— Ты права. Наверное, я чересчур взволнована.

— Это вполне естественно. — Сесилия улыбнулась. — Ну пойдем. — Она протянула руку подруге. Бекки дала ей свою, и крепкое пожатие Сесилии еще больше ободрило ее. Они двинулись по коридору. — Завидую тебе, — шепнула Сесилия.

— Почему? — Бекки удивленно приподняла брови.

Сесилия вздохнула:

— Да потому что нет ничего прелестнее, чем в самый первый раз…

— Но… Это у меня уже не в первый раз.

Сесилия широко улыбнулась:

— Ну что ты! Ты не понимаешь, моя дорогая. Бывает первая физическая близость, а бывает первая настоящая, которая, думаю, случится у тебя сегодня.

Бекки качнула головой и нервно усмехнулась:

— Я так не думаю…

Ей нравилось заниматься любовью с Уильямом. И как ни мимолетны были те моменты, как неожиданно они ни кончались, это доставляло ей настоящее удовольствие. Несмотря на ужас, который случился потом, она не отреклась бы от этого.

Сесилия понимающе улыбнулась. Они дошли до конца коридора и остановились возле высокой белой двери апартаментов.

Еще раз пожав ей руку, Сесилия отпустила подругу:

— Ну вот, Бекки, здесь я тебя оставлю. Мой кучер заберет тебя в два часа.

Бекки чмокнула ее в щеку:

— Спасибо тебе.

Сесилия усмехнулась, и ее смех прозвенел как ручеек.

— Пожалуйста. Уверена, что ты приятно проведешь время.

И она поплыла по коридору прочь, постукивая по паркету каблучками. А Бекки постояла, глядя на дверь, пока шаги Сесилии не смолкли, потом глубоко вздохнула, вставила ключ в замок и повернула его.

Дверь щелкнула — Джек обернулся. Он стоял возле столика, на котором в ряд выстроились хрустальные графины с напитками. В руке у него был стакан бренди.

Леди Ребекка притворила дверь и словно поплыла в глубь комнаты, бесшумно скользя по темно-серым и голубым кудряшкам ковра. Она напоминала сейчас Снежную королеву, в этом блеске белоснежной чистоты, такая маленькая, ладная и такая безупречная. Она держалась благородно и сдержанно, почти холодно.

Джек улыбнулся краешками губ. Насколько приятнее видеть ее тающей, мягкой, теплой и цветущей подобно весне. Он хотел снова увидеть ее такой. И сегодня вечером, и, даст Бог, еще много раз потом, в будущем.

Кивком поприветствовав Джека, она сняла плащ и повернулась, чтобы повесить его на позолоченную вешалку, которая стояла у входа.

Пульс забился на шее у Джека, как только она вошла, но теперь он еще участился. Ладонь стиснула стакан с бренди. Джек замер, но каждый его нерв, казалось, крутил бешеное сальто.

На Бекки было прозрачное платье из газа — напоминание о французской моде начала столетия, так отличавшейся от нынешней, с ее жесткими корсетами и толстыми тканями. Платье соблазнительно облегало женственные формы — Бекки напоминала статую Афродиты. Глубокий вырез обнажал взору самый верх пышной груди, а подхвативший ее снизу искусно вышитый золотом пояс привлекал внимание и к декольте, и к едва заметным сквозь сборки тонкого газа двум более темным пятнышкам. Подол платья обрисовывал изящный изгиб бедер, обещая столь же совершенную линию стройных ножек. Она стояла перед ним не дыша, подобно прекрасной жертве.

И тут он понял словно громом пораженный, насколько Бекки ему доверяет. Она была уверена, что он ее не обидит.

Острием кинжала чувство вины пронзило все бушевавшие в нем желания и пригвоздило их к самому сердцу.

Но, черт побери… Иного пути нет. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

— Вам нравится? — Чувство вины мгновенно улетучилось, как только зазвенел ее голос.

Джек впился глазами в ее лицо.

— О да, — промолвил он, — очень.

Мало-помалу ее натянутость начала исчезать.

— Я рада.

Джек повернулся к столику с напитками и поднял бокал, который наполнил для нее:

— Хересу?

Она приняла вино с благодарной улыбкой, бледные хрупкие пальцы красиво обняли хрустальные стенки бокала.

— Благодарю вас.

