— О, Роберт, — сказала Чар дрожащим голосом, — я или справлюсь с этим заказом и не упущу этот удивительный шанс, или умру, пытаясь это сделать. Я ждала этой минуты всю свою жизнь. Я уже вижу, как ты разъезжаешь на «роллс-ройсе», Роберт.
— Если хочешь, я мог бы взять для тебя кредит, — с легким сомнением в голосе сказал Роберт.
Ему нравилось напоминать каждому, что хоть он только простой торговец «тряпками», но в сердце его есть уязвимое место. Он не равнодушен к успеху, к удивительному сказочному успеху. Особенно когда Чар в этой сказке отводится роль принцессы, а ему — благородного рыцаря. Он уже восемь лет продает ее уникальные вечерние платья и всегда с успехом размещает их в нескольких магазинах Калифорнии. Но это…
— Я ничего не могу понять, — задумчиво сказала Чар, напряженно пытаясь разгадать причину неожиданного интереса к ее работе. — Ты думаешь, это реакция на вчерашнее шоу?
Роберт хмыкнул в трубку.
— Ты имеешь в виду банкет колледжа дизайнеров? Как бы не так. Никто не заказывает партии товара так быстро, особенно после показа мод местного значения. Кроме того, магазин Неймана и я получили заказы из-за границы.
— Магазин Неймана… О, мой Бог! Ты прав. Непонятно, как это случилось, но факты — упрямая вещь. Это произошло. Я должна подумать, все просчитать. Но я не могу отвергнуть такой заказ.
Присев на край кровати, Чар через секунду вновь оказалась на ногах. Если бы она могла прямо сейчас оказаться в Коронадо и шить, шить, шить, то, наверно, справилась бы…
— Я могу получить ткани для повседневной одежды и одежды для отдыха. Здесь нет никаких проблем. Я без труда куплю это у поставщиков. Думаю, Мэгги сможет найти, по крайней мере, дюжину мастериц. Но где я буду кроить? Где взять машинки? Мы не можем выполнить такой заказ вручную. Мне необходимо новое оборудование и как можно скорее. Машины нам придется заказать…
— Эй, Чар, я думаю, ты кое о чем забыла. У тебя пока нет денег, — напомнил Роберт. — Пока это только бумаги. Ты понимаешь, что я имею в виду? Эти магазины — настоящая прорва, когда нужно платить по счетам за товар. Мне придется ждать не меньше месяца, даже если мы предложим большую скидку и уменьшим цену в десять раз.
— Я найду деньги под эти заказы. Я… — И она мысленно погрузилась в пучину финансовых проблем, не думая о той опасности, которая подстерегала ее на этом пути. — Это заказы к летнему сезону?
— Так они говорят. По крайней мере, многие. Но некоторые настаивают на немедленной поставке вечерних туалетов.
— Хорошо. Мы все сделаем. Три миллиона долларов! Ничего себе, Роберт! Я не могу в это поверить. Это стопроцентная прибыль при оптовой поставке. Это означает, что я…
— Миллионерша. — Роберт закончил фразу вместо нее. — И, если смотреть на вещи реально, то к этому слову вскоре можно будет добавить приставку «мульти». Пока я ни во что не верю, но нам следует действовать так, будто такой поворот событий вполне реален. Итак, ты хочешь, чтобы я подписал эти заказы? Ты думаешь, что вытянешь этот воз?
Чар не услышала ноток сомнения в голосе Роберта. Вопрос был задан. Как же она может не вытянуть? Ведь именно для этого она и работала все это время, строила планы, в этом вся ее жизнь. Она всегда стремилась к признанию.
— Мне удастся это сделать, я добьюсь этого любой ценой, Роберт. Только тебе придется расстаться со своим скепсисом по отношению к» Броуди Дизайн». Я вернусь в Коронадо около трех. Передай по факсу в мастерскую все документы, которые получил. Не забудь сообщить мне предельные сроки поставок и начни с одежды для отдыха. Выпуск такой одежды можно наладить быстрее всего.
— Хорошо. Ты все получишь. Слушай, я должен бежать. Секретарша разрывается, отвечая на телефонные звонки. Поговорим позже. — И Роберт дал отбой.
— Позже, — тихо повторила Чар, кладя трубку. Она забыла, что собиралась одеться, и стояла босая, с растрепанными после сна волосами. Одна расшитая бисером бретелька соскользнула с плеча. Ошеломленная, оглушенная, она вдруг почувствовала смертельную усталость, так как поняла, что прекрасная новость Роберта немыслимо усложнит ее жизнь.
