— Привет, — поприветствовала, обгоняя.

— Привет, — махнул полотенцем. — Когда пришла? Не видел.

— Часа четыре назад.

Он открыл шкафчик и достал нашу воду. Мы сели на скамью. Если я только успела разогреться, то с Радиона пот струился ручьями.

— Слушай, а ты где работаешь? — спросила, открывая крышку.

— Заведующий кафедрой экономики и управления сельскохозяйственным производством…

Я чуть не выронила бутылку.

— Мне уже тридцать один.

Если бы можно было выразить большую степень удивления, чем уже проявленную мной, я бы это сделала. Я думала, что Радион — мой ровесник.

— Где?

— ОмГАУ. Омский Государственный Аграрный Университет, — отпил из бутылки. — Имени Столыпина. Знаешь такой?

Конечно, я знала.

— У вас там факультет ветеринарной медицины есть, — кивнула.

— Ага, — удивился. — Ты у нас училась?

— Нет. Это просто моя детская мечта. Поступить на ветеринара.

К соседнему шкафчику подошел какой-то мужик и взял полотенце, ушел в душ.

— Ну, что могу сказать. Я бы посоветовал тебе как следует подумать. Сможешь ли смотреть, как эти милые существа болеют, мучаются и умирают. И ещё не факт, что не станешь заботиться о козах где-нибудь в области. Многие думают, что в ВУЗе будут лечить котят и щеночков, а им подсовывают коров, свиней и лошадей, а кошек и собак — в последнюю очередь. В Омской области много комбинатов, практиканты ездят в коровники и свинарники, смотрят, как забивают скот. Сейчас уже не уверен, но раньше студенты и руки кобылам в попу засовывали и в навозе по колено стояли. Веселые времена.

Мы немного помолчали. Мне были известные такие нюансы. Сельскохозяйственные животные представляли большую ценность для людей, чем "домашние" питомцы. Государству требовалась качественная продукция. Выпускники факультета рассыпались по предприятиям и учебным заведениям, мало кому доставались ветеринарные клиники.

— Ты ещё молодая. Цены не такие уж дикие, главное время. Это первый сельскохозяйственный институт в Сибири, один из самых лучших. Обучение ориентировано на ведение дел за Уралом. Если не планируешь переезжать далеко — останешься востребованным специалистом. Преподают хорошие ребята, опытные. Не пожалеешь. У тебя ведь не оконченное?

— Скорее, не начатое, — поморщилась.

— О.

Я положила воду обратно:

— Пойду домой. Устала.

— Подожди. Мы ужинаем в столовой сегодня.

Я взяла полотенце и вопросительно уставилась на брюнета.

— Я, ты и Дмитрий, — перефразировал.

Ого.

— Прости, не могу.

— Почему?

— Нет денег, — виновато почесала лоб.

— А.

Юриста нигде не было видно. Вернувшись из душа, я взяла куртку и начала переобуваться. Девять часов, а уже была выжата как лимон.

Когда я была готова уходить, моё внимание привлекли крики у скалы высокой степени сложности. Люди кричали "Давай!" и "Вперед!". По высокой, наклонной трассе карабкались два человека. Часы над щитом показывали время. Странно.

Я подошла ближе и стало тревожнее. Оба использовали нижнюю страховку: её точки на этом тренажере были расположены вдоль всего маршрута, но их количество уменьшалось с высотой. Суть состояла в том, чтобы участник защелкивал привязанную к себе веревку в карабин на той оттяжке, до которой поднялся. И вынимал веревку при спуске. Таким образом, в случае срыва участник повисал недалеко от своей последней точки страховки. Самым опасным моментом на мой взгляд был риск срыва при попытке "прищелкнуть" веревку. Последняя оттяжка могла находиться на несколько метров ниже.

Один из участников остановился посередине трассы и посмотрел вниз. Не смотря на метров десять высоты, я распознала Радиона. Он что-то сказал сопернику и показал наверх. Следующая точка в метрах шести уже находилась на сильном навесе.

— Это самоубийство, — сказал кто-то сзади.

— На верхней бы добрался, а так…

— Не, нереально.

Второй участник повернулся к Радиону и кивнул вниз. Вся спина мужика покрылась потом — белая футболка буквально липла к телу. Но руки…

Дмитрий!

