— Чар… — Кэрол не дала своему боссу ни минуты передышки. Чар еще не положила трубку, а Кэрол уже приступила к делу. — Роберт передал по факсу список заказов. Это только часть, потому что у Миры не было времени напечатать его полностью. Я не знаю, как мы с этим справимся, но кое-что я уже сделала до твоего прихода. Позвонила на оптовый склад, они говорят, что могут поставить триста пятьдесят ярдов того кофейного шелка с рисунком, который мы использовали для модели 1580, маленькое платье для коктейля. У нас будет около двухсот ярдов белого пике и пике в синюю и красную полоску для комбинезонов, четыреста ярдов твида для жакетов. У нас достаточно фурнитуры для корсажей. Так что можно заключать контракт с магазином Нордстрома, если мы…
И Кэрол наклонилась, передавая Чар список на трех страницах, напечатанный через один интервал. Листы были испещрены красными галочками и синими точками. Чар взяла список и погрузилась в его изучение. Неожиданно она испытала странное ощущение. Возбужденный голос Кэрол доносился словно бы откуда-то издалека, а ее саму обволакивало облако неги, истомы и необъяснимой радости.
Не в силах сопротивляться этому новому ощущению, Чар подняла глаза, отчаянно пытаясь определить источник этого магического излучения и одновременно вникнуть в слова Кэрол.
Но она оказалась не во власти неведомого духа. И не сверхъестественная сила угрожала ее планам. Это был только зов любви и желания, страстный голос плоти. Флетчер молчаливо передавал на расстоянии Чар свое восхищение, его сердце стремилось к ней, жаждало ее. Он терпеливо смотрел на нее своими черными глазами, а она силилась понять, что он хочет внушить ей. Когда наконец до нее дошло его мысленное послание, Флетчер улыбнулся. Радость озарила лицо Чар, и незримые нити, связывавшие ее с Флетчером, контакт, возникший между ними, не могла нарушить суета, царившая вокруг. Сердце Чар переполняла нежность. Он безмолвно говорил ей о любви, восхищении, преданности. Флетчер напоминал Чар о самом главном, что ей следовало бы сделать, и ей стало неловко, что она сама об этом не подумала. Чар без слов, одними глазами поблагодарила его за помощь и поняла, что многому ей еще предстоит научиться.
— Кэрол, — тихо сказала Чар, накрыв ладонью руку помощницы, пытаясь прервать ее торопливое изложение всех событий, происшедших за последние шесть часов. — Мне нужно еще кое-что сделать, прежде чем мы займемся заказами.
— Но, Чар, на счету каждая минута, — возразила Кэрол.
— Да, именно, поэтому я и не могу больше откладывать это надолго. Все нормально. Я обещаю. К концу недели все образуется, Кэрол, и я обещаю, что ничего, подобного моему сегодняшнему поведению, больше не повторится. Но сейчас, в эту минуту, я должна сделать то, что мне следовало сделать сразу, как только я увидела эту статью.
— Но…
— Пожалуйста, — сказала Чар тоном, не допускавшим возражений.
— Ладно, — вздохнула Кэрол. — Я пока займусь нашими запасами.
— Хорошо. Алана?
— Да, Чар.
— Ты скоро закончишь разговор? Мне нужен телефон.
— Но это покупатель из…
— Мы ему перезвоним. Сразу, как только появится возможность, — твердо сказала Чар.
Пять минут спустя, когда Алана освободила линию, Чар, сидя за столом и прижав к уху трубку, ждала ответа.
Наконец в трубке раздался сонный голос.
— Алло?
— Пилар? — тихо сказала Чар, услышав голос подруги, и глаза ее наполнились слезами. Флетчер улыбкой подбодрил ее. В его глазах она читала одобрение, и ее голос опять обрел силу. — Merci beaucoup, Пилар!
В этот момент Флетчер вышел из мастерской. Он уже сфотографировал, что хотел. Поймал хрустальные слезинки радости в уголках прекрасных глаз, пока они еще не успели скатиться и оставить следы на щеках Чар. Ей нужно было поблагодарить Пилар, ей нужно было работать. А ему лучше уйти, больше он здесь не был нужен.
— Но я ничего не сделала, — настаивала Пилар, — ничего!
Она окончательно проснулась, ее голос зазвенел в трубке. Чар представила, как подруга сидит на огромной антикварной кровати, скрестив ноги, окруженная атласными подушками всех оттенков зеленого, всевозможных форм и размеров.
— Ты сделала все, Пилар. И не пытайся разубедить меня. А теперь расскажи, как это случилось, что Лилит Прескотт оказалась в твоем магазине. Ты что, связала ее и заставила силой купить мое изделие?
