Литмир - Электронная Библиотека

По окончанию церемонии я поставила пустые кружки в раковину и включила воду. Меня начало клонить в сон.

— Сегодня было так хорошо… — городской обнял меня сзади.

Он снова щекотал мне ухо, но не согласиться было сложно. Мы действительно отлично погуляли, а уж сколько раз я, казалось, вот-вот завалюсь назад… К счастью, хватка и чувство равновесия у юриста были отменные — в нужный момент он прицеплялся как на клей "Моменте".

— Кираа…

Дмитрий провел губами по моему плечу и не встретив сопротивления, стал целовать в шею. Моё терпение начало сходить на нет уже на четвертой тарелке.

— Ты не устал? — спросила.

— Неа.

Кухню освещала только вытянутая над разделочной доской галогенная лампа. В полумраке черты лица Дмитрия невозможно было различить. Когда я закрыла кран и развернулась, он притянул меня к себе за бока. Какое-то время мы воодушевленно целовались. Удивительно, почему-то именно сегодня, юрист решил сбавить обороты своей агрессии. В противовес, он не закрывал глаза. Это немного усмиряло мой пыл: какое удовольствие ему доставляло следить за чужой реакцией?

Когда начали болеть губы, Дмитрий посадил меня на кухонный гарнитур, расставив руки по обе стороны.

— Кира… — снова поцеловал в шею.

Я положила ладонь ему на лоб, не давая добраться до лица. Мы молча боролись, раздвигая тарелки и стаканы по бокам. Закончилось тем, что юрист стал облизывать мои пальцы, а из коридора послышался протяжный вой негуленной собаки. Часы показывали одиннадцать.

— Подожди… — толкнула его в плечо.

— Ну уж нет.

Через минуту, Чара перешла на новую тональность. В стену кухни постучали соседи.

Дмитрий со стоном оторвался от моих губ и уткнулся лбом мне в ключицу. Я испытала некое чувство досады, надо было выйти с собакой с самого начала.

— Я сейчас…

— Нет, — перебил. — Я сам.

Ещё немного подышав мне в грудь, юрист виновато погладил меня по щеке. Голубой свет галогенной лампы отразился в его сощуренных глазах, выражавших больше раздражения, чем сожаления. Городской свалил в коридор, бубня что-то про одичавших лаек. Пока я восстанавливала дыхание и натягивала лямки топа обратно, послышался хлопок двери.

Когда я вышла из ванны, часовая стрелка остановилась на двенадцати, а юрист так и не вернулся. Я начала волноваться. Мой опыт в целовании был крайне незначительный, учитывая, что Андрей еле терпел любые "телячьи нежности". Я вполне могла сделать что-то не так.

В окне мигали огни, в позднее время, по центру передвигались паровозы такси с железнодорожного вокзала и ночные маршрутки, увозящие загулявшись горожан в спальные районы. Облокотившись на подоконник, я смерила комнату взглядом. У меня не было презервативов. Вспоминая прилавок круглосуточного у дома, я все больше убеждалась, что искать их в это время логичнее где-то у набережной.

— Блин.

Судя по карманам, городской тоже не носил с собой резинки. Что было почти удивительно, при его внешних данных.

В первом часу из коридора повеяло прохладой. Чара вбежала в зал чёрным пятном. Я включила ночник, потирая глаза. Некоторое время из прихожей доносились подозрительные шуршащие звуки. Зачем раскрасневшийся гость заглянул в комнату:

— Кира, — улыбнулся, увидев меня в постели. — Я дома.

На стол вместе с ключами полетела пачка кондомов.

Глава 25

Я всегда покидала квартиру рано, когда было ещё темно и тихо. Гуляла с Чарой, ела и уходила, заставая уже последнюю волну, уходящих на работу людей. Сегодня было слишком тепло и удобно, чтобы просыпаться в несусветную рань. К тому же, выходной. Бывало, я позволяла себе поваляться, но никогда не больше двух часов. Наверное, в этом было больше от неизменного, в течении многих лет, расписания, чем от въевшегося чувства неисполненного, в адрес человечества долга. Я могла валять дурака до похода в Динамит, но обязана была проснуться раньше десяти.

