— Ничего. И вообще это меня не касается, — отвернулся в сторону дежурный.

Тогда я быстро добежал до приемной, где меня поджидал брат, быстро переговорил с ним, и Виктор, выйдя в коридор, зычным голосом выкрикнул: «Дежурного срочно вызывает начальник ОВИРа!» Дежурный замешкался, почесал затылок, но все-таки направился к приемной, а я проскочил на второй этаж, нашел туалет и потом спокойно спустился вниз. Дежурный, увидев меня, напряг от злости скулы, сжал кулаки и смотрел на меня как на преступника, к сожалению не схваченного на месте преступления. Ты посмотрела бы на него в тот момент! Не надо никакого кино! Но как ни странно, он помог мне. Я вспоминал его физиономию, когда готовил роль в «Красной жаре».

— Наверное, поэтому ты купил дом, где на каждом этаже по два туалета? — улыбнулась Наташа.

— Точно! — рассмеялся Савелий.

Они сыграли скромную свадьбу. Пригласили только самых близких друзей. Савелий считал, что чем пышнее свадьба, тем менее удачная потом будет жизнь. Мать Наташи была грузинской еврейкой, отец происходил из известной грузинской семьи — Сирадзе. Поэтому Наташа взяла фамилию Крамарова-Сирадзе. Савелий не возражал. Ему нравилось, что Наташа любит цветы, и он дарил их ей при каждом удобном случае. В свободные от съемок дни они решили прокатиться в город Рино, славящийся своими казино.

— Ты что, любишь азартные игры? — удивилась Наташа.

— Я люблю тебя, — улыбнулся Савелий, — и хочу проверить, что мне действительно повезло в любви. Должен проиграться в пух и прах. Душа чувствует.

— Тогда не поедем, — сказала Наташа, — ты и без проигрыша знаешь, что я люблю тебя.

— Нет, — настоял Савелий, — жить от Рино в трех часах езды и не побывать там ни разу — даже стыдно перед Америкой. В городе есть аэропорт. Туристы специально прилетают туда. Красивый городок, а по дороге к нему… — загадочно вымолвил Савелий. — Сама увидишь…

Они выехали в Рино после завтрака.

— Смотри направо, — сказал Савелий, — проезжаем Скво-Вэлли. Здесь проходили зимние Олимпийские игры, а сейчас находится горнолыжный курорт.

Наташа увидела лыжников, метеорами летящих по трассе скоростного спуска.

— Моя мечта — освоить горные лыжи, — сказал Савелий, — думал, что уже поздновато, по возрасту, но с тобою настолько помолодел, что, наверное, решусь. Если ты будешь рядом со мною, то уверен, что ни за что не упаду, даже при первом спуске. Не могу же я подкачать у тебя на глазах!

Неожиданно Савелий остановил машину, когда они проехали уже более половины пути, и припарковал ее на стоянке.

— Озеро Тахо, — многозначительно сказал он и открыл дверцы машины. Они спустились к бескрайнему озеру, похожему на море. Мягкое солнце подкрашивало его легкие волны в светлые тона. Две юные американки зашли по колено в холодную воду и визжали от необыкновенного ощущения обжигающих ноги волн и своей смелости.

Савелий устремил взгляд к горизонту, где казалось, что озеро смыкается с небом.

— Очень красиво, — прикрывая глаза от солнца, сказала Наташа, чтобы увидеть то место, куда смотрел Савелий.

— Большое озеро, но меньше, чем Байкал, — вдруг грустно произнес Савелий. — Я выступал в Иркутске, и меня возили в Листвянку, ближайший к городу поселок на Байкале. Было начало августа, и вода прогрелась до максимальной температуры, которая бывает в озере, до пятнадцати градусов. Я окунулся в воду и проплыл десяток метров. Чтобы отметиться в священном озере. На берегу быстро согрелся. И тело приятно закололо, как от насыщения кислородом. Может, действительно озеро было священным. Сейчас говорят, что его чистейшую экологию загубили грязными отходами заводов.

Девчонки вылезли из озера и уставились на Савелия, а потом засмеялись.

— Тебя узнают, — улыбнулась Наташа.

