– Я просто думаю: почему мы все время ссоримся? Даже тогда, когда совсем этого не желаем. Может, оттого, что у нас разные взгляды на жизнь и никто не желает идти на уступки? Как все запутанно и сложно!

– В такие мгновения лучше перестать следовать разуму, а прислушаться к сердцу. Если в моем сердце – любовь, в твоем – тоже, тогда между нами исчезают все различия. Мы просто двое влюбленных среди множества себе подобных.

– Ты рассуждаешь как мужчина. – Фрея возмущенно сверкнула глазами.

В полумраке спальне ей было видно, как затряслись плечи Габриеля. Он беззвучно смеялся.

– Осмелюсь напомнить: я и есть мужчина.

– Это одно из твоих главных достоинств. – В голосе Фреи прозвучала обреченность, словно она смирилась с тем, что судьба ниспослала ей столь великолепный образчик мужественности, забыв приложить инструкцию к пользованию. – Именно за это я тебя и люблю.

– Тогда докажи!

Габриель властным жестом притянул ее к себе, и она радостно затрепетала, почувствовав, как напряглась его плоть.

– Никто ни о чем не желает рассказывать. Такое впечатление, будто весь «Дюфер» перешел на осадное положение. – Жильбер Бодю сокрушенно покачал головой. – Одно могу утверждать наверняка: там действительно что-то затевается. Сам факт приобретения бочек из тронсэнского дуба говорит о многом. Для вина используют тару попроще.

– Это мне и так известно. – Габриель взглянул на своего управляющего и усмехнулся. – Странное дело, даже Жервеза словно набирает воды в рот, стоит мне поинтересоваться делами «Дюфера». В любом случае до истечения срока пари осталось чуть больше месяца. Не думаю, что мадам Дюфер успеет что-либо предпринять. Наша победа – это дело времени. Если она желает немного развлечься, не будем ей мешать.

Отпустив управляющего, Габриель поднялся к отцу. В последнее время Гастон Алье сильно сдал. Возраст постоянно напоминал о себе многочисленными болезнями. Передав все дела сыну, он почти не покидал своей комнаты, предпочитая проводить время в обществе книг. Вот и сейчас одна из них находилась в его руках.

Улыбнувшись вошедшему сыну, Гастон отложил ее в сторону, предварительно оставив между страниц закладку. Габриель взглянул на корешок и прочел название – «Земля». Золя всегда был любимым отцовским писателем.

– Ты опять не ночевал дома, – с мягкой укоризной произнес Гастон.

Сколько Габриель помнил, отец никогда ни на кого не повышал голоса и одновременно умудрялся вести семейное дело твердой рукой.

Сын искренне восхищался этими его качествами и во всем стремился подражать. Но это ему не всегда удавалось.

– Ты просто констатируешь факт или тебя интересует, где я был? – Габриель уселся напротив отца в большое кресло.

– Не думай, что, если я давно не выхожу из дома, то мне ничего не известно об очаровательной мадам Дюфер, поселившейся по соседству. Что может быть привлекательнее одинокой и требующей мужской заботы женщины? – В глазах Гастона вспыхнули озорные искорки. – Она действительно так хороша, как о ней толкуют? Ее мать в свое время считалась первой красавицей Бордери.

– От тебя ничего невозможно скрыть. – Габриель с любовью взглянул на отца.

Ему не хотелось думать о том времени, когда его не будет рядом. Гастон для него являлся всем: заботливым родителем, старшим товарищем и верным наперсником. Выкинув из головы печальные мысли, молодой человек продолжил разговор. Ему не терпелось узнать, правду ли рассказала Фрея, уютно устроившись в его объятиях в одну из ночей. По ее словам, много лет назад Гастон Алье чуть было не стал мужем Мадлен Дюфер.

Он спросил об этом отца. И тот выдержал довольно долгую паузу, прежде чем ответить.

– Я думал, что об этой истории никто уже никогда не вспомнит. Большинство тех, кто был в курсе всего произошедшего тогда, давно в мире ином. Действительно, некогда я и Мадлен должны были сочетаться браком. Это не являлось следствием взаимной любви – так решили наши отцы. Они мечтали соединить две старейшие семьи, но вышло иначе… – Гастон остановился, чтобы перевести дыхание.

