— Он вернулся? — К ним подошел Шарфи и присел на корточки у матраса Эрика. — Что он увидел?

— Пока ничего, — отозвался Луп, чье возбуждение только нарастало. — Увидит позже, когда захочет Дракон. Может, через день, а может, и через неделю или больше. Так и знал, так и знал! Все это задумано, вообще все — что он нашел чешуйку, я ее растер, теперь еще и видение. Что еще? Может, уже и то, что мы все собрались в этом самом доме, и то, что случится дальше, хорошее или плохое. Все по Его воле! Анфен — дурак.

Эрик снова откинулся на спину. Где бы он ни был, но теперь его неукротимо клонило в сон.

— Значит, босс все узнал.

— Ага, — кивнул Шарфи. — Тебя слишком долго не было. Он сразу смекнул, что ты не просто спишь. Анфен недоволен. Если произойдет что-нибудь плохое в ближайшие несколько дней, это будет наша вина. Будь настороже.

— А каким было твое видение? — с любопытством спросил Эрик у Шарфи.

— Не скажу, — отозвался тот мрачно.

— А, он во всем винит черную чешуйку! — понимающе ухмыльнулся Луп. — А виновата-то во всем щепотка красного! Предупреждал ведь, что не надо смешивать. Иногда это придает силы, но черной чешуйке других не нужно. Тебя забросило не в самое приятное местечко, а?

— Не скажу, — упрямо повторил чуть побледневший Шарфи.

Анфен вернулся в дом. Он бегло посмотрел на Эрика, словно беспокоясь за его физическое состояние, но ничего не сказал.

— А теперь ты готов меня выслушать? — спросил Луп. — Говорю тебе, я увидел кое-что важное! Взаправду или нет, но послушать стоит.

Анфен покачал головой и продолжал напряженно молчать, опустившись на свой матрас и начав чиркать по лезвию меча смертекамнем.

— Он явно недоволен, — прошептал Эрик.

— He-а. У него был прекрасный меч, а та Инвия сломала его, словно палку, — отозвался Луп. — Эскианский клинок. Проклятье, даже мне грустно, хоть это был и не мой меч.

— У меня такое чувство, что его угнетает совсем не это, — возразил Эрик, в очередной раз поразившись тому, какие разрозненные точки Луп иногда соединяет в одну линию.

— Он должен кое-что понять о нас, — сказал Шарфи. — Мы никогда не станем такими, как его старый отряд. Мы не дисциплинированные и никогда таковыми не будем. Мы можем много чего сделать, выжить в глуши. У нас хватит храбрости отправиться на дело вроде этого, мы способны держать рот на замке, молчать о том, где побывали, пока нам платят обещанное. Этого должно рано или поздно стать достаточно.

— А какой ранг занимал Анфен, когда служил в армии?

— Он был Первым капитаном, это на ступень ниже генерала, — ответил Шарфи. — И был самым молодым из всех, кто добивался такой чести. Лучший мечник в свои дни. Есть один турнир, называется Шлем Доблести. Там используют деревянные мечи, чтобы никого не убить. Длится целую неделю, перед ним проходит множество маленьких турниров, чтобы отобрать лучших из лучших из всех городов и замка. Даже Вольные города присылают своих бойцов, это что-то вроде перемирия. Анфен выигрывал его четыре года подряд.

— Три.

— Три, четыре, могло бы быть и десять. Никто не выигрывал его дважды до него. Теперь он старше на десять лет, но, думаю, у Анфена по-прежнему были бы шансы одержать победу.

— Но ты бы составил ему серьезную конкуренцию, не так ли? — с усмешкой поинтересовался Луп.

Шарфи очень серьезно обдумал этот вопрос.

— Когда я был моложе, мог бы заставить его попотеть, но он одержал бы верх. А теперь он меня на ленточки порежет за три секунды, если мне взбредет в голову броситься на него.

— Может, так я и поступлю, — откликнулся Анфен с другого конца комнаты. — Среди моих достоинств числится еще и необычайно острый слух. Я все ждал, когда ты добавишь его в список.

Шарфи содрогнулся.