— Иногда, — заметил Савелий. — Жванецкий был не прав, когда говорил в Москве, что Крамаров тоскует в Америке оттого, что его не узнают на улицах. Ну и что? Ведь я не родился в Америке, всего десять лет здесь. Но когда я говорю, в каких фильмах снимался, то люди вспоминают мои роли. Скоро выйдет «Телеграфист». Первый фильм, где моей музой была ты. Не знаю, как получится кинокартина, но поверь, что я отснялся удачно. Я сам нравился себе. Я впервые был таким счастливым, и роль была созвучной моему настроению.

Савелий не хотел уходить от озера, щурился от солнца, подставив ему лицо, и Наташа подумала, что он стремился не столько в Рино, сколько к этому озеру, напоминающему ему Байкал.

— Ну, поедем, — наконец решился он, в последний раз окинув взглядом необъятную водную гладь. По дороге к озеру он собирал огромные сосновые шишки, необычайно красивые, с острыми концами иголок, впивающихся в руки. Он терпел боль, но донес несколько шишек до машины и сказал, что положит их на специальную полку, что шишки будут напоминать им о чудесном озере Тахо, об этой поездке.

— А почему город с казино построили в горах, да еще в таких дальних, как Сьерра-Невада? — удивилась Наташа.

— Когда-то тут были многочисленные рудники. Там добывали серебро. Но ценности, если их интенсивно брать, быстро кончаются. Люди стали покидать рудники, но, чтобы им дать рабочие места и оставить здесь, конгресс, в виде исключения, разрешил открыть в Рино игорный бизнес.

Савелий играл азартно и по-крупному, словно старался испытать судьбу, поверить, что ему повезло в любви, но автоматы не знали об этом и звенели, выбрасывая из своих заделов горсти монет. Однажды на окошке, где показывался выигрыш, зажглась цифра «80». Восемьдесят монет вместе с предыдущими, отданными другими автоматами, еле уместились в специальной чаше. Савелий упорно старался проиграть и подошел к автомату, где путь к выигрышу, довольно большому, был особенно сложен. На экранчиках в случае успеха должны были появиться пять попугаев, три из которых могли полететь, и взлет одного из них давал крупный выигрыш. Уже четвертый доллар, брошенный Савелием в чрево автомата, заставил выпрыгнуть на окошки всю пятерку попугаев. Савелий тут же нажал кнопку, и крайний попугай мгновенно улетел. На экране зажегся выигрыш: одна тысяча двести долларов. И тут же зал взорвался аплодисментами.

Американцы — очень доброжелательные люди и радуются чужому выигрышу, как своему К Савелию подошли русские американцы, оказавшиеся в зале. Лица их сияли от радости, причиной которой была, в первую очередь, неожиданная встреча с любимым артистом. Савелий обрадовался им не меньше, чем они ему, и пригласил в ресторан. Русские оказались программистами из Пало-Альто, были среди них и пенсионеры — тоже бывшие ученые из Ленинграда. Пили водку «Абсолют». Савелий поднимал бокал с минеральной водой, и никто не сделал ему замечания, что он не поддерживает компанию, не пьет вместе с ними водку. «Обамериканились», — довольно подумал он о них. А потом все вместе пели песни и любимую песню Савелия: «А нам опять чего-то не хватает, зимою — лета, зимою — лета, зимою — лета, осенью — весны!» Но пели по-русски громко и размашисто, с особенной удалью и при этом раскованно, ничего и никого не боясь. Долго прощались, обменивались с Савелием телефонами, с самым серьезным видом, хотя знали, что никогда не позвонят ему, не позволят себе отрывать его от работы или отдыха. Просто хотели продлить встречу с ним, проявить к нему уважение. Кто-то из них преподнес Наташе букет цветов, и все захлопали, а когда Наташа и Савелий стали рядом, защелкали фотоаппаратами. «Не зря мы поехали в Рино», — подумал Савелий, и Наташа прочитала его мысли.

— Какая была хорошая встреча! — сказала Наташа.

Они допоздна бродили по ночному Рино, залитому огнем иллюминаций и реклам, и им казалось, что они находятся в сказке, и они шли молча, страшась спугнуть ее очарование. Наташа выглядела настоящей феей, доброй и красивой, которую, придя в номер, Савелий осторожно взял на руки, и она прижалась головой к его плечу.

Утром из Рино двинулся поток машин, Савелий и Наташа пристегнули ремни, сказка стала постепенно переходить в обыденную жизнь.

— Ты знаешь, почему я выиграл? — сказал Савелий.