С этим не поспоришь.

– Если мы не сможем вернуть одежду в магазин, я просто отдам тебе деньги, – ну, или продам их в комиссионный магазин, или еще где-то.

– Забудь ты об одежде. Это моя забота.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду – к черту одежду. С самого начала предполагалось, что это будет мой подарок тебе. Я говорю о том мерзавце, которого ты называешь отцом.

– Он не мерзавец. – Если это был не крик, то что-то очень похожее.

– А как назвать человека, который все время обирает собственную дочь? И берет каждый раз отнюдь не по сто долларов! – Он бросил на меня взгляд, затем быстро обогнал автобус. – Сколько на этот раз? Тысяча? Две?

Я уставилась в окно, отказываясь отвечать.

– Черт! – яростно зашипел Люк. Он просигналил и обогнал медленно ехавшую машину.

Мамочки!

– Ты знаешь, что каждый день в автомобильных авариях погибает 114 человек, и это только в Соединенных Штатах?

– Я тебя не понимаю! – покачал головой Люк. – Ты так упорно работаешь, чтобы скопить денег, а потом, как только появляется твой отец, ты позволяешь ему выдурить их у тебя. Что на этот раз? Шантаж? Или он по-прежнему увлекается покером?

– Ты закончил? – Я свирепо посмотрела на него.

– Нет!

Но больше он не сказал ни слова. Сердито молчал и тогда, когда пытался убить нас на крутых улицах Сан-Франциско, и когда, подъехав к моему дому, вышел из машины. Он просто достал сумки из багажника и вручил их мне, а потом умчался, еще до того, как я открыла первый замок.

– Вот сукин сын! – бормотала я, волоча сумки по четырем лестничным пролетам. Какое он имеет право читать мне лекции об отношениях с моим собственным отцом? У Люка ведь самого не лучшие отношения с его папашей. Я когда-нибудь его отчитывала? Нет!

Слава богу, Рейнбоу не выглянула поздороваться, пока я открывала дверь квартиры; я была не в том настроении, чтобы терпеть ее неуемную жизнерадостность и жажду общения.

Я закрыла дверь, вошла в спальню и вывалила содержимое пакетов на кровать. Разложила все по ровным стопочкам. Получилось четыре пары брюк, две юбки, девять разных блузочек-маечек, целых два свитера и красный жакет.

Оставив другие вещи лежать на кровати, я надела жакет.

Да, признаю, хоть я и вопила, что не хочу новой одежды, в глубине души все же теплилась крошечная искорка волнения. У меня так давно не было обновок!

Кроме тех брюк, которые показались мне слишком тесными, мне очень понравились все купленное. Люк здорово их подобрал (как ни противно было это признавать) – все вещи выдержаны в классическом стиле.

Но жакет... Жакет – само совершенство. И сидит, и смотрится на мне великолепно. Я пошла в ванную, чтобы полюбоваться своим отражением в старом помутневшем зеркале. Он очень оживлял цвет глаз и лица.

Вдруг я вспомнила платье, которое примеряла для ежегодного бала старшеклассников – красное, бархатное. Я так его хотела! Каждую неделю я бегала в магазин и проверяла, не продано ли оно. Даже притащила Люка, чтобы показать ему платье. Люк предложил купить его мне, но мне хотелось самой заработать деньги на эту обновку. Я работала сверхурочно, присматривала за детьми, но вместо платья пришлось потратить деньги на оплату электричества. Но это уже не имело значения – мой тогдашний кавалер все равно бросил меня.

Забавно, я даже не могла вспомнить его имя. Я задумчиво нахмурилась. Он играл в той же баскетбольной команде, что и Люк, – это все, что мне удалось вспомнить. В то время я подозревала, что это Люк подговорил его поухаживать за мной. В конце концов, зачем такому популярному парню приглашать меняна бал?

Люк зашел ко мне, едва узнав, что меня бросили. Он отмахнулся от вопросов о том, куда он дел свою подружку (Джеки Шеридан – ее имяя помнила прекрасно), и проторчал со мной весь вечер. Сказал, что должен был сам меня пригласить.

Но Люк не в счет, он же стал моим другом еще до того, как превратился в самого популярного парня школы. А может, он как раз идет в счет, даже больше, чем кто-либо другой...

– Интересно, он помнит то платье? – тихо спросила я у своего отражения и погладила жакет.

Я почему-то была уверена, что помнит.

