— Если ты называешь гонки игрой, то, пожалуй, да.

— А когда ты теперь снова будешь выступать?

Дрю помрачнел.

— Нескоро. Пока дела отца в таком состоянии, о гонках не может быть и речи.

— Мне очень жаль, — выговорила Энн, не найдя ничего лучшего.

— Мне тоже, — мрачно буркнул он. — Кстати, о делах. Если я буду тут сидеть, их вместо меня никто не сделает.

Энн проводила его к двери. Здесь они снова оказались лицом друг к другу. Неожиданно куда-то исчезли все слова. Ручеек беседы, журчавший весь вечер, вдруг иссяк.

— Дрю…

Они смотрели друг другу в глаза всего какой-то миг. Но им он показался вечностью.

Дрю бросился к ней, крепко прижал ее к себе.

Они замерли. Тишину нарушало только их прерывистое дыхание. Энн почувствовала, как ее бросило в жар.

Их губы слились. Казалось, от этого прикосновения Дрю пронзил электрический ток. Энн обняла его за шею, погрузив пальцы в его непослушную шевелюру. Она боялась, что его неукротимая энергия сомнет ее. Но не отстранилась.

Он целовал ее жадно, словно не владея собой. Потом отпрянул и откинул голову, стараясь набрать воздуха.

Энн слышала, как тяжелым молотом стучит ее сердце. Или его?

— Черт побери, — пробормотал он.

Энн отвернулась и закрыла глаза. По лицу покатились слезы стыда. Как она могла так легко потерять над собой контроль?

— Еще увидимся, — глухо произнес его голос.

— Хорошо, — едва выговорила она, стараясь не глядеть на него.

Несколько мгновений спустя она стояла одна на пороге своего дома.

Дрю окинул критическим взглядом сидевшего перед ним Тима Полларда. Темноволосый, круглолицый, со слегка оттопыренными ушами, в несуразных очках с толстыми стеклами Тим чем-то напоминал ему филина.

Но не внешность Полларда вызывала к нему интерес. Дрю поражался его глупости. В его сознании не укладывалось, как Поллард мог бесконечно вытягивать деньги из кассы Макмилланов и так и не попасться.

Помимо сверки бухгалтерских отчетов, Дрю уделил внимание изучению личности Полларда, будучи уверен, что ему удастся найти нечто компрометирующее в его образе жизни. Тут он уткнулся в тупик. Выяснить удалось один-единственный факт. У Полларда была подружка. Образцовый прихожанин местной церкви изменял своей жене с кассиршей из банка.

Дрю подсознательно чувствовал, что связь с кассиршей значила несколько больше, чем пошлый романчик. Однако банковский счет Полларда не давал никаких поводов для подозрений. Сумма на счете за последние пять лет почти не изменилась. Дрю продолжал искать.

Выходит, Поллард оказался крепким орешком. Полчаса назад Дрю пригласил его в офис для беседы и все это время расспрашивал его.

Управляющий не проявил никакого смущения или беспокойства. Только все время пытался пальцем ослабить воротник, как будто его мучило удушье.

Тим нарушил затянувшуюся паузу.

— Я всегда честно служил мистеру Макмиллану, и ваши инсинуации, сэр, меня оскорбляют.

— А меня оскорбляет финансовое положение фирмы. — Голос Дрю звучал спокойно, но холодно и безжалостно.

Тим снова запустил палец за воротник.

— Уверяю вас, документы в полном порядке. Можете проверить.

— Непременно проверю, мистер Поллард.

Когда несколько минут спустя Поллард покинул офис, Дрю в изнеможении закрыл глаза. Какое мерзкое оказалось дело! Сам он не был большим финансистом и плохо представлял себе многие бухгалтерские тонкости. Но внутренний голос подсказывал ему, что фирма «Макмиллан Инвестмент» должна была бы гораздо более заметно преуспевать. Как он указал Полларду, отчеты были просто неполны.

Если кто-нибудь и мог сейчас помочь, так это его собственный управляющий в Хьюстоне. К нему и следовало обратиться. Дрю намеревался собрать всю документацию, проливающую свет на деятельность Полларда, и взять ее с собой.