Воспользовавшись паузой, Габриель встал, чтобы поправить подушки за его спиной. Старик благодарно улыбнулся.

– Спасибо, мой мальчик.

– Что же случилось?

– Все очень просто. Мадлен сбежала из дома накануне венчания. Наши отцы сбились с ног, пытаясь обнаружить следы беглянки, но тщетно. Поговаривали, что незадолго до своего исчезновения Мадлен видели у реки в компании английских студентов. Думаю, она стала женой одного из них.

– Ты переживал?

Габриель чуть подался вперед, ловя каждое слово отца. Кажется, он начинал понимать, от кого Фрея унаследовала свою неугомонную натуру.

– Скорее чувствовал себя уязвленным. – На губах Гастона мелькнула усмешка. – Потом я встретил твою мать, женился, и эта история мало-помалу стерлась из моей памяти. Сейчас, по прошествии многих лет, я даже испытываю благодарность к Мадлен за то, что она совершила столь отчаянный поступок. Если бы наш брак состоялся, он вряд ли сделал бы нас счастливыми. Женщины рода Дюфер всегда отличались чрезмерным свободолюбием, и мне было бы трудно смириться с тем, что моя жена не желает быть тенью своего мужа.

Окончив повествование, Гастон замолчал. Габриель также не спешил нарушить тишину.

Каждый из них думал о своем. Старый Алье погрузился в воспоминания о тех временах, когда был молод. А его сын размышлял о странной насмешке судьбы, посеявшей зерно страсти между детьми тех, кто некогда избежали брака.

После того как провела все утро с Люсьеном, который раскрывал перед ней все нюансы предстоящего процесса дистилляции, Фрея решила дать себе передышку. Однако стоило ей показаться на пороге дома, как навстречу выбежала Аннетт.

– Мадам, полчаса назад приехал один месье. Судя по всему, англичанин. Я так толком и не поняла, чего он хочет, но на всякий случай предложила ему подождать в гостиной вашего возвращения.

– Ты все сделала правильно, – промолвила Фрея, неожиданно ощутив странное беспокойство. – Он представился?

– Я же говорю, что не смогла понять его. Он так же силен во французском, как я в английском. – И уже более доверительно добавила: – На мой взгляд, он весьма привлекательный мужчина, а судя по манерам – из хорошей семьи.

– Ох, Аннетт! – смеясь, воскликнула Фрея. – Стоит мужчине подарить тебе улыбку, и твое сердце уже тянется к нему. Ты не боишься, что однажды Гийом может приревновать тебя?

– Ревность в любви все равно что приправа в мясе. Чем ее больше, тем вкусней, – игриво заметила служанка.

– Самая лучшая приправа может испортить любое блюдо, если ее положить сверх меры, – возразила Фрея и направилась в гостиную, гадая, что за гость посетил ее.

Войдя в комнату, она сразу же увидела его. Он стоял к ней спиной и рассматривал коллекцию фарфоровых фигурок на каминной полке. Желая дать ему знать о своем присутствии, Фрея негромко кашлянула и спросила по-английски:

– Чем могу помочь? Я хозяйка этого…

Мужчина обернулся, и окончание фразы застряло у нее в горле.

– У тебя такое лицо, словно ты увидела привидение. Я ожидал совсем другого приема, милая женушка.

Перед ней стоял Джоэл!

– Как… как ты меня нашел?

Фрея, внезапно обессилев, опустилась в ближайшее кресло. Она еще толком не успела осознать происшедшее, но предательская дрожь уже бежала по телу. Джоэл улыбнулся, но в его улыбке не было и намека на доброжелательность. Она напоминала безжалостный оскал хищника, готовящегося напасть на свою жертву. Он медленно прошел по комнате и устроился на диване слева от Фреи.

Забросив ногу на ногу, Джоэл произнес:

– О! Мне пришлось изрядно попотеть, прежде чем я обнаружил твои следы. Тебя опознал стюард с парома, на котором ты прибыла во Францию. – Он самодовольно ухмыльнулся. – Я не случайно женился на тебе в свое время. Ты слишком красивая женщина, Фрея. Тот, кто хоть раз увидел тебя, уже никогда не сможет забыть.