— На тебе крови не меньше, — зло крикнул Саванюк, хватаясь за пистолет. — Можно я с ним поговорю, Палыч? Я из него вытрясу!

— Не трогай его! — рявкнул Барановский. — В машину ящики и его тоже. Переправимся в Латвию, а там, на месте, я разберусь. Шведы не идиоты, если им надо, они сравнят. Один стержень у Сведенборга есть. Если не успеют сделать анализ, просто взвесят, вес должен совпасть.

— Разумно, — сказал Дорогин, хмыкая, — очень даже разумно.

— Ты заткнись!

Джип затрясся и принялся взбираться на один пригорок, затем на следующий. Барановский был вне себя от расстройства. Он‑то все рассчитал и был уверен, что его тонкий расчет верен. А теперь получалось, что он становится еще более зависимым от Дорогина. Шансов, что Сергей подменил металл, было мало, но даже если существовал один шанс из тысячи, его нельзя было сбрасывать со счетов.

Раймонд же, едва джип Барановского покинул территорию ракетной базы, связал Тамару, затем привязал к стальной проушине, торчавшей из стены бункера и, ехидно морщась, прошипел:

— Я вернусь и изнасилую тебя, б… московская. Ты меня поняла?

Тамара в ответ лишь плюнула в спину уходящему таможеннику.

Раймонд закрыл тяжелую металлическую дверь. Заскрежетали ригели. Тамара принялась дергаться, безуспешно пытаясь освободиться. Она не знала, вернется Раймонд или нет, а самое главное, не знала, где Сергей, жив ли он, или его уже… Думать о том, что Дорогина нет в живых, не хотелось. Она попыталась сесть, но проушина располагалась довольно высоко, и она сумела лишь опуститься на колени.

Когда тяжелый джип подъехал к берегу на место старой, заброшенной переправы, Раймонд уже расхаживал у лодки и нервно курил.

— Ну? — спросил он, когда Барановский с Саванюком выбрались из джипа.

— Все в порядке, — не слишком уверенно произнес Геннадий Павлович.

— А чего так неуверенно?

— Проблема есть.

— Этого урода уже пришили? Закопали?

— В этом‑то весь прикол, — принялся пояснять Саванюк. — Вроде бы он успел металл заменить.

— Когда? Мы же его преследовали! Не мог он это сделать.

— Если он к похищению заранее готовился, если он действительно мент московский?

Раймонд вздохнул.

— Это, Барановский, твои проблемы. Ты нам платишь, чтобы мы тебя перевезли на ту сторону. А что ты с собой везешь — дерьмо, золото, презервативы, — нас не волнует.

— Ребята, деньги при мне, так что вы не волнуйтесь.

— Хотелось бы получить их сразу, авансиком, — настойчиво пробурчал Раймонд.

— У меня такой манеры нет. Ты же знаешь, Раймонд, и Саванюк знает, я авансы не даю, плачу только по факту.

Вначале в лодку погрузили два ящика. Затем столкнули туда и Дорогина. Лодка была дюралевая, с мощным навесным мотором. На боку надпись: «Таможенная служба.» Сергей упал на колени, уткнувшись лицом в дощатый настил, под которым плескалось совсем немного воды.

«Что же делать? Что же делать?» — судорожно размышлял он.

И тут его взгляд упал на развязанный рюкзак, из которого торчало несколько брусков тротила, один с коротким отрезком бикфордова шнура, конец которого был заправлен в гильзу детонатора. Раймонд после истории с двумя контрабандистами, одного из которых с полчаса ловили в воде, возил с собой взрывчатку. Если бы история с нырянием повторилась, он бы глушил беглеца, как рыбу, динамитом, чтобы вновь не оказаться в воде вместе с автоматом.

— Давайте быстрее! Быстрее! — поглядывая на часы, покрикивал Раймонд. Теперь он чувствовал себя начальником.

Машину оставили в кустах, прямо у разрушенной паромной переправы. С реки ее заметить было невозможно, мешал полузатопленный понтон, а по этой дороге почти никто не ходил, только белорусские таможенники, да и то редко. Дорогин поипод–нялся вначале на колени, затем сел, опершись спиной о металлическую окантовку борта. Ногой он выкатил из рюкзака тротиловую шашку и загнал ее под бортик.

Все загрузились.

— Запускай движок, — приказал Барановский. Раймонд принялся возиться с веревкой, которой была привязана лодка.