Поэтому, этим утром глубокий сон прервало не что иное, как хлопок двери из общего коридора.

Зал купался в полуденном мраке. Из-за плотных штор тянулась ярка полоска света, пересекающая ковёр. Слышались два чередующихся сопения. Я как следует проморгалась. Городской спал рядом, уткнувшись носом мне в висок. Дышал ровно и глубоко. Это его горячая рука, перекинутая поверх одеяла, согревала меня ночью.

Аккуратно выскользнув на пол, я вышла в прихожую и прикрыв дверь, заковыляла на кухню. Действительно, четыре часа дня. Мы заснули лишь посреди ночи. Городской оказался просто зверем по части сексуальных игрищ. Смотря в его глаза, у меня даже сложилось впечатление, будто юрист дорвался до запретного плода, который уже полжизни планировал вкусить. К счастью, мне хватило мозгов признаться в усталости. Дмитрий пообещал наверстать упущенные излишки в будущем, послушно уступая первую ночь. Что не помешало ему зацеловать меня до чувства полного изнеможения. Андрей никогда не уделял чрезмерного внимания интимным частям моего тела, поэтому получая даже эти крохи сегодня ночью, я чувствовала себя странновато. У Дмитрия моя неловкость вызвала интересное выражение лица.

— Чёрт, — ударилась плечом о косяк.

Зал прибывал в ужасном состоянии. Покрывало с тахты сползло на пол, по ковру были раскинуты подушки, которые городской, с широкой улыбкой, вытащил из шкафа, чтобы, якобы соорудить нам "ложе счастья". Сейчас же пресыщенный юрист лежал на животе поверх одеял, так и дыша в мою подушку. Невооруженным глазом, спящий городской казался моложе лет на десять. Мне тоже часто скидывали пару лет из-за худобы, но это был совершенно другой случай. Почему-то в реальной жизни Дмитрий казался старше. Двадцать восемь, он сказал, хотя, я бы дала ему тридцать — тридцать три. С закрытыми глазами и умиротворенным выражением лица он просто возвращался к тому образу, который был уготован ему природой изначально. И этот образ был прекрасен.

Взяв пачку сигарет со стола, я пошла на кухню. До сих пор казалось фантастикой, что такой мужчина спал на моей тахте, которая даже кроватью не была. Впрочем, впечатление весомо портила одежда. Он так и остался в своих джинсах и черной футболке. Спрашивается, почему? Я была бы не против потрогать его тело в ответ. Эта мысль мне даже казалась приятной.

На ходу просовывая ноги в спортивные штаны, я зашла на кухню и поставила чайник. На табурете лежала блестящая бумага, в которую был упакован вчерашний букет. Тогда из него выпал вкладыш, которому я не придала значения. Пособие напоминало маленькую тонкую книжечку с толкованием каждого цветка. Андрей пару раз дарил мне розы. Как и все "романтические" проявления охранника, они были скупы и малоэмоциональны, так, для галочки. Я всегда ставила их на холодильник и вспоминала, как только те увядали. Дмитрий же, казалось, дарил их с чувством.

"Белые розы — символ вечной любви и верности. В противоположность красным, которые говорят о страстной любви, розы белые, "цветы света", подтверждают чистую любовь, постоянную, и более крепкую, чем смерть. Букет из белых роз традиционно преподносят на свадьбу".

С некой долей усмешки, я посмотрела на три белых розы на подоконнике. Их было слишком мало для свадебного букета, но учитывая, какой путь и испытания они прошли вчера, выглядели цветы просто шикарно.

В холодильнике я нашла невиданные раннее творожные сырки.

— Кира?

Герой-любовник вплыл на территорию кухни, когда вскипел чайник. Комнатка стала в разы меньше.

— Утро. Чай будешь?

Нахмуренное после сна лицо юриста украсила искренняя, добродушная улыбка. Он стремительно подлетел на голос, и обнял меня сзади:

— Доброе утро, моя хорошая, — провел сухими губами по плечу. — Что кушаем?

— Бутерброды.

Дмитрий стиснул меня крепче и так и застыл, согнувшись в три погибели. Подождав минуту, я похлопала его по рукам:

58
{"b":"152482","o":1}