Раймонд лихо выскочил из машины, оставив ее посреди дороги, и, перепрыгнув через поваленное дерево, подошел к коллегам.

— Ну что, контрабандистов взяли? Если бы вы, ребята, их тут не перехватили, мы бы их на своем берегу остановили.

Белорусский таможенник картинно развел перед Ивановым руками.

— Никуда бы вы не делись!

И тут же шепотом Саванюк произнес, обращаясь к Раймонду:

— Кончать их надо, не хрен тянуть больше!

— Все документы мне на руки, подумаю, может, и отпущу вас, но не бесплатно.

— Мы готовы заплатить, — встрял в разговор Саванюк, — какие дела? Если таможня даст добро, то поедем, нет — назад развернемся.

— Погоди разворачиваться, мы сейчас тут перетолкуем с нашим латышским коллегой и после этого решим вашу судьбу.

Трое таможенников отошли под ель. Неподалеку журчала тихая речушка.

— Яму выкопали? — тихо спросил Раймонд.

— Готова давным–давно.

-— Дерн аккуратно срезали?

— Мы получше придумали.

— Не люблю я этого дела, — вздохнул Раймонд. — Все трое действовать будем, — предупредил его старший сержант.

Таможенники стояли метрах в десяти от водителей и Иванова. Саванюк предусмотрительно отошел в сторону.

Раймонд поманил его пальцем.

— Иди сюда!

И лишь только бывший полковник оказался под елью, как все трое таможенников вскинули автоматы и каждый выпустил по короткой очереди. Иванов словно почувствовал угрозу на секунду раньше, чем стволы автоматов оказались нацеленными на него. Он прыгнул в сторону, а затем, пригнувшись, юркнул под фуру.

Загремели очереди, послышались короткие крики, и трое водителей оказались лежащими на земле, Иванов же, забившись между колесами фуры под полуприцеп, с ужасом смотрел на все происходящее. Он боялся шевельнуться, лежал, вжав голову в плечи, и ему на спину капали капли грязной смазки.

— Три трупа, а где этот урод? — послышался голос Сазанюка.

— Там, — крикнул Раймонд, но боялся заглянуть под фуру, опасаясь, что оттуда могут выстрелить.

- Нет у него оружия! — кричал Саванюк. —

Обходите фуру, а то убежит!

Иванов видел ноги в высоких шнурованных ботинках. Таможенники обходили машину.

«Так значит, и Саванюк с ними заодно, скотина!» — наконец дошло до бизнесмена.

Иванов понял если сейчас он не побежит, то участь его предрешена — пристрелят, как барана, прямо на дороге. И единственное, что сейчас сдерживает таможенников от выстрелов, то, что они боятся прострелить колесо у фуры.

Иванов завалился на бок и покатился к краю дороги. Первым его заметил Раймонд — вскинул автомат и выпустил короткую очередь. Пули выбили камешки из дороги, но ни одна из них не достигла цели. Иванов успел скатиться в топкий кювет и на четвереньках пополз в темноту.

- Свети! Свети! — кричал Саванюк, выхватывая фонарь из рук неповоротливого старшего сержанта. — Дай мне!

Он повернул конус, и луч света стал широким, заплясал по кустам, по еловым лапкам, заблестел в болотных лужах. Кусты еще шатались. Послышалось хлюпанье — Иванов бежал по дну неглубокой речушки.

Раймонд и Овсейчик бросились за ним вдогонку. Саванюк с фонарем остался на краю дороги. Раздался еще один выстрел, на этот раз одиночный. Бежать по дну речушки было тяжело, да и просматривалось русло лучше, чем поросшие кустами берега. Иванов вскарабкался на берег и напролом, через кусты бросился в темноту. Он хрипел, рычал, стонал, ветки и сучья рвали на нем одежду в клочья, обдирали лицо и запястья. Под ногами хлюпало, земля качалась, словно живая, но Иванов пока на это не обращал внимания

— Далеко не уйдет, — слышались возбужденные голоса преследователей.

Сухой сук зацепился за куртку, и Иванов несколько секунд не мог освободиться от него. Наконец куртка треснула, и часть ее вместе с куском рукава, с внутренним карманом осталась висеть, покачиваясь на ветру.

Через несколько секунд рядом с ней уже были таможенники.