Лидия была слишком занята в понедельник утром и не нашла времени для встречи со мной. По правде говоря, я вздохнула с облегчением. За выходные я не добилась особого успеха. На самом деле, это были худшие выходные с тех пор, как мне исполнилось семь лет и папа повез меня в Лас-Вегас. (Мы остановились в отеле «Циркус-Циркус», и я смотрела кино целый день, пока он просаживал в карты деньги, предназначенные на оплату жилья за два следующих месяца.)

Я забаррикадировалась в своем кабинете, чтобы завершить исследование пасхальных традиций для фирмы, производящей шоколад. Хотела даже запереть дверь на ключ – утро выдалось беспокойное. Но я не стала этого делать. Ко мне никто никогда не заглядывает. Разве что забудет, где теперь хранятся щетки и веники.

В любом случае, я ни с кем не хотела разговаривать: все еще была расстроена из-за стычки с Люком. Несколько раз поднимала трубку, чтобы позвонить ему, но клала ее на место. Однажды даже набрала номер, услышала два гудка, но потом повесила трубку.

Терпеть не могу все эти тонкости человеческих взаимоотношений. Факты намного яснее. Факт есть факт. Никаких домыслов. Никаких недомолвок. С людьми так сложно!

Где-то в два часа мой телефон вдруг зазвонил. От неожиданности я подпрыгнула и ударилась коленкой о столешницу. Я поскорее схватила трубку, чтобы не раздался еще один противный звонок.

– Отдел исследований. Кэтрин...

– Здесь посылка для вас, – прервали меня. Голос был похож на автоответчик, но я узнала девушку, сидевшую за стойкой регистрации при входе.

– Посылка? – нахмурилась я. Я ничего не заказывала. – Вы уверены...

– Пожалуйста, заберите ее. – Послышались гудки.

Я уставилась на трубку. Мягко говоря, неожиданно!

Смирившись, я встала и отправилась вниз получать эту якобы свою посылку. В прошлый раз оказалось, что «моя» посылка предназначалась Кэтлин Мерфи из бухгалтерии.

Я стала спускаться по лестнице (доказано, что физические упражнения уменьшают волнения и депрессию). Спустя несколько минут я была в холле. Если бы я не пришла в течение пяти минут, информатор, чего доброго, отправила бы мою посылку в мусорное ведро.

Я увидела цветы, как только шагнула с последней ступеньки, и мне ужасно захотелось, чтобы их прислали именно мне. Белые розы, тугие, влажные, огромный букет. Дюжины две, должно быть. Да нет, это, наверное, компания «Джупитер Коммуникейшнс» прислала мне пакет с рекламной продукцией.

– Приветствую, – улыбнулась я информатору, – вы мне звонили.

Она невозмутимо посмотрела на меня.

– Ваше имя?

Я работаю здесь уже восемь лет. Резонно было бы предположить, что она меня знает.

– Кэтрин Мерфи.

Девушка кивнула в сторону цветов. Потом чуть отвернулась и произнесла в микрофон:

– Добрый день, «Эшворт Коммуникейшнс»...

Я сморщила нос и уставилась на розы. Они великолепны! Но здесь какая-то ошибка. Мне никогда не присылают цветов. Посмотрю на конверт, прикрепленный к букету, и отнесу их настоящему адресату.

А может, подержать их у себя немного? Я встала на цыпочки и понюхала. Вот это запах! Будто их обрызгали духами, потому что настоящие цветы так чудесно пахнуть не могут!

Можно подумать, я в этом разбираюсь. Я вытащила конверт из букета. Странно – на нем написано «Кэтрин Мерфи». Это я.

Нахмурившись, я открыла конвертик и вынула крошечную желтоватую карточку (дорогая бумага). И заморгала. Корявым почерком Люка на ней было написано: «Не сердись на меня за то, что я забочусь о тебе!»

Я посмотрела на цветы, потом на записку, потом снова на цветы.

Люк прислал мне розы!

Схватив розы, я поспешила к лифту, чтобы вдруг не появился кто-нибудь и не сказал, что это ошибка и что цветы на самом деле не для меня. Я давила на кнопку своего этажа до тех пор, пока двери не закрылись и лифт не двинулся вверх (слава богу, я была в кабине одна, и никто не видел моих безумных действий). Зайдя в кабинет, я закрыла дверь и на сей раз заперла ее на замок. Поставила розы на стол, уселась и уставилась на них.