Он проследовал за Бекки к обитому серебристой тканью дивану, стоявшему в центре гостиной, и, лишь дождавшись, когда дама усядется на шелковые подушки и пригубит вино, опустился рядом с нею.

Именно здесь он впервые ее поцеловал. И сегодня в глубине ее глаз теплилось воспоминание об этом поцелуе. У Бекки были самые чарующие глаза из всех, в какие ему доводилось заглядывать. Иногда темно-синие, как ночное ясное небо, иногда — как и сейчас — глубокого цвета индиго.

В нем вдруг вспыхнуло желание завладеть ее губами, и все тело напряглось в ожидании, однако он призвал себя к сдержанности. Сегодня — особенный вечер. Он не должен его испортить.

Джек не сводил с нее взгляда. Потом залпом допил бренди, отставил стакан на столик и, обхватив ладонью затылок Бекки, привлек ее к себе. Она не сопротивлялась. Лишь вздох — почти что вздох безысходности — слетел с ее губ.

Он все крепче обнимал ладонью нежный затылок, пока наконец их губы не встретились. И это прикосновение было подобно искре, от которой зажегся в крови огонь.

Губы ее — лепестки розы — были так мягки, так соблазнительны, нежны и сладки…

Не отпуская ее, Джек закрыл глаза и с наслаждением вдыхал аромат цветущей весны — доказательство того, что Снежная королева уже начала оттаивать. Потом он погладил ее губы своими, касаясь носом кончика ее носа. Бекки оставалась неподвижна. Она ждала: кожа ее теплела, желание пульсировало во всем теле.

— Я мог бы остаться тут на всю ночь, — прошептал он. — Вот тут.

И он снова поцеловал ее — совсем легонько коснулся. Однако рука его на затылке Бекки стала тверже, и, надежно держа ее голову, Джек тронул языком ее верхнюю губу, наслаждаясь этим тончайшим вкусом.

— Джек… — Она вздохнула, ее уста слегка шевельнулись в ответ. Она крепко схватила его за плечи, впившись пальцами в его бицепсы.

— Что ты? — Произнося каждое слово, он ласково гладил ее губы двоими. — Чего ты хочешь?

Она замерла. Казалось, перестала дышать. Джек открыл глаза и увидел, что Бекки, наоборот, опустила веки. Неподвижностью она напоминала безукоризненную фарфоровую статуэтку.

Он немного подался назад, чтобы лучше разглядеть ее лицо. Эту гладкую кожу, алые губы, темные линии ресниц и черные как ночь дуги бровей. Шелковистые темные волосы — как он предполагал, обычно прямые — сейчас были закручены в кудряшки, обрамлявшие овал лица.

Она приоткрыла рот, и Джек едва удержался, чтобы снова не прикоснуться к нему, если не губами, то кончиком пальца.

— Тебя хочу, — бесхитростно ответила она.

Джек ошеломленно молчал.

Бесспорно, он и сам чувствовал ее желание. Все предыдущие свидания она с готовностью шла навстречу всем его дерзновениям. Сегодня она подтвердила эту готовность, надев такое тонкое платье.

Просто он не ожидал, что Бекки скажет об этом. Да еще так скоро. Он думал, что ему придется всю ночь преодолевать ее природную застенчивость, утешая, лаская, добиваясь ее расположения. Заставляя не просто желать себя, но жаждать.

Все пять прошедших свиданий он оттачивал свою тактику, так чтобы, беспрепятственно ее применить в эту ночь. Соблазнение было безукоризненно рассчитано и спланировано безупречно.

Ее голос распалил ему кровь, но он все-таки сдержал себя. Не теперь. Не сейчас… Джек бросил быстрый взгляд на каминные часы — вот именно: не в ближайший час.

Черт возьми! Он скрипнул зубами.

— Бекки… — Его рука скользнула по стройной шее, между лопатками… ниже… и остановилась.

И тогда он поцеловал ее. Жар тонких пальцев обжигал ему плечи. Не было сил сопротивляться. Вся она была опьяняющей смесью яростной жаркой агрессии и ласкового вопроса, робости и смелости, пылкости и покорности, тьмы и света. Губы их слились в отчаянном поцелуе.

У него захватило дыхание, Бекки замерла. С поцелуем время словно остановилось.

— Что с тобой? — шепнула она, как будто бы мягкой теплой пуховкой провела ему по щеке. — Почему ты сомневаешься?