— Туда, туда бежит! — и таможенники двинулись по прогибающейся и качающейся топи.

Вдруг они услышали истошный вопль:

— Помогите! Помогите!

Иванов, абсолютно незнакомый с местностью, попал в небольшое, масляно поблескивающее в ночи болотное окно, потянутое сверху мелкой ряской. Он провалился по грудь, и любое движение погружало его тело в зыбкую топь — все глубже и глубже.

Когда таможенники подбежали к окну, над поверхностью возвышалась лишь голова и правая рука.

— Ну вот, видишь, мы тебя и догнали, — сказал Раймонд, забрасывая автомат за спину, так охотник забрасывает за спину ружье, которым уже не собирается воспользоваться.

— Помогите! Вытащите! — шепотом произносил бизнесмен, боясь исторгнуть крик.

— Если вытащим, тебя вновь закапывать придется, а так сам уйдешь под землю, и никогда никто тебя не найдет. У нас такие случаи бывают, — мечтательно сказал сержант Овсейчик, вытряхивая из пачки сигарету. — В газете писали, когда‑то давным–давно, лет четыреста тому назад, рыцарь так, как ты, вместе с конем провалился в чертово окно. Так его три года назад нашли, он свеженький был,

даже доспехи не поржавели, словно в рассоле несколько веков пролежал.

— Помогите! Помогите! — уже с присвистом, с бульканьем продолжал шептать бизнесмен и, замолк. Его рот оказался ниже поверхности, глаза выпучились. Он смотрел в ночное небо, на спокойно курившего таможенника и понимал, что видит все это в последний раз.

— Ну прощай, бизнесмен Иванов. Последней в чертовом окне исчезла рука со

скрюченными пальцами. Казалось, бизнесмен пытается схватиться за невидимую нить.

— Правду говорят, — сказал Овсейчик, — утопающий за соломинку хватается.

— Что ж ты ему эту соломинку не бросил? На том свете зачлось бы.

— Ему уже ничего не надо. Перепачканные в болотную тину, вспотевшие,

разгоряченные погоней таможенники и Саванюк вернулись на дорогу. Тут ничего не изменилось с того момента, как они бросились вдогонку за бизнесменом. Клубился туман в свете подфарников, три трупа лежали прямо на дороге. Луч фонаря накрыл их всех сразу, высветив красные пятна на гравии дорожного покрытия. Саванюк хмыкнул:

— Вроде бы всех трех сразу, наповал, и контрольного не требуется.

Раймонд брезгливо, носком ботинка шевельнул головы трупов.

— Мертвы, — заключил он.

— Убирайте их, — приказал Саванюк.

— Сейчас, докурим. К чему спешить?

Дым смешивался с туманом, таможенники курили, растягивая удовольствие. Никому не хотелось первому браться руками за трупы, но все когда-то приходится делать.

Дорогин и Тома сделали вид, что идут вслед за всеми. Но когда Белкина и ее гости свернули направо, они нырнули в узкий коридор с наклонным, уходящим вверх полом. Вскоре голоса и шаги людей затихли в отдалении, и в этом закоулке телевизионной студии воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным гудением ламп дневного света.

— Мы выберемся отсюда сами? Ведь если заблудимся, то даже спросить не у кого.

— Телестудия — это такое место, где даже самой глухой ночью отыщешь людей и все остальное, что тебе может понадобиться. Потребуется бутылка водки — через пять минут отыщешь, сигареты — тоже стрельнешь. Единственно, кого тут не отыщешь ночью, так это бездельника. Все хоть чем‑то да заняты.

Они неторопливо двинулись по коридору. Тамара иногда выглядывала в редкие окна и абсолютно не понимала, куда те выходят. Ни за одним из них она не увидела знакомого пейзажа, лишь какие‑то проезды, тарелки спутниковых антенн, алюминиевые переплеты рам, зеркальные стекла, вынесенные на стену кондиционеры.

— Я чувствую себя здесь чужой, — произнесла женщина.

— А я, кажется, начинаю входить во вкус. Вспоминается киностудия в то время, когда я работал в кино.

Вскоре они оказались в широком холле, куда выходили лифтовые шахты. Журчал небольшой фонтанчик, обсаженный то ли искусственной, то ли просто экзотической зеленью, высились огромные кактусы и фикусы высотой с двухэтажный дом.