— Эй, Барановский, закурить хочется! — сказал Дорогин. — Может, в последний раз в жизни. Неужели ты пожалеешь сигарету?

Барановский злорадно расхохотался.

— Если это твое последнее желание, значит, в ящиках ниобий.

— Это ты узнаешь потом, — съехидничал Дорогин.

Уже было довольно темно, над рекой стлался туман.

— Двигатель запускать не станем, пойдем на веслах. Так спокойнее, — сказал Раймонд.

Саванюк утвердительно кивнул. Барановский вертел в руках пачку сигарет.

— Ладно, на, — он сунул сигарету в зубы Дорогину, щелкнул зажигалкой.

— Эй, вы, кончайте! — сказал Раймонд. — Огонек далеко на реке виден.

— Далеко, да недолго, — осклабился Геннадий Павлович.

— Я бы в кулак курил, если бы ты руки развязал.

— Э, нет, не дождешься. Руки у тебя, Дорогин, больно шаловливые, беды можешь наделать.

Раймонд оттолкнулся от полузатопленного понтона веслом, принялся усаживаться, прилаживая весло к уключине. На Дорогина никто пока не обращал внимания. Он сделал несколько затяжек, чтобы хорошо раскурить сигарету, а когда лодка качнулась, подхваченная течением, ругнулся:

— Поосторожнее!

Раймонд зло налег на весла, и Сергей еще раз качнулся, ткнувшись Раймонду лбом в спину, а затем свалился под сиденье.

— Грести не умеешь! — сжав фильтр в зубах, проговорил Дорогин.

Барановский хихикнул.

— Вот, Раймонд, а ты переживал. Теперь огонька и не видно, пусть под ногами валяется, как полудохлая рыба. Недолго ему осталось.

— Это как сказать, — сквозь зубы отвечал Дорогин, подтягивая ноги к животу и ища глазами желтый брусок тротила с красным отростком бикфордова шнура.

Барановский его видеть не мог, мешала широкая грудь Раймонда. Вдобавок таможенник расстегнул куртку, чтобы было удобнее грести. Дорогин уткнулся кончиком подрагивающей сигареты в срез бикфордова шнура. Тот был короткий, сантиметров семь.

«Значит, гореть будет семь секунд.» Ярко вспыхнула пластиковая оплетка, посыпались искры.

— Эй, что за хрень! — Барановский схватил Раймонда за плечо и резко оттолкнул в сторону, пытаясь заглянуть под борт.

Дорогин резко сел. За спиной у него шипел бикфордов шнур.

«Раз, два, три, — считал про себя Дорогин. — Если выскочить чуть раньше, они тоже успеют выскочить или выбросят шашку.»

Барановский хотел дотянуться до Дорогина, чтобы оттащить его от борта.

«Пять!» — мысленно произнес Дорогин и, сделав невероятный кувырок, с тяжелым всплеском исчез за бортом лодки.

— Хватай его! — крикнул Саванюк.

А Барановский с ужасом смотрел на шипящий шарик пламени, который на его глазах за какую‑нибудь секунду исчез в алюминиевой трубке детонатора.

Дорогин знал, нырнуть надо как можно глубже. Это он и постарался сделать. Глубина здесь, почти на середине реки, была метров семь. Работая одними ногами, он уходил в темную толщу воды. И когда достиг дна, где‑то справа, почти над самой головой, раздался глухой взрыв, и Муму буквально вдавило в дно. Но, в отличие от бандитов, он был готов к этому взрыву.

Оправившись от удара, Дорогин поджал ноги к животу и перебросил через них связанные руки. На суше он бы вряд ли сумел это сделать, а здесь, в воде, это ему удалось. Когда Муму вынырнул на поверхность, то увидел качающиеся на небольших волнах рваные обломки корпуса дюралевой лодки, которые медленно тонули. А с ночного неба падали на воду тлеющие обрывки одежды.

Дорогин перевернулся на спину и принялся зубами развязывать туго стянутую веревку. Он не смог этого сделать: мокрые узлы не хотели поддаваться.

«Придется плыть так.»

Сергей приподнял голову и огляделся. Нигде и никого.

«Только бы какая‑нибудь падла не приплыла сейчас с той стороны!»

Но ночь после взрыва была тиха. Когда Сергей подплыл к мосткам, то услышал даже, как где‑то между свай плещет большая оглушенная рыба.

«Ну вот, Муму, ты опять на берегу, опять спасся.»