— Ночной перепихон в процессе? Дай угадаю, хороший заработок, двухлетний ребенок… Ростов собственной персоной!

Дмитрий поправил кепку и, развернувшись на пятках, направился к шкафу. Не обращая на нас никакого внимания, он начал выкладывать свои новые парфюмы. Комната постепенно наполнялась ароматом мужского одеколона.

Андрей пришел в себя и развернулся к гостью. С деловитым видом рассортировав и, поправив последний, выбивающийся из строя флакон, городской закрыл стеклянную дверцу и аккуратно сложил пакет в один из ящиков. Затем ленивым, но напущено изящным движением открыл гардеробное отделение и достал плечики, на которые повесил свою кожаную куртку. Под ней он носил черные облегающие футболки.

— Озерцов?

Городской медленно повернулся на звук. Тень от кепки закрывала большую часть лица, но я отлично разглядела сощуренный внимательный взгляд карих глаз. Городской чавкнул, показывая что жует жвачку:

— Нехорошо, товарищ. Запрягаешь бедную девушку на четырех фронтах. Тебя, дочь, дом, ещё и деньги сама зарабатывать хочет. Не то, что та белобрысая курица, да? Дома сидеть не желает, убираться умеет, при виде детей сознания не теряет, — он снизил голос на октаву. — Разуй глаза. Почувствуй разницу.

Андрей напрягся в плечах. К чему был этот театр? Я знала, что они были знакомы.

— Что ты здесь делаешь? — спросил охранник.

— А тебе не очевидно? — махнул рукой в сторону кресла, где лежала его "домашняя одежда".

В зале воцарилась гробовая тишина. Я не видела лица Андрея, но улыбка городского расширялась с каждой секундой. Это была какая-то мрачная, но очень довольная усмешка.

Охранник отбросил мои шорты в угол и решительно зашагал на выход. Я даже не сразу побежала за ним. Парадная дверь громко хлопнула прямо у меня перед носом.

— Что произошло? — в шоке уставилась на юриста.

Мужчина пододвинул мне мои же тапки и прошел на кухню, будто ничего не случилось. Чара хвостом последовала за ним, увлекая и меня.

— Эй!

Дмитрий поставил на стол пакет, который я ещё не видела. В нем лежали несколько упаковок рафаэлло. Мужчина поставил чайник на огонь и принялся распечатывать первую коробку.

— Ты удивляешь меня, Кира Геннадьевна. На Ростова я не думал. Удивительно, потому что он, скорее всего единственный отец-одиночка с двухлетним ребенком, с которым я знаком лично, — опустил пакетик чая в кружку. — И заработок действительно неплох. Никакой охранник в городе не получает больше.

Я опустилась на диванчик, во все глаза смотря на юриста.

— Как же, как же… — налив чай, он хлебнул кипятка и сразу же заел конфетой, — Что за ералаш…

Юрист уселся напротив и засунул ещё одну сладость в рот. Судя по всему, его мучил глубокий мыслительный процесс. Наши взгляды встретились.

— Мне жаль, Кира, но судя по всему, Андрей теперь думает, что ты работаешь на меня. Видишь ли, я деловой партнер работника, которого он время от времени сопровождает в личных поездках.

— И?

— Ростов личный охранник. Он к тебе больше не подойдет и близко. Конечно, если не крышесносно влюблен, что очень вряд ли.

Я скрипнула зубами и потянулась за телефоном на холодильнике. Мужик обогнал меня и взял аппарат первым:

— Кира, нет. Если сейчас все не бросишь, ситуация только ухудшится.

— Я не могу позволить, чтобы обо мне думали невесть что…

— Это не важно, Кира.

— Нет, важно!

Я выхватила телефон и набрала номер Андрея. Он не брал трубку. Я перезвонила несколько раз. Видимо, не вытерпев, охранник начал сбрасывать. Уму непостижимо! Что он подумал? Что я встречаюсь с… этим? Что пишу ему вселенские трактаты?

— Почему? — растерялась. — Я ничего не сделала, чтобы…

— Кира, — позвал городской. — Я — партнер его охраняемого лица. С большой долей вероятности, он подумал, что тебя подсадили к нему, чтобы выуживать какую-то информацию. Представь его эмоциональное состояние сейчас. Конечно, он не берет трубку.

