— По–моему, любимому человеку можно простить все, что угодно.

— Любимому, но не влюбленным, — поправила его Тамара. — Не забудь про свое обещание приготовить кофе и принеси его прямо в спальню.

Дорогин и не предполагал, что приглашение Варвары Белкиной поучаствовать в телепередаче «Темная комната» принесет ему столько проблем. И самой большой из них станет проблема гардероба. Ему всегда казалось, что уж чего, а одежды у них в доме хватает.

Тамара стояла у платяного шкафа и одно за другим забраковывала платья.

— Неужели ты не видишь, — говорила женщина, — что это бархатное платье можно надеть только в оперу?

— Когда мы с тобой в последний раз ходили в оперу? — спросил Сергей.

Тамара задумалась и улыбнулась.

— Мы с тобой в оперу вообще не ходили.

— Тогда «надень этот костюм, он строгий и смотрится прилично.

— Костюм‑то хорош, — согласилась Тамара, — но к нему нужна блузка.

— Блузок не мало, — осторожно вставил мужчина, скользнув взглядом по ряду плечиков.

— Блузка и костюм должны быть одного стилистического ряда.

— Тамара, подожди, — Сергей поднял ладонь, останавливая женщину, — мне, как человеку, полжизни проработавшему в кино, ты должна поверить. Вот этот костюм (он показал на черный легкий шерстяной костюм, — брючная пара и пиджак) будет смотреться в кадре великолепно. А то бархатное платье, к которому ты, как я вижу, склоняешься, на мониторе будет выглядеть словно дешевая тряпка. В студии тебя увидят пятьдесят, ну в лучшем случае, семьдесят человек, а на экранах телевизоров увидят миллионы. Значит, для них и нужно стараться.

— Блузка… — жалобно сказала Тамара. — Костюм очень строг, а строгой блузки у меня нет.

— Тебя крупным планом никто показывать не собирается, и детали твоей блузки останутся для телезрителей тайной. Так что надевай любую. Главное — цвет и отсутствие броских деталей.

Час времени ушел на то, чтобы уговорить Тамару одеться в то, что нашлось дома, иначе пришлось бы ехать в Москву и покупать новую одежду. Для себя Дорогин решил, что не возразит Тамаре и словом, во что бы та ни решила его одеть.

«Пусть посоветует мне облачиться во фрак с черной бабочкой, надену и его. Хотя знаю абсолютно точно, что фраки носят с белыми бабочками, а с черными — только смокинги.»

Но как ни странно, Дорогина спас тот самый костюмчик, который он выбрал для женщины. Она подбирала одежду своему спутнику, руководствуясь лишь одним принципом: сочетается ли его пиджак с ее пиджаком, гармонирует ли его рубашка с женской блузкой.

Наконец, когда они оба разодетые, как для приема в латиноамериканском посольстве, стояли возле большого зеркала, Тамара сказала:

— Все, теперь мы идеальная пара.

— И нас можно показывать по телевизору, — добавил Дорогин. — Наверное, уже стоит ехать, — немного погодя, отозвался Муму и стал снимать костюм.

Тамара смотрела на него так, как смотрят на сумасшедшего, пытающегося при помощи удочки поймать рыбу в трехлитровой банке с маринованными огурцами.

— Ты что делаешь? — наконец сумела она произнести несколько слов.

— Мне придется ехать за рулем, и я боюсь помять костюм.

Он аккуратно повесил брюки, сорочку и пиджак на вешалку, надвинул сверху полиэтиленовый чехол. После этого надел такие привычные и удобные джинсы, майку, свитер. Дорогин знал, Тамаре бесполезно объяснять, чем эта одежда лучше парадной. Ей можно сказать, но она не поймет, не прочувствует того, что в джинсах легко можно вскарабкаться на любой забор, перемахнуть через ограду. Случись драка, пиджак окажется только помехой.

«Молчи, — приказал себе Дорогин, — ты любишь эту женщину, поэтому должен сносить от нее все.»

Сергей уложил костюм на заднем сиденье, а Тамара, пока он выгонял машину из гаража, умудрилась нарезать в саду большой букет нарциссов.

— Я думаю, Варваре будет приятно.

