Благодарение Свету, с этим патрулем не было сестер. Вежливые, но суровые солдаты выстроили жителей деревни в ряд и принялись их осматривать. Затем солдаты по двое проверили внутри каждый дом и сарай. Ничего не было взято, ничего не было сломано. Все очень аккуратно и любезно. Гавин с готовностью поклялся бы, что командир извинялся перед деревенским мэром.

– Гавин? – спросил Джисао. – Их там от силы дюжина. Если с севера отправить отряд Родика, мы отрежем их с обеих сторон и раздавим. Уже стемнело, они даже не заметят нашего приближения. Мы покончим с ними, даже не вспотев.

– А селяне? – спросил Гавин. – Там дети есть.

– В прошлом нас это не останавливало.

– Тогда было по-другому, – заметил Гавин, покачав головой. – Последние три деревни, которые они обыскали, ведут прямой дорогой к Дорлану. Если этот отряд исчезнет, другие заинтересуются, что же такое те там обнаружили. Мы привлечем внимание целой армии.

– Но…

– Нет, Джисао, – тихо сказал Гавин. – Нужно уметь вовремя отступить.

– Значит, мы проделали весь этот путь впустую.

– Мы проделали этот путь ради возможности, – возразил Гавин, спускаясь по обратному склону холма так, чтобы его силуэт не выделялся на фоне неба. – Сейчас я эту возможность изучил, и мы ею не воспользуемся. Только дурак потратит стрелу лишь потому, что обнаружил перед собой птицу.

– Почему бы и не потратить, коли она у тебя прямо под носом? – спросил Джисао, спускаясь вслед за Гавином.

– Иногда трофей не стоит стрелы, – сказал Гавин. – Идем.

У подножия холма, в темноте, заслонив плащами фонари, стояли несколько человек – тех самых, кого искали в деревне солдаты. Наверняка Гарет Брин совсем не обрадовался, узнав, что где-то поблизости скрывается отряд, который совершает набеги на его войска. Брин прилагал все усилия, чтобы избавиться от них, но местность вокруг Тар Валона была просто усеяна деревнями, лесами и уединенными долинами, где мог спрятаться небольшой подвижный отряд. До сих пор Гавину удавалось скрывать своих Отроков от чужих глаз, время от времени устраивая рейды и засады на солдат Брина. Однако большего, имея три сотни человек, не сделаешь. Особенно если приходится противостоять одному из пяти великих капитанов – выдающихся военачальников своего времени.

«Неужели такова моя судьба – все время сражаться с теми, кто были моими наставниками и учителями?» Гавин взял своего коня под уздцы и вскинул правую руку, отдавая безмолвный приказ к отходу, потом резким жестом указал в сторону от деревни. Люди беспрекословно повиновались; они спешились и, ведя коней в поводу, чтобы не производить лишнего шума, двинулись прочь.

Гавин думал, что сумел оставить в прошлом гибель Хаммара и Коулина; сам Брин учил Гавина, что порой на поле боя соратники могут нежданно превратиться в противников. Гавин сразился со своими бывшими учителями и победил. На этом все кончено.

Но память его, похоже, решила вдруг вновь вытащить их тени и не давала покоя. Почему сейчас, спустя столько времени?

Гавин подозревал, что муки совести имеют отношение к столкновению с Брином, со своим первым и наиболее влиятельным наставником в делах войны. Ведя Неукротимого по погруженной в сумрак местности, Гавин качал головой. Свой отряд он решил вести подальше от дороги, на случай если разведчики Брина выставили дозорных. Полсотни человек шагали за Гавином как можно тише, и мягкая весенняя почва заглушала стук копыт.

Если Брин был неприятно удивлен, узнав, что кто-то наносит удары по его конным разведчикам, то Гавин поразился не меньше, обнаружив на униформе убитых им солдат эти три звезды. Каким образом врагам Белой Башни удалось нанять величайший военный ум во всем Андоре? И прежде всего, почему вообще капитан-генерал гвардии королевы сражается на стороне кучки мятежных Айз Седай? Его место – в Кэймлине, он должен оберегать Илэйн.

Да ниспошлет Свет, чтобы Илэйн уже прибыла в Андор. Не может быть, чтобы она до сих пор была с мятежницами. Не сейчас, когда ее страна оставалась без королевы. Ее долг перед Андором перевешивает долг перед Белой Башней.

«А как обстоит дело с твоим долгом, Гавин Траканд?» – мысленно спросил он себя.

