— А раз верно, то приступим. Ты укрепляешь стены. А я займусь крышей — хочу и ее укрепить.

Я кивнул и приступил к долгой, нудной работе по накладыванию нескольких сотен заклинаний.

Из-за того, что пять вторичных удерживали элементалей, скобы накладывал только я и одно из вторичных. В итоге работа продлилась до самого вечера. Когда скобы были установлены везде, где нужно, мы вышли из здания.

— Отпускай элементалей, — сказал лич.

— А хибара не рухнет?

— Нет, — усмехнулся он.

Я попрощался с элементалями, напоследок разделив между ними остатки резерва. Строение не просто выстояло, а даже нигде не осыпалось. Почти.

«Отлично!»

— Как ты можешь видеть, ученик, все получилось.

— А его дожди не размоют? — Сомнения в устойчивости данной конструкции меня не отпускали.

— Скобы не дадут. Все-таки автор был гением.

Я еще раз взглянул на здание: параллелепипед с идеально ровными темными стенами и огромным зевом-входом.

— А что с входом делать? Я не представляю, как сделать ворота, — произнес я.

— И не надо, — улыбнулся лич. — Есть заклинание — разновидность щита от физических воздействий. Оно не пропускает предметы с маленькой кинетической энергией, а человека и тем более хорохонта пропустит. Правда, оно работает от накопителя и его придется раз в месяц подзаряжать.

Я не стал отвечать, только устало кивнул и прикурил сигариллу.

На следующее утро за завтраком я сказал:

— Учитель, надо бы решить вопрос с пропитанием нашей живности.

— Что предлагаешь? — с интересом спросил лич.

— Договориться с Кростом и его братом, чтобы они закупили для нас провизию. Дать побольше комиссионных, и, думаю, сделают в лучшем виде.

— А почему сами не закупим? — поинтересовался Торрен.

— Во-первых, все мы городские и в сене не разбираемся. Во-вторых, закупка таких объемов может вызвать вопросы. А Крост — местный, что-нибудь придумает. А мы не сможем.

— Крост — это хозяин хутора за лесом? — на всякий случай уточнил Бератрон.

— Да. Я бы еще в Рекер съездил дней на десять.

— Зачем?

— Купить еды — запас карман не тянет. Может, алхимические реагенты пришли. Да и к мастеру Боя заскочить.

Лич сказал:

— Добро. Когда?

— Думаю, через неделю.

— Почему так долго?

— Дня три мне надо для решения проблем со здоровьем.

— Что за проблемы? Почему я не знаю? — нахмурился Бератрон.

— Даже не знаю, как объяснить, — замялся я.

— А ты попробуй, а то для ученика ты чересчур загадочный.

— Я, кажется, не говорил, но у меня множественное сознание…

— Ничего страшного в этом нет, — прервал меня лич, — почти все опытные маги умеют на некоторое время разделять свое сознание на два, а иногда даже на три потока.

— У меня их восемь.

«Мне кажется или для мертвого у нашего учителя слишком богатая мимика?»

— Сколько? — переспросил Бератрон.

— Восемь.

— И ты еще не сошел с ума? Восемь личностей в одном теле это чересчур. Или они обычно спят?

— Не спят, но шесть сознаний не имеют личности вообще. А одна из личностей, безусловно, подчинена другой.

«Это я подчинен?»

«Именно ты! Или хочешь поспорить? Не забывай, что я могу стереть тебя, просто убив кусочек своего мозга!»

«Все-все, вопросов больше не имею».

— Забавный у вас мир, — сказал Торрен. — А можно вопрос?

— Валяй.

— А когда ты кого-нибудь обкатываешь… ну ты понял… тебе вторая личность советы не дает?

«Вот дебил».

— Нет. А в данный момент выразилась, что ты дебил.

— Спасибо, — усмехнулся вампир. — А если морду тебе набить, то ей обидно будет?

— Прекратили! — оборвал нас лич. — А теперь объясни, что у тебя случилось. Желательно подробно. Твои секреты уже надоели, да и некрасиво это.

— Да, понимаю, — удрученно произнес я, — но излишняя доверчивость при моем социальном положении дома приводит к плохим последствиям. Мир у нас весьма жесток.

Я собрался с мыслями и рассказал о своей жизни в родном мире.

