Франческа хмуро уставилась на него. Глаза у нее покраснели, и лицо опухло, но она была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел.

— Ты всегда прав, и это меня бесит!

— Бесит, говоришь? — Он схватил ее и поднял на руки. — Тебе станет лучше, если я скажу, что предпочел бы оказаться неправым?

— Нет. — Она обвила его шею руками и положила голову ему на плечо. — Опусти меня.

— Как пожелаешь. — Он пронес ее через комнату, опустил на свою кровать и снял сюртук.

Франческа повернулась на бок, к нему спиной, и Эдвард лег рядом. Он обнял ее одной рукой и придвинул ее к себе. Она прижалась спиной к его груди.

— Мне жаль, родная, — прошептал он.

Она взяла его за руку, и он переплел пальцы с ее пальцами.

— Спасибо, — еле слышно произнесла Франческа. — За все.

— Хотел бы я все изменить, да только не могу. Франческа вздохнула. Она казалась такой маленькой, такой слабой, словно вся жизненная энергия вытекла из нее.

— Никто не может. Наверное, я могла бы забрать девочку силой, но слушать, как она плачет и умоляет вернуть ее Эллен, я бы не смогла.

— Я знаю, — сказал он.

— Я не смогла бы пережить того, что делаю ее несчастной, заставив ее жить со мной, — продолжала Франческа. — Я бы не перенесла, если бы она меня возненавидела.

— Она не возненавидела бы тебя.

— Могла бы.

Он долго держал ее в объятиях, пока мышцы ее не расслабились и дыхание не стало ровным. Она уснула, а Эдвард продолжал лежать рядом, обнимая ее. Он готов был вот так обнимать ее вечно.

Не так планировал он провести этот день. Вчера, лежа без сна в кровати Франчески, он долго и упорно думал о том, что он скажет ей, и что будет делать в Гринвиче. Он попросил ее поехать с ним по наитию, но как только она сказала «да, конечно», словно и сомнений быть не могло в том, что она поедет с ним, в голову ему пришла мысль о том, что он должен сделать ей предложение. Тогда ему казалось, что это лучшее время для такого шага. С одной стороны, он ожидал, что в скором времени Джорджиана переедет жить к Франческе и его участие будет ей необходимо как никогда. С другой стороны, он уже не мыслил своей жизни без Франчески. Он хотел засыпать с ней каждую ночь, делить с ней завтрак каждое утро и иметь возможность прикасаться к ней в любое время, когда он того захочет.

Эдвард был даже слегка потрясен тем, как быстро эта мысль пустила корни в его сознании. Предложение Луизе он сделал лишь после обстоятельной беседы с ее отцом и тщательного анализа финансовой стороны вопроса — имущественного состояния Холстонов, родословной Луизы и совместимости их с Луизой характеров. Решение далось ему нелегко и было результатом долгих и непростых раздумий. Он тщательно взвешивал все «за» и «против». С Франческой же он совсем не думал о минусах — о ее сомнительном происхождении, о разнице в их социальном статусе, о весьма непродолжительном сроке их знакомства, о явном несходстве характеров. Для него существовали только плюсы, вернее, один плюс — а именно непередаваемое чувство полета, ощущение счастья, которое дарило ему ее присутствие. Она заставляла его смеяться, она заставляла его желать ее неистово. Когда-то он пытался убедить себя в том, что в нем говорила лишь похоть, но сейчас он знал, что это не так. Эдвард, который до сих пор думал, что любовь подобна капризному растению, которому требуется уход и соответствующая почва, обнаружил, что любовь может быть чем-то совершенно неуправляемым, необузданным, яростным, и растет она там, где хочет, и расцветает тогда, когда должна бы умереть, даже когда он сам пытается ее задушить и затоптать.

Он лежал, прислушиваясь к тихому, ровному дыханию Франчески, зная, что она создана для него, одобряет его выбор общество или нет. Будь он лордом Эдвардом де Лейси, братом герцога Дарема, или просто Эдвардом де Лейси, без гроша за душой, — она была его женщиной. И пока она будет с ним, весь мир пусть катится к черту.