Гавин не был уверен, остались ли у него долг или честь. Может быть, вина за гибель Хаммара, кошмары войны и смерти у Колодцев Дюмай мучили его оттого, что он, как начинал понимать Гавин, неправильно выбрал сторону. Его верность принадлежала Илэйн и Эгвейн. Так почему же он продолжает сражаться в битве, до которой ему не было дела, почему он помогает стороне, которая – по всем имеющимся у него сведениям – была совершенно противоположна той, какую выбрали Илэйн и Эгвейн?

«Они – всего лишь принятые, – сказал он себе. – Илэйн и Эгвейн не выбирали, на какую сторону встать, они просто выполняют чужие приказы!» Но слова, сказанные ему Эгвейн тогда, много месяцев назад в Кайриэне, заставляли предполагать, что выбор она сделала по своей воле.

Она сделала выбор. Хаммар сделал выбор. Гарет Брин, со всей очевидностью, тоже. Но Гавин по-прежнему хотел оказаться на обеих сторонах. И это разрывало его на части.

Когда от деревни отряд отделял час пути, Гавин приказал сесть на коней и выехать на дорогу. Остается надеяться, что разведчики Брина не станут осматривать местность за околицей деревни. Если они возьмутся за поиски следов, то наверняка обнаружат следы пятидесяти всадников – такое сложно не заметить. Сейчас лучше всего добраться до твердой земли, где на наезженной дороге их следы затеряются среди тысяч прошедших по ней чужих сапог и башмаков, копыт и колес. Две пары солдат из отряда Гавина ехали в дозоре впереди и еще две держались позади. Остальные сохраняли молчание, хотя лошади теперь неслись шумным галопом. Никто не спросил, почему они отступили, но Гавин знал, что они, как Джисао, тоже теряются в догадках и мучаются сомнениями.

Они были славными парнями. Пожалуй, даже слишком. С Гавином, пришпорив коня, поравнялся Раджар. Всего несколько месяцев назад он был едва ли не мальчишкой. Теперь же Гавин не мог не считать его – как и всех прочих – солдатом. Ветераном. Одни набираются опыта за долгие годы жизни. Другие обретают опыт в течение считаных месяцев, глядя на то, как гибнут их друзья и товарищи.

Гавин поднял взгляд вверх. Ему не хватало звезд. Свой блеск они прятали от него за этими облаками. Точно как айильцы прячут лица за своими черными вуалями.

– Раджар, что мы сделали не так? – продолжая скакать, спросил Гавин.

– Не так, лорд Гавин? – переспросил Раджар. – Не думаю, что мы совершили ошибку. Мы же не могли заранее узнать, какие деревни патруль выберет для проверки или что они не свернут на старую Фургонную дорогу, как вы надеялись. Может, кто-то и сомневается, но мы правильно сделали, что отступили.

– Я не о набеге, – сказал Гавин, покачав головой. – Я обо всей этой треклятой ситуации. Ты же должен был не на фуражиров набеги устраивать и не разведчиков убивать. К этому времени ты должен был стать Стражем какой-нибудь новоиспеченной Айз Седай.

«А я должен был быть в Кэймлине, подле Илэйн».

– Колесо плетет так, как желает Колесо, – заметил Гавину его соратник.

– Оно заплело нас и затянуло в яму, – пробормотал Гавин, снова поглядев на хмурое небо. – И Элайда, похоже, вытаскивать нас не торопится.

Раджар, уступавший в росте Гавину, укоризненно посмотрел на командира снизу вверх.

– У Белой Башни свои методы, лорд Гавин, и свои мотивы. Не нам о них задумываться. Что толку от Стража, если он станет сомневаться в приказах своей Айз Седай? Сомнение погубит обоих – и его, и ее.

«Ты не Страж, Раджар. В этом-то все и дело!» Но вслух Гавин ничего не сказал. Казалось, никто из остальных Отроков подобными вопросами не терзался. Для них мир был гораздо проще. Поступать следует так, как велит Белая Башня – и Престол Амерлин. Ну и что, если эти приказы как будто имеют целью тебя погубить.

Три сотни юнцов против армии из пятидесяти тысяч закаленных солдат под предводительством самого Гарета Брина? Такова воля Амерлин или нет, но это смертельная западня. Отроки до сих пор живы единственно лишь потому, что Гавину известно, как действует его прежний наставник. Он знал, как Брин мыслит, куда направит патрули и верховую разведку, и знал, как избежать его поисковых отрядов.