Подобно приговоренному к смертной казни, который готовится встретиться лицом к лицу с неизбежным, Гамаш встал со своего места сразу после того, как увидел агента Николь. Он кивнул Бювуару, и его помощник мгновенно интуитивно понял, что хотел сказать шеф. Затем, не говоря ни слова, Гамаш двинулся навстречу Николь и, не позволив ей подойти к столу, увлек за собой в направлении маленькой комнатки.

Бювуар наблюдал за тем, как члены команды, получив задания, сели за компьютеры и телефоны, но мысленно он был с Гамашем. И Николь. Этой мерзкой, ничтожной, ограниченной бабенкой, из-за которой едва не развалилось их прошлое дело. Кроме того, она обладала фантастической способностью сеять вокруг себя распри, и это в их команде, где все было построено на жизненно необходимой для успешной работы гармонии.

— Я попрошу вас объясниться, агент, — потребовал Гамаш, возвышаясь над низкорослой Николь. Ее короткие, мышиного цвета волосы, которые выглядели так, как будто их подстригал секатором какой-то пьяный садовник, еще и растрепались, когда она сняла шапку. Плохо сидящая, блеклая одежда имела неряшливый вид, и Гамашу показалось, что к колючему шерстяному свитеру присох кусок яичного желтка. Нездорового цвета кожа одутловатого лица была рубцеватой, как у страдающего от угрей подростка. В серых глазах плескался страх, но старший инспектор уловил в них и еще кое-что. Коварство. Если агент Николь кого-то и боялась, то явно не его.

— Меня прикомандировали к вам, сэр. — Она смотрела на него снизу вверх, но взгляда не отводила. — Сегодня утром мне позвонил суперинтендант Франкур и приказал присоединиться к вашей группе. Меня это тоже удивило… — Она попыталась принять сокрушенный вид, но из этого ничего не вышло. — Я прочитала ваши вчерашние записи. И инспектора Бювуара тоже.

— Каким образом?

— Суперинтендант прислал их мне домой. Я заметила ваше примечание насчет того, что надо найти фотографа, и поняла, что вы считаете это очень важным. Я была полностью с этим согласна…

— Для меня это огромное облегчение.

— То есть я хотела сказать, что подумала, что вы правы. То есть, естественно, вы были правы. — Николь совершенно запуталась и от этого совсем разнервничалась. — Вот, — сказала она, протягивая старшему инспектору листок бумаги.

Гамаш взял его и прочитал:

— Саул Петров, улица Трайхорн 17.

— Я посмотрела по карте. Вот, взгляните.

Агент вытащила из кармана жакета сложенную карту и протянула ему. Но Гамаш ее не взял. Он продолжал молча смотреть на Николь.

— Я обзвонила примерно пятнадцать агентств по сдаче жилья. Ни в одном из них об этом ничего не знали, но в конце концов мне удалось найти ресторан «Сан-Суси» в Сан-Реми. В нем люди дают объявления о сдаче в аренду близлежащих домов. Я поговорила с владельцем, и он вспомнил, что пару дней назад ему звонил какой-то парень из Монреаля и сразу же снял дом. Я позвонила и оказалось, что этот человек действительно фотограф и зовут его Саул Петров.

— Вы разговаривали с ним?

— Да, сэр. Я должна была это сделать, чтобы убедиться, что это именно он.

— А если он убийца? А если сейчас он как раз сжигает фотографии или загружает вещи в машину? Как давно вы ему звонили?

— Около двух часов назад, — еле слышно пробормотала Иветта Николь.

Гамаш глубоко вдохнул, еще несколько мгновений пристально разглядывал ее, после чего широкими шагами направился к двери.

— Инспектор Бювуар? Возьмите с собой агента и выясните, тот ли это фотограф, которого мы ищем. Агент Лемье, вы останетесь здесь. Мне нужно с вами поговорить. — Он повернулся к Николь и добавил: — Сядьте и подождите меня.

Агент рухнула на стул, как будто у нее подкосились ноги.

