кроме того, след имеет слишком правильную форму. На что похожа эта рана? — спросил Саласар своих учеников, отведя в сторону руку Хуаны как человек, имеющий дело с произведением искусства, чтобы найти лучшую точку обзора.
— Рана имеет очертания креста! — воскликнул Иньиго и добавил уже гораздо спокойнее: — Нет сомнения в том, что рана по форме напоминает крест.