Довольный смех Пилар донесся через Атлантический океан, а Чар показалось, что подруга совсем близко.
— Нет, дорогая. Я только приветливо предлагала ей все, чего только желала ее душа. Ах, Чар, она так великолепно выглядела в этом белом платье! Я была права, когда говорила, что вышивка жемчугом должна очень украшать грудь. Хотя, должна сказать, что у герцогини и не такой уж красивый бюст, просто платье так сидело. Она так гордо выпячивала грудь! Но имела право, потому что немало заплатила.
— Пилар, меня не интересует ее бюст! Я хочу знать, не купила ли она еще какую-нибудь вещь, — нетерпеливо закричала Чар. Она прикрыла глаза и слушала щебетание подруги, сообщавшей последние новости.
— Герцогиня купила все, что ты привезла, еще одно вечернее платье от Сен-Лорана, потом костюм от Шанель и три сумочки. О, да, еще две пары туфель и фиолетовый пояс из телячьей кожи с очаровательной пряжкой, инкрустированной золотом и серебром.
— Нет, Пилар, меня не интересует список всех ее покупок. Я только хочу знать, в каком из моих платьев она может появиться на фотографиях. Перечисли только, что она купила из моих вещей.
— Но ведь я сказала тебе, дорогая, она взяла все, что ты мне оставила, — повторила Пилар, выделяя голосом слово «все».
— Все? И повседневную одежду? И пальто? И одежду для отдыха? — недоверчиво переспросила Чар.
— Oui, oui, oui. — В голосе подруги Чар услышала такое неподдельное восхищение, что ее захлестнула благодарность. — Дорогая, ты будешь великим модельером. Тебе будет принадлежать весь мир.
— Нам будет принадлежать весь мир, — поправила ее Чар. — Она скупила все, что было у тебя в магазине. Не могу себе представить, чтобы парижская пресса пропустила такое событие.
— У меня после ее визита появилось несколько покупателей. Конечно, это те, кто знает толк в моде и умеет делать покупки в уникальном маленьком магазинчике на Сент-Оноре. А другие мне и не нужны. — Пилар сообщила об этом таким тоном, словно между делом сообщала о присуждении ей Нобелевской премии.
— Несколько покупателей, ну как же! — восхищенно хмыкнула Чар.
— Честно говоря, это очень хорошо для дела. Я так хотела дозвониться тебе, когда герцогиня ушла. Я так радовалась, но нигде не могла тебя найти. А сейчас, знаешь, я так устала.
— Жаль, что ты не смогла меня разыскать, — ответила Чар и подумала, что можно ничего не объяснять. Но Пилар — ее подруга, она делится с ней своими переживаниями. И Чар призналась. — Но ты была бы рада узнать, почему не смогла мне дозвониться.
— Неужели Флетчер? — И Чар услышала в голосе подруги любопытство и скрытую надежду.
— Флетчер.
— Я очень рада. Ты дурочка, то же самое могло случиться еще в Париже. Но хорошо, что наконец это произошло. Это было… Как ты говоришь? Necessaire?
— Нет, не то. Не необходимо, а неизбежно.
— Да, конечно. Странное слово. Но то же самое можно сказать и о твоем успехе. Он тоже был неизбежен. А сейчас, Чар, я должна спать. И мне приснится сон, что ты, и Армани, и Ив, и Кристиан создаете прекрасные новые коллекции специально для меня. Пожалуйста, подумай об этом, пока ты не улетела отдыхать на Ривьеру.
— Теперь долго не будет никаких полетов, Пилар. Разве что в твоих снах. Я скажу Кэрол, чтобы она послала тебе прямо сейчас другие вещи взамен тех, что забрала прекрасная герцогиня. А теперь отдыхай. Я не откажусь от любой помощи с твоей стороны.
— Тебе ничего не нужно, Чар, кроме твоего воображения. Все будет замечательно. Поздравляю тебя, дорогая.
Чар повесила трубку. «Как было бы хорошо, если бы Пилар оказалась рядом», — подумала она. Ей так нужно было общение с подругой, понимавшей, сколько эмоций, сколько труда вкладывает Чар в свои модели. Пилар, ее лицо, фигура всегда вдохновляли Чар. Ваше отказался от услуг Пилар, не понимая, как прекрасна ее зрелая красота, не оценив ее опыта. Она могла бы привести его к новым высотам в творчестве. Но он позволил ей уйти, потому что она не льстила ему, а говорила правду. Она укоряла его за то, что он перестал вкладывать в свои модели душу и сердце. А он злился на Пилар, хотя для него было бы полезнее прислушаться к ее советам. Чар же никогда не забудет наставлений подруги, полных мудрости и здравого смысла.
