От Тэма исходил запах беспокойства. Какой-то тревоги. Перрин отвернулся. Ну почему, почему все так сложно? Должно же быть проще.

– Ну что еще?

– Просто я подумал, что ты уже привык к этому, – заметил Тэм.

– Ничего не изменилось. Все так же, как было до того, как похитили Фэйли, – сказал Перрин. – И то знамя с волчьей головой мне по-прежнему не нравится. Вот думаю, не пора ли и его тоже убрать подальше.

– Люди верят в это знамя, Перрин, – негромко сказал Тэм. Он был человеком добродушным и спокойным, но тихий уверенный голос заставлял других слушать его. А говорил Тэм обычно разумные вещи. – Парень, я отвел тебя в сторонку, чтобы предупредить. Если дашь ребятам возможность вернуться в Двуречье, кто-то и вернется. Но не все. Я слышал, как многие клялись, что пойдут за тобой к Шайол Гул. Они знают, что близится Последняя битва – а кто не видел всех этих знамений? Они не хотят оставаться в стороне. – Тэм помолчал. – Да и я, пожалуй, тоже не хочу. – Теперь от него пахло решимостью.

– Посмотрим, – сказал Перрин, хмурясь. – Посмотрим.

Он отослал Тэма, дав распоряжение взять повозку и привезти бочки с водой. Солдаты его послушают; Тэм был при Перрине первым капитаном, хотя самому Перрину казалось, что должно быть наоборот. Он мало знал о прошлом Тэма, но много-много лет назад тот сражался в Айильской войне и меч в руках держать научился задолго до того, как Перрин появился на свет. А теперь он подчинялся Перрину.

Они все ему подчинялись. И хотели выслушивать от него приказы и в дальнейшем! Неужели они не поняли? Перрин не стал возвращаться к просителям, а остался в тени, прислонившись спиной к стене.

Теперь он вдруг осознал, чтó было одной из причин его беспокойства. Вот что его тревожило, хотя и не только это. Даже теперь, когда Фэйли вновь была с ним.

В последнее время он не был хорошим лидером. Коли на то пошло, он никогда и не был в этом отношении образцом для подражания, даже когда его направляла Фэйли. Но без нее все стало хуже. Намного хуже. Он игнорировал приказы Ранда, отметал все, лишь бы вернуть Фэйли.

А как еще должен поступать мужчина? Его жену похитили!

Он спас ее. Но бросил всех остальных. И многие из-за него погибли. Хорошие люди. Люди, которые ему доверяли.

Стоя в тени стены, Перрин вспомнил, как всего лишь день назад его соратник пал от айильских стрел, а душа его была отравлена Масимой. Айрам был Перрину другом, одним из тех, кого Перрин бросил в своем стремлении спасти Фэйли. Айрам заслуживал лучшей участи.

«Я не должен был допустить то, что этот Лудильщик взял в руки меч», – с горечью подумал Перрин, но сейчас разбираться с этой проблемой он не хотел. Просто не мог. Слишком много неотложных дел. Он двинулся прочь от городской стены, направившись к последнему в караване фургону.

– Следующий! – гаркнул Перрин, вновь принимаясь за дело.

Вперед шагнула Аравин Карнел. Женщина из Амадиции больше не носила облачение гай’шайн; теперь на ней было простое, светло-зеленое платье, не слишком чистое и явно доставшееся ей из тех вещей, что уцелели в Малдене после Шайдо. Несмотря на природную полноту, ее лицо за время, проведенное в плену, заметно осунулось. Амадицийка была полна решимости. Ей удивительно хорошо удавалось организовывать людей, и Перрин подозревал, что она была знатного происхождения. Это чувствовалось и в исходившем от нее запахе – уверенность в себе, привычка распоряжаться другими. Удивительно, как эти качества она сохранила за время плена.

Опустившись на колени, чтобы осмотреть первое колесо, он подумал, как все же странно, что во главе беженцев Фэйли поставила именно Аравин. Почему она не выбрала кого-то из Ча Фэйли? Порой эти молодые щеголи раздражали, но при этом выказывали поразительные способности.

– Милорд, – промолвила Аравин; отработанный реверанс служил еще одним свидетельством ее происхождения. – Я закончила подготовку людей к отъезду.

– Так быстро? – спросил Перрин, поднимая на нее взгляд от колеса.

