Сначала он увидел лишь одну. Последнюю.

Не в силах смотреть на него, Деймон повернулся к портрету спиной и начал последовательно изучать все остальные. Некоторые оказались очень, очень старыми, но все были написаны чрезвычайно искусно. Медленно двигаясь по комнате, он осознал, что на картинах были изображены все виды, представлявшие Кровь, — и на каждой персонаж был женского пола.

Добравшись до самой последней, он долго рассматривал портрет Джанелль, а затем взглянул на подпись. Дужэй. Ну разумеется.

Деймон повернулся и взглянул на Дрейку.

— Они вссе были мечтами во плоти, Княззь, — мягко произнесла Сенешаль. — Некоторые были сссоззданы лишшь одним видом мечтателей, другие ссстали мосстом. Эти и были Ведьмой.

— Но… — Деймон вновь посмотрел на портреты. — Я не вижу здесь портрета Кассандры.

— Она была ведьмой, носсившшей Черный Камень, Королевой Эбенового Ассскави. Но она не была Ведьмой. Она не была мечтой во плоти.

Деймон покачал головой:

— Ведьма носит Черный Камень. А она является Королевой, носящей Черный Камень.

— Нет. Это не вссегда ессть мечта, Деймон. Были ссспокойные мечтания и сссильные мечтания. Были Королевы и сссозздательницы песссен. — Она помолчала, ожидая. — Твоя мечта заключалассь в том, чтобы ссстать Конссортом Королевы Эбенового Асскави. Разве это не так?

Сердце Деймона начало гулко биться в груди.

— Я считал, это одно и то же. Я думал, между Ведьмой и Королевой Эбенового Аскави нет никакой разницы.

— А есссли есссть?

Слезы обожгли глаза.

— Если бы они были не одним и тем же, если бы мне пришлось выбирать между Королевой и Джанелль… Я бы никогда не пришел сюда. Извини меня, Дрейка.

Он хотел было развернуться и уйти, однако заметил легкий жест, удерживающий его. Можно было с легкостью уклониться, однако, зная, кто перед ним, Деймон не мог проявить подобного неуважения.

Ее древняя рука медленно опустилась на его руку и замерла.

— Королевы Эбенового Ассскави большше нет, — очень тихо прошипела она. — Но та, что есссть Сссердце Кэйлеера, та, что есссть Ведьма, живет.

— А я говорю, ты примешь доход, который я тебе назначил! — зарычал Сэйтан.

Они с Сюрреаль гуляли по одному из садов Зала. Повелитель наивно считал задачу, стоящую перед ним, совсем простой, способной немного занять его на то время, пока Деймон не вернется из Цитадели.

Сюрреаль взъярилась в ответ:

— Мне не нужны никакие деньги от тебя!

Он остановился и повернулся к ней:

— Так ты принадлежишь к нашей семье или нет?

Она подошла к Повелителю так близко, что едва не наступила ему на ногу.

— Да, я — член этой семьи, но…

— Тогда возьми уже проклятые деньги! — заорал он.

— Почему?! — крикнула она в ответ.

— Потому что я тебя люблю! — взревел Сэйтан. — И хочу отдать тебе хотя бы это!

Сюрреаль выругалась.

Огни Ада, почему все его дети так упрямы?!

Сэйтан сделал над собой усилие, загоняя гнев поглубже.

— Это подарок, Сюрреаль. Пожалуйста, прими его.

Она заправила длинные черные волосы за уши.

— Что ж, если ты так это себе представляешь…

Где-то вдали одинокий волк разразился чередой коротких подвываний и тявканья, отдаленно напоминающего собачье.

— Это не Сероклык, — произнесла Сюрреаль.

Сэйтан напрягся.

— Нет. Это один из членов стаи северных лесов.

В ее глазах отразилось беспокойство.

— Один из них вернулся? Почему он так странно воет?

— В Тигре используются барабаны, чтобы передавать сообщения — в основном для объявления забав вроде танцев или неофициальных собраний, — рассеянно отозвался Сэйтан. — Волков очень заинтересовала эта система, поэтому они в итоге разработали свою.

Подвывания и тявканье повторились в той же последовательности.

— Сероклык мог бы и упомянуть об этом на досуге, — проворчала Сюрреаль. — Что означает этот сигнал?