Мне захотелось провалиться сквозь пол:

— Но мы уже полгода…

— Это только всё усложняет, — городской подождал, когда я снова опущусь на диван. — Вот скажи, что он знал о тебе? Откуда ты приехала? Где и как училась? Как жила?

— Я говорила ему, что приехала из области. Мы познакомились с ним тот же день…

— Неплохо, — глотнул из кружки. — Но знал ли он, что ты платила за квартиру, которой не пользовалась из последних денег и брала любую подработку, чтобы не дай Бог не оказаться на мели? А про снотворное на кухне? Твой арсенала ножей в связке ключей? Он знал, что ты ломала правую руку два раза?

Я озадаченно ссутулилась:

— Зачем ему знать это…

— Он был в курсе, что ты переписываешься с другим человеком, которому доверяешь значительно больше?

— Ты же не собираешься…

— Использовать личную переписку с целью навредить? — закончил. — Нет, не думаю. Он ничего не знал, Кира. И не знает. Какая разница, что он о тебе думает? Забудь о нем. Ведь ты не собиралась продолжать эти отношения. Даже со всем твоим милосердием, вряд ли бы ты стала впускать в квартиру незнакомца с порезанной рукой больше чем на сутки, имея желанного молодого человека, который мог нагрянуть в любой момент.

Городской закинул пустую коробку в мусорку, не покидая стула. С Андреем надо было встретиться в любом случае. Завтра. Я должна была хотя бы посмотреть ему в глаза.

— Иди спать, — сказал. — Мне надо работать.

Поняв, что городской располагается за кухонным столом с ноутбуком, я пошла обратно на тахту. Работать ему надо. В половине первого ночи. Удивительно, но только сейчас я заметила, что слоняюсь по дому в коротком спортивном топе и трусах.

И как он узнал, что я два раза ломала руку? Наводил справки в Любинской больнице? Но это было так давно, удивительно, что если у них сохранились записи! Первый раз это случилось при падении с крыши гаража. Местные детские забавы! Неудачное время мы выбрали, осеннее, внизу вместо земли приземлившихся ждал гололед. Причем сначала я думала, на ногу, которая ныла в разы больше, но пройдя обследование, выяснилось, что пострадала верхняя конечность. Второй раз приключился в старший классах школы и по сути показался мне вывихом, так как был получен в связи с отменной дракой. Сколько приятных воспоминаний. Приятных и совершенно не относящихся к делу.

Утром городского как и след простыл. Помытая Чара спокойно спала в зале, на плите стоял ещё не остывший чайник. Наспех позавтракав бутербродами, я выбежала на улицу. Что бы там не говорили этот юрист с подвешенным языком, он был стопроцентно прав на счет одного — работа мне была нужна. Начальный капитал, подкопленный ещё во времена компьютерного клуба, растаял, когда я покинула Андрея: дог ел слишком много, остальные деньги уходили на квартиру и обеды в "зонте". Подработки были рассчитаны на утоление жажды в "карманных" расходах на гардероб, сигареты и… подношение бедным.

Получив свою надбавку, сдав проекты одной из коллег, я еле как дотерпела до обеда. Андрей нашелся там же, где и всегда — его перерыв начинался значительно позже. Я спряталась за цветочной клумбой и закурила. Люди выходили из здания мощным потоком и направлялись кто на набережную, кто по своим автомобилям. Андрей досконально изучал местность, сощурив глаза от яркого солнца. Нам следовало поговорить, но я даже приблизительно не знала с чего начать. В какую-то долю секунды между нами образовалась большая пропасть, которая, впрочем никогда не исчезала. Взгляд охранника я бы могла узнать из тысячи. Удивительно, но именно эта смесь тоски, разочарования и боли так притягивала меня к этому человеку. Притягивала как магнит. Когда я не наблюдала его, желаемого клича о помощи, то начинала проявлять интерес к другим, искать чужих проблем, но стоило этой печали появиться, как моё внимание снова было устремлено к охраннику. Я нуждалась, в его слабости, стремилась к ней. Запечатлевшись во взгляде, она буквально плавала на поверхности. Было сложно признать, но как личность Андрей для меня не существовал. Это был отчаянно нуждавшийся человек. Охранник увидел меня за цветами, но не подозвал, ни жестом, ни словом. Просто посмотрел и отвернулся. Я снова заметила этот блеск страданий в его взгляде. Он принуждал меня к действию, но сегодня я собиралась побороть свои инстинкты. Андрей звал не меня.