Радион начал спускаться, а юрист двинул наверх. У него даже штаны к заднице липли. Поднявшись на два метра, он остановился в немыслимой позе, опираясь на правую ногу и левую руку. Размял свободную кисть и продолжил. Расстояния зацепок здесь были смешными и страшными одновременно — мне пришлось бы сесть на шпагат, чтобы добраться до некоторых. Городскому же они давались легко. Будучи выше меня на голову, ростом он был примерно с метр девяносто.

Заведующей кафедрой спустился и принялся страховать Дмитрия вместо другого мужика. Уровень моей тревожности поднялся.

— Что тут происходит? — спросила, приблизившись.

— Отойди. Вдруг упадет.

Я с открытым ртом уставилась наверх. Начался резкий навес.

— Он же не собирается…

— О, да, — пробубнил Радион. — Ещё как собирается.

Даже отсюда, я увидела, как напряглись мышцы спины и рук юриста.

— Он же не упадет? — спросила.

— Туда все лазят с верхней страховкой. Так, что не знаю.

Я проследила за веревкой. Ещё внизу Дмитрий "вщелкивался" через точку.

Оставалось три метра. Один большой промежуток. Городской каким-то образом зафиксировал ногу на наклонной поверхности и съехал по диагонали в бок, доставая пальцами до следующей зацепки. Затем подтянул свободную ногу и оперся на нее, выпрямляясь. Щелк.

Толпа снова заорала.

Я выдохнула и принялась ждать, когда юрист спустится. Но он зачем-то подтянулся к следующему зацепу.

— Он, что полезет на потолок?! — посмотрела на абсолютно параллельную матам поверхность.

— Может, — кивнул Радион.

— Но если он свалится… он же… стукнется об…

Брюнет потихоньку отпускал веревку:

— Да.

Я просчитала траекторию удара. Зацепкой на скале он мог поверить себе что угодно — руки, ноги, бок, голову. Кажется, у меня начался приступ паники. Именно в этот момент городской обернулся, чтобы посмотреть вниз. На его лице играла озорная улыбка.

— Ты! — крикнула. — А ну, слезай!

Мужик пролез ещё на метр и снова оглянулся. Я так и представила, как его пальцы соскальзывают с зацепок. Боже упаси, тьфу, тьфу, тьфу.

— Или что? — крикнул, сдувая прилившие ко лбу волосы.

— Или я проткну колесо твоей машины!

Видимо юриста удивила такая форма ответа. Он завис на одном месте.

— Не, не идет! — крикнул. — Пошли в клуб!

Я чуть не поперхнулась собственной слюной:

— Ещё чего!

Облизав губы, мужик снова отвернулся и начал рассчитывать следующий этап. Снова пролет в один метр. Юрист пролез к следующему зацепу и приготовился делать резкий выпад. У меня волосы на голове дыбом встали.

— Соглашайся, — быстро протараторил Радион. — Эту не возьмёт.

В порыве, я выкрикнула что-то, не заботясь о чистоте языка.

Городской резко обернулся, но не упал, а сменил позу. Через несколько мгновений игр в гляделки, он начал спускаться, выщелкивая по пути оттяжки в обратном порядке. Я ждала его внизу, активно хмурясь.

— Ну, что такое? — вытер пот со лба.

— Верхняя страховка не комильфо?

Юрист опять пах как потный кокосовый плод, обрызганный дорогим одеколоном. Сегодня у него тряслись руки — естественная реакция мышц на частое сокращение. Нагрузка была непривычна.

— Суть спорта в развитии способностей человека, Кира. Лазанье с верхней страховкой полностью исключает фактор страха, — он подтолкнул меня к раздевалкам. — Присутствие страха рождает необходимость контроля, не только физического, но и психологического. Полный отказ от страховки привел бы к отсутствию скалолазов как вида. Моя позиция — лазить необходимо только с нижней.

Я уже была одета, поэтому мы подошли к его шкафчику. Минуты две я наблюдала, как юрист жадно глотал воду и отдергивал прилипшую к груди футболку. Около нас то и дело проходили любопытные люди, но заговорить не решались. В памяти начало всплывать, что я такое выкрикнула. Кажется, то была угроза набить мужику морду до состояния манной каши.