— Что есть сообщение, которому нужно уделить внимание.

Одинокий волк завел новую песню. К нему присоединился еще один. И еще. И еще.

Слушая ее, Сэйтан начал плакать — и смеяться. Существовала лишь одна причина, по которой волки пели вот так.

Сюрреаль схватила его за руку:

— Дядя Сэйтан, в чем дело?

— Это песня радости. Джанелль вернулась.

Была ранняя осень. Миновал почти год с тех пор, как он впервые пришел в Кэйлеер.

Деймон осторожно приземлился на маленьком Экипаже на луг и вышел. У самого края его ждал Ладвариан.

На протяжении долгих недель он неистовствовал и просил, умолял и ругался. Толку не было никакого. Дрейка настаивала, что она попросту не знает, где именно родство спрятало Джанелль. И еще она уверяла его, что исцеление — процесс очень сложный и трудоемкий, а присутствие сильного мужчины — да еще испытывающего весьма противоречивые чувства — может помешать. В конце концов, выйдя из себя, она предложила, чтобы он занялся чем-нибудь полезным.

Поэтому Деймон погрузился в работу. И каждый вечер он писал письмо Джанелль, рассказывая ей о том, как прошел день, изливая на страницы всю свою любовь. Два или три раза в неделю он отправлялся в Цитадель, где нещадно изводил Дрейку.

Теперь, наконец, Деймон получил новое сообщение. Родство сделало все, что было в их силах. Исцеление еще не завершено, но на все остальное потребуется время, и теперь ей следует находиться в теплой человеческой берлоге под неусыпной заботой.

Поэтому ему было сказано, куда доставить Экипаж, который отвезет Джанелль обратно в Зал.

Деймон прошел через луг и остановился в нескольких футах от Ладвариана. Шэльти совсем исхудал, однако в его ярких карих глазах сияло торжество — и настороженность.

— Ладвариан, — с подобающим уважением поздоровался Деймон.

«Деймон, — отозвался пес, беспокойно дернувшись. — Человеческие самцы… Некоторые человеческие самцы уделяют слишком много внимания тому, что снаружи».

Поняв смысл завуалированного предупреждения, Деймон распознал и скрывающийся за ним страх. Теперь он понял, почему они не позволили ему прийти раньше — боялись, что он может не выдержать увиденного. Они и сейчас этого боялись.

— Для меня это не имеет значения, Ладвариан, — мягко произнес он. — Это не имеет значения.

Шэльти пристально посмотрел на него:

«Она очень хрупка».

— Я знаю.

Дрейка вдалбливала это в него несколько дней, прежде чем разрешила отправиться в путь.

«Она много спит».

Деймон сухо улыбнулся:

— Я почти не спал.

Удовлетворенный, Ладвариан повернулся:

«Сюда. Будь осторожен, здесь много охранных паутин».

Оглядевшись, Деймон действительно заметил спутанные сети, способные затянуть разум человека и вовлечь его в странные сны или невообразимые кошмары.

Он шел очень осторожно.

Они пробирались по лесу несколько минут, пока не вышли на тропинку, приведшую к укрытию Ведьмы. Огромный шатер был разбит вдали от воды. Цветная ткань надежно оберегала от солнечных лучей, но при этом свободно пропускала воздух.

Ближе к воде Деймон увидел несколько нескладных песочных замков. Наблюдая за тем, как Каэлас пытается выровнять их стены своей огромной лапой, он невольно улыбнулся.

Полог шатра был откинут, открывая взору спящую внутри женщину. Ее ноги окутывала длинная разноцветная юбка. Рубашка цвета аметиста была распахнута, обнажая тело до пояса.

Деймон бросил один взгляд внутрь и стремительно бросился прочь от палатки.

Он остановился в нескольких ярдах, пытаясь вспомнить, как нужно нормально дышать, и уговаривая свой желудок не расставаться с содержимым.

Представители родства сделали все, что было в их силах. Они отдали многие месяцы целенаправленной, единой веры, чтобы завести исцеление так далеко. Деймону не хотелось даже думать о том, на что Джанелль была похожа, когда они принесли ее сюда.

Он почувствовал, как к нему нерешительно подошел Ладвариан. Поскольку Шэльти видел, как она выглядела раньше, ему, скорее всего, не трудно было понять реакцию бывшего Консорта.