Дрю потер пальцами глаза, силясь унять неприятное жжение. Он полночи не спал. У матери случился очередной сердечный приступ. Поначалу она отказывалась ложиться в больницу, потому что, если так суждено, то умереть она хотела бы в своей постели. Дрю долго убеждал ее и наконец убедил. Он почти всю ночь просидел у ее постели в больнице. Утром, поскольку ее состояние значительно улучшилось, он забрал ее домой.

Бекки заверила, что немедленно вызовет его, если в состоянии матери произойдет хоть малейшее изменение. Но Дрю никак не мог успокоиться. Он чувствовал себя запутавшимся в хитросплетении человеческих отношений.

И виной тому была Энн Синклер.

Он все время возвращался в мыслях к их встрече, к тому поцелую. Прошло уже пять дней с той поры, как он выбежал из ее дома, словно подросток с первого свидания. Но ее реакция поразила его. Энн казалась внешне такой холодной и сдержанной… но вся пылала изнутри.

Этот эпизод не выходил из головы Дрю. Казалось бы, ну что тут такого — он поцеловал ее, и она ответила ему поцелуем. Такое случалось со многими женщинами, и не раз. Подумаешь, событие! Однако это действительно стало для него событием. И он не хотел останавливаться на полпути.

Когда Энн прижалась к нему, особое, давно забытое чувство пронзило его насквозь. Сердце его отчаянно забилось, и внутри вспыхнул огонь, который давно едва тлел.

Ее губы словно ждали его — горячие, ищущие, ненасытные. В тот момент Дрю почти утратил над собой контроль. Им овладело неодолимое стремление повалить ее на ковер, обнажить ее грудь и припасть к острым соскам, которые, казалось, прожгли его насквозь, когда он прижался к ней. Но этого ему было мало. Он хотел сорвать с нее всю одежду и погрузиться в ее плоть.

У Дрю вдруг перехватило дыхание. Что это было? Может быть, страх? Да, это был глубокий, инстинктивный страх. Дрю боялся сильно увлечься. Ни в коем случае! Он не может себе этого позволить.

Ему надо держаться подальше от Энн. Проблем и так хватает. К чему еще лишние?

Пожалуй, именно таково будет его решение. Но хватит ли у него сил его осуществить? Дрю прикрыл глаза и задумался. Наконец, кажется, решился. Проблемы, проблемы… Кругом одни проблемы. Ему это не по душе.

Уже не сдерживая раздражения, Дрю стукнул кулаком по столу в бессильной попытке отогнать мучительные мысли.

«Воспитай ребенка самостоятельным» доктора Дона Динкмайера, Эту книгу по дороге домой Энн купила в местном книжном магазинчике.

Едва зайдя домой, она несколько раз перелистала книгу. Потом перекусила, приняла душ, переоделась в халат.

Эни смертельно устала, а кровать так соблазнительна манила… Не в силах бороться с искушением, Энн повалилась на подушку.

Но ей не спалось. Читать — тоже не хотелось.

— Дрю, — громко прошептала она, стыдясь той дрожи, которая охватила ее.

Во время работы Энн чувствовала себя нормально. Она отгоняла мысли о Дрю, поскольку они причиняли ей боль. Но по ночам ей это не удавалось. Снова и снова она обдумывала свое поведение, сгорая от стыда.

Энн погасила лампу. Лежа в постели в полной темноте, она прислушивалась к биению своего сердца и чувствовала, как краска заливает лицо.

Ведь она фактически бросилась ему в ноги, как будто изголодалась по мужчине. Но это же не так! Но когда он горячим языком раздвинул ее губы, от ее здравого смысла не осталось и следа. И этого нельзя не признать.

Почему именно Дрю Макмиллан? Повеса, бабник, сладкоголосый обольститель. В нем было все то, чего она не любила в мужчинах и уж никак не хотела видеть в отце своего ребенка.

Энн поднялась с постели и подошла к окну. Отдернула занавеску, выглянула наружу. За окном моросил легкий весенний дождик. Мокрые тротуары блестели, как черное стекло.

По этим улицам ездил на своей машине Дрю. Только бы ничего с ним не случилось на скользкой дороге. «Прекрати! Перестань думать о нем», — оборвала она себя. Но сердце снова отказывалось подчиняться разуму.

Многие годы она держала себя в узде, хоронила свои желания. Как смог он добиться в ней такой перемены? Как могла она так легко потерять над собой контроль? Но больше этого не произойдет. Отныне она не станет и думать о Дрю Макмиллане.