– Оказалось не так сложно, как мы предполагали, милорд. Я велела им разделиться по странам, затем по городам, откуда они родом. Как и следовало ожидать, большинство – из Кайриэна, потом идет Алтара, затем – Амадиция, людей из других городов совсем немного. Сколько-то доманийцев, несколько тарабонцев, есть еще тайренцы и жители Пограничных земель.

– Сколько из них в состоянии выдержать день или два пешего перехода?

– Большинство, милорд, – сказала она. – Когда Шайдо захватили город, то изгнали больных и старых. Местный люд привычен к тяжелому труду. Они истощены, милорд, но никому не хочется сидеть тут, дожидаясь тех Шайдо, которые встали лагерем менее чем в половине дневного перехода отсюда.

– Хорошо, – сказал Перрин. – Пусть выступают немедленно.

– Немедленно? – удивленно переспросила Аравин.

Он кивнул:

– Я хочу, чтобы они отправились в путь без промедления. Пусть идут по дороге на север. Впереди них я отправлю Аллиандре и ее охрану.

Тогда Арганда перестанет жаловаться, а беженцы не будут мешаться под ногами. Дело пойдет лучше и быстрее, если Девы будут сами собирать припасы. Уцелевшие вещи все равно уже почти собраны. Его людям придется провести в дороге всего несколько недель. Потом они смогут переместиться через переходные врата куда-нибудь в другое место, поспокойнее. В Андор, наверное, или в Кайриэн.

Эти Шайдо за спиной заставляли Перрина нервничать. Они могли напасть в любое время. Лучше поскорее убраться отсюда и не искушать их.

Аравин присела в реверансе и поспешила прочь, чтобы завершить последние приготовления, и Перрин возблагодарил Свет за то, что она была из тех, кто не видел необходимости спрашивать и переспрашивать. Он отправил мальчишку известить Арганду о скором походе, а потом закончил осмотр фургона. После этого Перрин встал, вытирая ладони о штаны.

– Следующий! – произнес он.

Вперед никто не вышел. Перрина окружали только гвардейцы, мальчишки-посыльные и несколько возчиков – последние должны были впрячь волов и отвести фургоны на погрузку. В центре бывшего лагеря возникла целая гора продовольствия и прочих запасов в дорогу, которые успели натаскать Девы. Среди них Перрин разглядел руководившую айилками Фэйли.

Всех остававшихся подле него Перрин отправил ей на помощь и оказался в одиночестве. Без какого-либо дела.

Именно этого он и стремился избежать.

Ветер снова задул в его сторону, неся тот жуткий смрад смерти. Еще ветер нес воспоминания. Жар битвы, ярость и возбуждение каждого удара. Айильцы были непревзойденными воинами – лучшими, каких знала эта земля. Перрин не раз сходился с ними в ближнем бою и заработал свою долю ран и синяков, хотя они уже были Исцелены.

Сражение с Айил заставило его почувствовать жизнь. Каждый, кого он убил, мастерски владел копьем; каждый из них мог убить его. Но победил он. В те мгновения битвы он чувствовал, как его ведет страсть. Всеохватное чувство, что он наконец что-то делает. Спустя два месяца ожидания каждый удар приближал его к тому, чтобы найти Фэйли.

Больше не осталось ни разговоров, ни планов. Он достиг цели. И теперь цели нет.

Перрин ощущал пустоту. Как тогда… как в то время, когда отец пообещал ему особенный подарок на Ночь зимы. Перрин ждал месяцами, прилежно выполняя поручения, чтобы заслужить неведомый подарок. Когда же в конце концов он получил деревянную лошадку, то был в восторге. Но уже на следующий день ему стало невыносимо грустно. Не из-за подарка, а оттого, что больше нечего было ждать. Восторг исчез, и тогда-то Перрин понял, насколько для него ожидание важнее самого подарка.

Вскоре после этого он начал бывать в кузнице у мастера Лухана и со временем стал его учеником.

Перрин был рад, что вернул Фэйли. Он ликовал. Но что теперь его ждало? Эти несчастные люди видели в нем своего предводителя. Некоторые даже почитали его своим королем! Ни о чем таком он никогда не просил. Всякий раз, как они поднимали знамена, он заставлял убирать их, пока Фэйли не убедила его, что в этом есть и свои преимущества. И все равно Перрин был убежден: этому надменно реющему знамени с изображенной на нем волчьей головой в его лагере не место.