Бювуар взял листок с адресом, сверился с картой на стене и через пару минут уже вышел на двор. Но сперва он оглянулся на агента Николь, которая сидела в крохотной, захламленной комнатке и выглядела настолько несчастной, что Бювуар, к своему удивлению, почувствовал даже нечто вроде сочувствия к ней. О темной стороне натуры старшего инспектора Гамаша слагали легенды. И не столько потому, что она была такой уж темной, сколько потому, что он ее тщательно скрывал. Мало кому доводилось столкнуться с ее проявлениями. Но те, кому все же случилось, запоминали это на всю жизнь.

— У меня есть задание для вас, — обратился Гамаш к Лемье. — Я хочу, чтобы вы съездили в Монреаль и кое-что разузнали. О женщине по имени Элле. Не думаю, что это ее настоящее имя. Эта женщина была местной нищенкой, и ее убили незадолго до Рождества.

— Это как-то связано с делом де Пуатье?

— Нет.

— Я что-то не так сделал, сэр? — Лемье совершенно упал духом.

— Почему вы так решили? Просто мне нужно задать по этому делу несколько вопросов, а для вас это станет неплохой практикой. Вы же никогда не работали в Монреале?

— Я там вообще почти не бывал, — признался Лемье.

— Ну вот, а тут вам предоставляется возможность там поработать. — Гамаш заметил встревоженное выражение лица агента. — Вы справитесь. Я бы никогда не послал вас туда, если бы не был уверен в двух вещах. Во-первых, что вы сможете сделать это, а во-вторых, что вам это пойдет на пользу.

— Что мне нужно делать, сэр?

Гамаш сказал ему, и они вдвоем направились к машине старшего инспектора, из багажника которой Гамаш извлек картонную коробку с вещдоками и вручил ее Лемье вместе с соответствующими инструкциями.

Старший инспектор проводил взглядом машину Лемье, которая медленно переехала через старый каменный мост, выехала по улицу Коммонз, обогнула деревенскую площадь и направилась вверх по улице Мулен, к выезду из Трех Сосен. Гамаш стоял под неторопливо падающим снегом и наблюдал за силуэтами людей на деревенской площади. Некоторые из них возвращались с покупками из булочной-кондитерской Сары или универсального магазина месье Беливо. Некоторые катались на коньках целыми семьями. Кое-кто выгуливал собак. Одна жизнерадостная молодая овчарка каталась в снегу, рыла подкопы и подбрасывала что-то в воздух.

Инспектору Гамашу очень не хватало Санни.

Из-за снега все обитатели Трех Сосен были похожи друг на друга. Объемистые пуховые парки и вязаные шапочки с помпонами делали их неразличимыми. Гамаш подумал, что если бы ему удалось узнать хотя бы детей и собак, то он смог бы вычислить и взрослых.

И в этом заключалась еще одна проблема, на этот раз созданная природными факторами. Зимой в Квебеке все люди были на одно лицо. Как горошины из одного стручка. Было даже сложно отличить мужчин от женщин. Лица, волосы, руки, ноги, тела — все было надежно защищено от холода толстым слоем разноцветной одежды. Даже если один из этих людей убийца, как можно вычленить его из этой пестрой массы?

Присмотревшись к резвящимся собакам, Гамаш улыбнулся. Ему была хорошо знакома эта игра. Любимое зимнее развлечение Санни.

Игра замерзшими какашками.

Старшему инспектору очень сильно недоставало даже этого малоаппетитного развлечения.

— Члены моей команды не хотят, чтобы вы присоединились к нам, агент Николь, — сказал Гамаш несколько минут спустя, глядя в рябое, перепуганное лицо. Он был сыт по горло ее интригами, заносчивостью и злобой. Во время расследования последнего дела он хлебнул этого с избытком.

— Я понимаю, сэр. Но поймите и вы, что это была не моя идея. Я очень сожалею обо всех тех неприятностях, которые причинила вам в прошлый раз. Что мне сделать, чтобы вы поверили, что я изменилась?

— Уехать.

— Мне самой очень бы этого хотелось! — Вид у агента Николь был несчастный. — Честное слово. Я знала, как вы отнесетесь к моему приезду, и не виню вас, потому что все понимаю. Сама не знаю, где была моя голова в прошлый раз. Я вела себя глупо. Самонадеянно. Но мне кажется, что год работы в отделе наркотиков не прошел даром. Я изменилась. — Она заглянула в глаза старшего инспектора, надеясь, что ее слова тронули его.

Ее надежды не оправдались.

— До свидания, агент Николь.