— Сен, — спросила Джула, — а у себя дома ты убивал?

— Было дело. Но лично для себя немного.

— То есть?

— Убрал конкурента, чтобы попасть в нужный университет. Недоброжелатели на работе, их тоже пришлось аккуратно устранить.

— А не для себя? С твоих слов получается, что много, — произнес Торрен.

— Восемнадцать тысяч девятьсот сорок три. В принципе немного.

— Ни фига себе немного! — присвистнул вампир.

— Не кричи. — Я оборвал его. — Не тебе меня судить. Я же рассказал вам о реаниматоре. Думаете, его так просто сделать? Универсальную машину для того, чтобы вылечить любого человека от любой болезни? Знаете, сколько тестов и опытов на живых людях надо провести, чтобы прийти хоть к какому-то результату? — под конец из меня выплеснулось раздражение.

— И тебе не жалко их? — спросил Фериш. Или Родигес, не разобрал.

— Нет. Я делал то, что должен. К тому же мы людей не на улице хватали. Исключительно отбросы общества.

— Бедняков, — с горечью произнес один из братьев.

— Нет, — отрезал я. — Во-первых, бедности в вашем понимании у нас нет. Во-вторых, под отбросами я понимал другое: маньяки, педофилы, насильники. Всех тех, кого приговорили к казни, причем за что-то аморальное.

— Не вижу ничего страшного, — впервые вмешался Бератрон, — если все так, как ты рассказываешь, ничего плохого ты не делал. Но почему ты так раздражен?

— Потому что каждому я лично подписывал приговор. И это не просто казнь, а фактически самые страшные пытки, которые можно придумать.

— Все равно, — ответил лич. — А сколько людей этот ваш реаниматор спас?

— Не знаю — не считал. Несколько миллионов, наверно.

Все задумались, переваривая мои откровения.

— Ты ничего не рассказал о своей семье, — наконец нарушила неловкое молчание Джула.

— Ты сегодня любопытна, — произнес я.

— Я всегда любопытна, я же все-таки женщина, — улыбнулась Джула. — Расскажи о своей семье.

— Девушка, — пунктуально поправил я, — нет у меня семьи. Вся кончилась.

— Это как?

— Несчастный случай приключился, только биологический отец остался.

— Соболезную. — Торрен похлопал меня по плечу.

— Чему? — неподдельно удивился я.

— Тому, что ты потерял семью, — растерялся вампир.

— Несчастный случай начался, когда мой отец заделал моей матери меня. А когда я подрос, то позаботился, чтобы моя семья уже никого не побеспокоила.

— Извини, Сен, но то, что ты говоришь, мерзко.

— Еще раз, Тор: не тебе меня судить.

— Расскажи подробно. Я думаю, что ты не все сказал о семье, — попросила Джула.

— Да что там рассказывать? Ненависть, насмешки и презрение матери, отчима, братьев, даже от слуг. Доведут кого угодно. Я случайный ребенок, ненужный. У меня хорошая память. А когда они попробовали устроить заговор, то было истинным наслаждением отправить их всех на плаху.

— Я бы не смог, — признался Торрен.

— А ты и не был в такой ситуации, чтобы так говорить, — резко ответил я. — Твой отец тебя любит и помог тебе бежать, когда ты вляпался в дерьмо. Отмечу, что с риском для своей репутации и, может быть, для жизни. Не знаю ваших законов, поэтому не могу сказать точно.

— Он мне не помогал, — насупился Тор.

— Брось, — отмахнулся я, — ты бы не смог уйти из дома, если бы тебе не позволили это сделать. Бежал ты не голышом, а с припасами, деньгами и оружием. Думаешь, доверенные слуги твоего отца ничего не заметили?

Вампир помолчал.

— Возможно, ты прав. Действительно, есть несколько неувязок.

— А что за заговор? — спросила Джула.

«Что-то она чересчур разговорчива сегодня». Женщина и любопытство — это почти синонимы. Я рассказал о заговоре и своей роли в его предотвращении.

Когда я закончил, высказался лич:

— Это все, конечно, интересно. Но почему ты об этом не говорил раньше?

А действительно, почему?

— Не знаю. Может быть, потому что вы все стали мне дороги, а мне не хотелось выглядеть в ваших глазах чудовищем. — Я достал сигариллу. — Никто не против, если я закурю?