— Молодец. Букет в кадре смотрится хорошо. Машина неслась по шоссе. Тамара привыкла к манере Дорогина вести автомобиль и уже не боялась, когда тот на пределе возможного вклинивался между автомобилями, обгоняя по обочине. Ее заботило лишь то, чтобы не помялся пиджак. Тамара даже не стала застегивать ремень безопасности, а лишь накинула его, держа пряжку в левой руке.

— На тебя это не похоже. Обычно ты любишь выполнять все предписания и дурацкие инструкции самым скрупулезным образом.

— Красота превыше инструкций.

— Не дури, — и Дорогин, резко петляя, принялся обгонять колонну из четырех машин, хотя по встречной полосе одна за другой проносились тяжелые фуры.

Тамара демонстративно не хваталась за поручень, мол, мне твои издевки нипочем. Женщина лишь сильнее упиралась ногами в пол машины.

— Тебе не кажется, Тома, что мы начинаем мучить друг друга?

— Мы этим занимаемся уже давно.

— Может, не стоит обгонять еще и эту машину?

— Я бы сказала тебе, но ты все равно не выдержишь до Москвы. У тебя в крови заложено чувство, что никто не должен ехать быстрее тебя, что никто не имеет права обогнать тебя.

— Когда я еду один, — вставил Дорогин, — мне это абсолютно все равно, а вот когда еду с тобой, мне хочется быть суперменом в твоих глазах.

— Сергей, суперменом ты в моих глазах становишься тогда, когда приносишь кофе в постель, тогда, когда подаешь руку, чтобы я спустилась с крыльца, а все остальное… — Тамара махнула рукой, — что тебе объяснять, ты и сам все понимаешь

— Ты привыкла к некоторым вещам и не замечаешь их.

Дорогин бросил взгляд на часы. Получалось, что если они не окажутся в кювете, то в Москву приедут немного раньше назначенного.

* * *

Тамара Солодкина впервые оказалась на телевидении. Дорогину уже приходилось бывать здесь и раньше, хотя довольно давно, лет семь тому назад.

Машину они оставили на большой стоянке перед студийным корпусом. Стоянка была почти такой же большой, как в аэропортах, где иногда страшно становится: сумеешь ли отыскать свою машину вновь, если отойдешь от нее.

Дорогин не успел обежать автомобиль и подать Тамаре руку, та вышла сама.

— Ну что ж, веди меня. Ты тут все знать должен.

Несмотря на довольно позднее время, народ потоками входил и выходил через большие стеклянные двери. Случайных посетителей легко было отличить от тех, кто работал на студии.

Случайные люди чувствовали себя неловко, осматривались, работавшие же четко знали, куда и зачем идут. Они лавировали между зеваками, пробирались к милицейскому посту, на ходу показывали развернутые удостоверения и тотчас исчезали в недрах огромного здания.

— Где Варвара? — шепотом поинтересовалась Тамара Солодкина.

Дорогин пожал плечами.

— Наверное, еще не время или позвали ее куда‑нибудь.

— Нас без нее не пустят.

— Нас и с ней могут не пустить, она такой же чужой человек на студии, как и ты.

— Белкину многие знают.

Тамара вертела в руках незажженную сигарету, боясь закурить, и опасливо косилась на милицейский пост. У милиционеров, охранявших студию, были короткие десантные автоматы. Вход всем без исключения перегораживала большая арка металлоискателя, поставленная здесь не просто для мебели, она регулярно гудела. Тамара никак не могла понять, чем руководствуются милиционеры, останавливая одних людей для проверки и беспрепятственно пропуская других. Ей казалось, арка гудит одинаково.

— Постояла бы ты здесь столько, сколько стоят эти ребята, ты бы и, без арки, по одним глазам проходящего понимала, кого следует остановить. Ты же в больнице прекрасно разбираешься, кто симулянт, а кто болен на самом деле.

— Разбиралась, — спокойно поправила Дорогина Солодкина.

— Смотри, кажется, Варвара идет.

Белкина широко открыла стеклянную дверь, напоследок глубоко затянулась и бросила в урну недокуренную сигарету. Затем она быстро прошла вперед и стала, как соляной столб, посреди мраморного холла.

Ее низкий грудной голос перекрыл все остальные звуки, в том числе и гудение арки:

— Дамы и господа, кто пришел на передачу «Темная комната», подходите ко мне, — и Белкина выбросила вверх руку с ярко накрашенными ногтями — так, как это сделал бы представитель турагентства, собирая отдыхающих к аэропорту.