Эллен Хейвуд завела руки за спину.

— Нет причин, по которым тебе бы не следовало с ней поговорить, Джорджи, — сказала она надтреснутым голосом. — Вы же давно не виделись.

Но сейчас Джорджиана уже не на шутку встревожилась.

— Тетя Франни? — Она вопросительно посмотрела на Франческу. — Можно маме остаться?

— Нет-нет, — сразу же сказала Эллен. — Я только… Я только выйду в сад с Билли и Джеком.

Она бросилась прочь из комнаты, и Персеваль, обняв сестру за плечи, вывел ее за дверь. Франческа лишь успела заметить, что Эллен закрыла лицо руками, а Эдвард шагнул к двери, заслонив обзор. Он остановился в дверном проеме, послав Франческе долгий взгляд. Лицо его было серьезным и мрачным. Дверь закрылась со щелчком, и они остались вдвоем.

— Что случилось, тетя Франни? — Худенькое личико Джорджианы сморщилось от страха. — Почему все ушли?

— Чтобы мы могли немного пообщаться. Никто никуда не ушел, они лишь вышли за дверь и ждут снаружи. — Продолжая держать девочку за руку, Франческа повела ее к дивану. — Я не думала, что не смогу видеться с тобой так долго. Я этого не хотела, — начала она. Она не хотела еще сильнее расстраивать Джорджиану, однако не могла допустить, чтобы Джорджиана думала, будто она ее бросила. — Я очень хотела с тобой видеться. Но когда вы уехали из Чипсайда, я не знала, где вас искать.

У Джорджианы округлились глаза.

— О, это было страшно, — призналась она тоненьким голосом. — Дядя Перси сказал, что мы должны выехать очень быстро и должны вести себя очень тихо. Джек плакал, потому что мы забыли его любимое одеяло.

— Миссис Дженнингс мне рассказала.

— Хм, — сказала Джорджиана, и Франческа испытала шок — так она была похожа на Джулиану, когда злилась. Две тонкие складки пролегли между ее бровями, а глаза медали искры. — Она-то как раз очень обрадовалась, что мы съезжаем. Она грубила маме, и она всегда жаловалась, что я сметаю мусор на ее ступени, хотя я этого никогда не делала.

— Мне она тоже не понравилась, — заговорщическим шепотом поведала ей Франческа, что заставило Джорджиану чуть боязливо, но все же улыбнуться. — Но мне было так грустно, когда я узнала, что вы уехали, и никто даже не сказал мне куда. Я скучала по тебе, и я пыталась тебя найти. Я приехала, как только узнала, где ты живешь.

— И я так этому рада! — Ее солнечная улыбка быстро исчезла, однако. — Но ты снова собираешься ругаться с мамой? Мне это не нравится.

— Нет. — Франческа приказала себе держать себя в рамках приличий. Она просто не могла слышать, как ее племянница называет мамой эту женщину. — Я приехала, чтобы забрать тебя домой.

Она ожидала, что Джорджиана удивится, возможно, даже занервничает. Все-таки переезд есть переезд. Она подготовила себя к детским тревогам и страхам. Прошло немало времени с тех пор, как Джорджиана видела ее в последний раз, и еще больше времени прошло с тех пор, как Джорджиана была у нее дома. Конечно, ребенок мог напугаться. К чему она никак не была готова, так это к тому, что Джорджиана удивленно нахмурится и спросит:

— Зачем?

— Видишь ли, дорогая, твои родители хотели, чтобы я тебя забрала. До того как твоя мама умерла, мы говорили с ней о тебе. Она очень тебя любила. Она хотела отвезти тебя в Италию, где она выросла, чтобы ты увидела оперный театр, самый лучший в Европе, где когда-то пела твоя бабушка. Когда твоя мама умерла, сердце мое едва не разбилось, но я помнила обо всем том, о чем она мечтала для тебя. И я знала, что она захотела бы, чтобы я отвезла тебя на родину твоей мамы и показала бы тебе все то, что она собиралась тебе показать, но так и не смогла. И твой папа согласился; он всегда говорил, что мне следует взять тебя к себе, когда ты чуть подрастешь. Он говорил, что видит, что в душе ты настоящая итальянка, хотя ты была еще совсем маленькая. — Застенчивая улыбка Джорджианы внушала ей оптимизм. — Ты помнишь мой дом? И миссис Дженкинс, которая готовила для тебя бисквитное печенье? Мы приготовили для тебя комнату — у тебя будет своя комната рядом с моей. Миссис Дженкинс ужасно боится, что я куплю тебе попугая, но она тоже не может дождаться, когда снова когда тебя увидит.