Перед Чар открывались невиданные возможности, это был знак свыше. Она вспомнила сказку про бедную девушку, опрометчиво пообещавшую принцу сплести из обычной соломы золотые нити, ведь так хотелось стать принцессой! А хитрый гном, вызвавшийся помочь девушке занять место в королевском дворце, требовал, чтобы в уплату она, когда станет матерью, отдала ему своего сына. Как и у той девушки, все будущее Чар зависело от того, удастся ли ей превратить желтую соломку в золотую нить. Но нельзя было забывать и про гнома, готового потребовать уплату.
Срок уже установлен. Если она не сможет выполнить поставки, то окажется погребенной под обломками своей разбитой мечты. А вдруг так и случится, несмотря на все ее старания? Что, если это ее единственный шанс и такой случай больше не повторится?
Похолодев от ужаса, Чар тяжело опустилась на кровать. Взгляд ее был устремлен в пустоту.
Вдруг словно издалека донеслось до нее собственное имя. Стряхнув оцепенение, она оторвалась наконец от созерцания изысканного рисунка на ковре и посмотрела на Флетчера.
Однако Чар его не видела. На мгновение она почувствовала себя такой одинокой, перед ее мысленным взором возник другой мужчина, который был за несколько миль от Беверли-Хил, а не тот, кто находился рядом. Чар залилась румянцем, когда поняла, что думает о Россе. Именно Росс мог вывести ее из любой критической ситуации, а Флетчер умел только любить. Росс говорил ей, что Флетчер давно ушел из бизнеса и на его содействие рассчитывать было глупо.
— Чар?
Оклик Флетчера повис в воздухе. Он ждал хоть какого-нибудь знака — улыбки, ласкового взгляда, жеста, слова, включившего бы его в ситуацию. Когда Чар наконец удалось сосредоточиться, она ничего не стала объяснять, а только тихо спросила:
— Флетчер, ты веришь в чудеса?
— После прошедшей ночи — конечно, — не задумываясь, ответил он.
— И я тоже.
Чар подняла глаза на Флетчера, и в их прозрачной, дымчатой глубине ему почудилось что-то новое, непонятное. Она была погружена в свои нелегкие мысли, и эта сосредоточенность отражалась на ее прекрасном лице.
«Странно, — подумал Флетчер, — она становится старше прямо на глазах». По его спине пробежал холодок. Вот сидит она перед ним полуодетая, ее дивное тело совсем рядом, и он может коснуться его, но душа уже устремилась куда-то, к чему-то, видимо, более важному для нее, чем любовь. Он не мог произнести ни слова, да он и не хотел говорить, поэтому сделал то, что было так естественно, сделал то, что должен был сделать. Чар услышала тихий щелчок фотокамеры.
Машина еще не успела остановиться, а Чар уже выскочила, не обращая внимания на удивленных прохожих, наблюдавших, как она мчалась, пересекая тротуар, в расшитом блестками вечернем платье. Путь от Беверли-Хил до Коронадо был преодолен за рекордно короткое время, но Чар казалось, что прошла вечность. Она должна была узнать, что происходит в мастерской. Распахнув заднюю дверь, она попала в сумасшедший дом. Флетчер запер машину и молча последовал за девушкой.
Пока они одевались в гостиничном номере, Чар рассказала ему об удивительном повороте событий. Оцепенение, охватившее ее после разговора по телефону, прошло, сменившись взрывом энергии, и наблюдать за этим было забавно. Она объясняла Флетчеру все еще раз, пока служитель отеля подавал машину, потом всю дорогу говорила, и восклицала, и вздыхала, чтобы успокоиться, и принималась все рассказывать вновь.
В машине, на пути в Коронадо, Чар то и дело сжимала руку Флетчера, казалось, она хотела убедиться, что он действительно сидит рядом, перегибалась через рычаг переключения передач и целовала его в щеку. Она любила его и говорила ему об этом. В коротких паузах, когда она забывала на мгновение о необычных новостях и удивительных контрактах, Чар шептала Флетчеру, что ей было с ним очень хорошо прошлой ночью. Вместе они рассуждали, теряясь в догадках, как, почему все так завершилось, пока наконец не пришли к заключению, что все это должно было произойти обязательно, что мир моды воздал должное моделям Чар и рынок отреагировал на это признание. Они смеялись, и оба решили, что не знают ответов на все эти «как» и» почему».