— Шлем Доблести оказался на редкость бессмысленным достижением, — пробормотал Анфен, яростно водя смертекамнем по лезвию — чирк, чирк, чирк. — Ты сам сказал это. Тупые деревянные мечи, чтобы никто не пострадал. Три года подряд я был лучшим, размахивая куском дерева, не годящимся даже на растопку. Некоторые из тех, кого я положил на обе лопатки, в настоящем бою с легкостью вырезали бы мне внутренности. — Анфен отбросил меч в сторону, словно испугавшись, что ему захочется выместить злобу с помощью оружия. — Ты думаешь, Шарфи, что я оплакиваю нехватку элитных солдат, — продолжил он, — но это не совсем так. Здравый смысл подсказывает, что не следует проводить магические ритуалы, когда тебя и твоих спутников преследует сильный маг. И он же велит сообщить своему лидеру, когда упомянутый вдруг обнаруживает свое присутствие. Сиель знала, Луп знал, даже Кейс узнал обо всем до меня. Давайте даже не будем упоминать о дурацкой выходке Киоуна с вагоном, поскольку перед таким идиотизмом даже я бессилен. Не могли бы вы, ребята, поразмыслить об этом на досуге? У меня в кармане лежит амулет с сообщением, способным изменить всю нашу историю: они показали нам свой страх и свою слабость. Все, что теперь нужно сделать, — доставить этот амулет мэрам. Не говоря уже о двух пилигримах, чьи головы наверняка полны бесценных знаний. И все же мы до сих пор живы и здоровы, а не сидим в пыточных застенках замка лишь благодаря удивительному везению. Ты как никто, Шарфи, должен это понимать. — Лицо воина помрачнело, и он упрямо сжал челюсти. — Если бы это была армия, — добавил Анфен, — замка или города, которая проводила бы какое-либо военное действие, готов поставить сто к одному, что вы все уже валялись бы безголовыми в какой-нибудь канаве. И я бы поддержал офицера, решившего наказать подчиненных за проявленную глупость.

Сиель одарила троих мужчин взглядом, который ясно говорил: «Возможно, вам следует просто промолчать». Так они и поступили, и вскоре Фауль пришла пожелать птичкам спокойной ночи.

Никого этой ночью не оставили сторожить, поэтому первым это услышал Эрик. Пробудившись от глубокого сна, он поначалу подумал, что до него доносится лишь скрежет птичьих когтей, царапающих металлические днища клеток. Храп полувеликанши, раздававшийся где-то в глубине дома, рокотал не хуже чихающего двигателя.

Он не заметил, когда Сиель успела перебраться под его одеяло, поэтому с потрясением обнаружил, что ее обнаженное тело крепко прижимается к его собственному, а сам он обнимает девушку за талию. Она вцепилась в иномирца, как в своего защитника. Очень смешно — скорее всего, Сиель убила бы его голыми руками. Ее кожа дарила приятную прохладу, и Эрик чувствовал аромат ее тела, чистый и не испорченный посторонними запахами.

Небо начало светлеть, и спящие силуэты выделялись теперь чуть четче в длинной, просторной комнате. Вновь раздался звук, разбудивший его, странное постукивание на крыше. Как будто на нее что-то падало. Сердце тревожно забилось.

С сожалением освободившись от объятий девушки и постаравшись не разбудить ее, Эрик начал подниматься. Однако Сиель пошевелилась и вскоре села. Она тоже что-то услышала. Через несколько секунд девушка уже стояла рядом с ним — одетая, с луком в руке, а затем прокралась по дому к двери, ступая совершенно беззвучно; под ее ногами даже половицы не скрипели. Эрик натянул ботинки, взял было армейский меч, фыркнул, представив себя со стороны, и предпочел пистолет. Пристегнув кобуру, он убедился, что оружие заряжено и снято с предохранителя. Эрик тихо направился следом за Сиель, правда ступая не столь тихо.

Ему уже начало казаться, что им обоим померещилось, когда на улице пронзительно закричала Лейли:

— Тут что-то есть! Помогите, здесь что-то есть! Они вернулись, они пришли сюда! — Слова растворились в беспомощном, перепутанном стенании.

Проснулись все. Мгновенно одевшись и вооружившись, они помчались к выходу. Раздался громкий треск — какое-то существо провалилось сквозь крышу. Анфен выкрикнул приказ, суть которого Эрик не уловил. Он и Сиель уже были на крыльце с Лейли, которая с ужасом уцепилась за них. Лучница дважды велела ей успокоиться и потом дала девушке звучную пощечину. Лейли наконец затихла.