— Попугая? — Джорджиана наморщила нос. — Попугаи такие шумные.

Франческа засмеялась.

— Миссис Дженкинс именно так и сказала! — Франческа склонила голову набок, чтобы лучше видеть лицо племянницы. — Мы замечательно уживемся и без попугая.

— О, но… — Джорджиана снова нахмурилась. — Я не хочу покидать маму и братьев.

— Но, дорогая, она тебе на самом деле не мама, — осторожно сказала Франческа.

Джорджиана надула губы.

— Я не хочу уезжать, тетя Франни.

— Тебе будет намного лучше у меня. Ты будешь намного счастливее, — затараторила Франческа, сбитая с толку этим неожиданным отказом. — Тебе не придется мести ступени или работать в саду. У тебя будут красивые платья, уроки музыки и рисования, ты будешь учиться всему, чему хочешь научиться. Мы вместе будем учить итальянский, чтобы уметь на нем говорить, когда поедем в Италию.

— Нет, — сказала ее племянница с бунтарским блеском в глазах.

— Послушай, Джорджиана! — Франческа решила проявить твердость. Мятеж надо давить на корню. — Когда мы виделись в последний раз, ты умоляла меня забрать тебя к себе.

— Нет! — заявила девочка. — Неправда! Я не хочу оставлять маму, Билли и Джека!

— Твой отец хотел, чтобы я тебя растила, дорогая. Ты должна принять его волю.

Франческа не ожидала такого рода трудностей. Джорджиана не реагировала на ее вполне разумные доводы и заманчивые планы так, как ей бы следовало реагировать, но, в конце концов, ребенок есть ребенок, и она всегда была своевольной. Возможно, ошибкой было вообще интересоваться ее мнением. Не девочке решать, где ей жить, это точно.

— Я уже поговорила об этом с миссис Хейвуд. Она знает, что твой папа хотел, чтобы ты жила у меня.

Лицо у Джорджианы сделалось красным. Она вскочила на ноги.

— Неправда! — крикнула она. — Мама никогда бы не сказала, что я должна уезжать с тобой! Она меня любит!

— Конечно, любит. И я тебя люблю. — Голос Франчески и ее тон выдали ее раздражение, как бы она ни старалась его не показывать. — Будь разумной, Джорджиана.

— Если бы ты меня любила, ты позволила бы мне остаться!

И тогда пол качнулся под ее ногами.

— Ты будешь продолжать видеться со всеми, к кому привыкла, — сказала она, пытаясь успокоить девочку. — Не каждый день, но мы будем приезжать в гости.

Глаза Джорджианы наполнились слезами — слезами гнева, а не печали.

— Мама не позволит тебе меня увезти. Я ей нужна. Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой, только потому, что у тебя своих детей нет. Дядя Перси так сказал!

Франческа вздрогнула, как от удара.

— Это неправда! — бросила она в ответ.

Будь проклят Персеваль Уоттс и его поганый язык. Все прошло бы куда спокойнее, если бы Персеваль не настроил Джорджиану против нее. Франческа сделала над собой громадное усилие, чтобы умерить гнев и вернуться к тому первому моменту встречи, когда Джорджиана испытала радость от встречи. И она тоже.

— Джорджиана, зачем нам ссориться? Я думала, ты обрадуешься. Мы раньше так хорошо ладили!

Джорджиана не смилостивилась — она все еще была в гневе, но подбородок у нее задрожал.

— Тогда ты не хотела меня забирать.

— Я хотела, дорогая, — сказала она и тут же пожалела о своих словах, потому что от страха у девочки побелели губы.

— Нет! — истошно закричала ее племянница. — Нет! Мама! — Она развернулась и бросилась к двери.

— Джорджиана, пожалуйста! — воскликнула Франческа, но было слишком поздно. Джорджиана распахнула дверь и бросилась в объятия Эллен Хейвуд.

Эдвард смотрел, как Персеваль Уоттс, обняв за плечи всхлипывающую сестру, гладил ее по голове, пытаясь утешить. Плечи Эллен вздрагивали от рыданий. И, глядя на эту картину безутешного горя, трудно было представить, что женщина так убивается лишь из-за утраты дохода в сто фунтов в год. Не в первый раз Эдвард задумался о том, как поступит Франческа, если все пойдет не совсем так, как она планировала. Ошибки быть не могло — скорее всего, миссис Хейвуд была очень привязана к девочке, возможно, так же сильно, как и Франческа.