Франческа проснулась через несколько часов. Она не отдавала себе отчета в том, что смертельно устала, пока Эдвард не уложил ее на кровать и не лег рядом, обнимая ее. Но как только он это сделал, она почувствовала такое изнеможение, что почти сразу провалилась в забытье.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, где она находится. Небо за окнами было цвета индиго, и комната погрузилась в сумерки. Франческа приподнялась, окинула взглядом роскошный балдахин, величественный мраморный камин, элегантную мебель и украшения. Она никогда прежде не видела такой большой спальни.

Соскользнув с толстого мягкого матраса, она увидела Эдварда. Он сидел за широким письменным столом на другом конце комнаты, возле окна. Услышав шорох со стороны кровати, он поднял голову и опустил на стол документ, который читал до этого.

— Как ты себя чувствуешь?

Она улыбнулась немного виновато и подошла к нему.

— Лучше. И хуже.

Он с пониманием улыбнулся, встал и взял ее за руку.

— Надо думать.

Франческа прикусила губу — наступила неловкая пауза. По крайней мере, она ощущала себя неловко.

Эдвард идеально вписывался в эту роскошную обстановку. Он был плоть от плоти того мира, который олицетворял этот дом, эта роскошь. А вот она, в своем помятом костюме для верховой езды, с опухшими глазами и волосами, которые выглядели сейчас просто ужасно, была здесь чужой.

— Мне надо ехать, — сказала она. — Миссис Дженкинс будет волноваться.

— Я отправил к ней посыльного с запиской, сообщив, что ты здесь.

— Спасибо.

— Ты проголодалась? — спросил Эдвард. — Я могу послать за ужином.

Сегодня она успела лишь позавтракать, но все равно покачала головой:

— Я… Мне действительно надо ехать домой.

Эдвард приподнял ее лицо.

— Зачем?

Она знала, что ей будет больно возвращаться в дом, где все было готово к приезду Джорджианы. Комната с игрушками и кроваткой.

— Я и так злоупотребила твоей добротой. Я уверена, что этот день прошел совсем не так, как ты планировал…

— Я готов строить новые планы и сделаю это с удовольствием. — Эдвард погладил ее по щеке, погрузил пальцы в волосы. Франческа качнулась ему навстречу, не в силах противостоять магии его прикосновений. — Здесь есть большая ванна, — сказал он, покрывая поцелуями ее лоб. Он провел рукой по ее волосам как гребнем, пропуская пряди сквозь пальцы. Он вытаскивал шпильки — только сейчас она это осознала. — Примем ее вместе.

Как всегда, она не находила сил ему отказать. Эдвард, если хотел того, мог убедить ее сделать все, что угодно. Ванная комната находилась по другую сторону от его гардеробной. Должно быть, он замыслил это купание еще до того, как она проснулась, и отдал слугам соответствующие распоряжения, потому что глубокую медную ванну наполнили доверху в считанные минуты. Слуги неслышно выскользнули за дверь, и они остались наедине друг с другом.

— Я никогда прежде не принимала ванну с мужчиной, — сказала Франческа.

Эдвард уже расстегивал ее жакет. От пара волосы ее закрутились мелкими завитками, и она сняла корсаж со вздохом облегчения.

Эдвард не сводил с нее глаз, снимая сначала шейный платок, а потом жилет.

— Я приложу все старания, чтобы тебе это купание запомнилось надолго.

Она заставила себя улыбнуться. Он хотел стереть из ее памяти воспоминание о том, как Джорджиана ее отвергла. Она была уверена, что именно по этой причине Эдвард захотел оставить ее у себя, несмотря на недвусмысленный голодный блеск в его глазах, который появился, когда он начал ее раздевать. И действительно, она и сама не придумала бы лучшего способа отвлечься от меланхолии, чем в объятиях Эдварда. Пусть страсть подарит им счастливое забытье.

Он любил ее в ванне, заставив дважды испытать оргазм до того, как остудилась вода. Затем он отнес ее обратно в постель, где перецеловал ее всю, от макушки до пяток. И он добился своего — мыслей в голове Франчески никаких не осталось. Но состояние прострации рано или поздно должно было закончиться. Реальность вернулась, и Франческа вздохнула: