Побороть свои чувства. Звучит как приговор. Дисциплинарная мера. Собственно говоря, так оно и есть.

Это было давно, но Анника все еще помнила то чувство. Когда они с Томом пошли к священнику, который должен был их обвенчать. Это казалось каким-то экзаменом. Как будто некие высшие силы должны одобрить их любовь.

Священником оказалась пожилая женщина сурового вида, принявшая их в маленьком кабинете пастората. Анника поначалу немного ее побаивалась. Она опасалась, что ответит неправильно на какой-нибудь вопрос, или случайно выругается, или скажет что-нибудь неподобающее, но во время разговора почувствовала себя свободнее. Женщина обращалась к ним мягким, почти нежным голосом. Она часто улыбалась, и ее лицо, на котором не было ни следа косметики, освещалось подлинным участием. Она расспрашивала Тома и Аннику, как они познакомились, какое у них сложилось первое впечатление друг о друге. Когда они поняли, что предназначены друг для друга. Почему хотят пожениться. Она спросила и о пока еще безымянном ребенке, которого Анника носила под сердцем. Когда они рассказывали священнику – а больше, может быть, даже друг другу – о своем счастье, у обоих в глазах стояли слезы.

Ответы Анники были тщательно сформулированы. Она долго продумывала их, прежде чем заговорить о своих чувствах. "Я даже представить себе не могла, что можно чувствовать такую сильную влюбленность в человека, – сказала она, – и вместе с тем так глубоко любить".

Она имела в виду Тома. В обоих случаях.

– Звонила твоя мама, – сказал Том, встав с дивана и зайдя на кухню.

– И?

– Она не сказала зачем, но обещала перезвонить на мобильный.

– Он у меня был выключен. Я посмотрю, может, она оставила сообщение на автоответчике.

Анника включила телефон и положила на кухонный стол в ожидании сигнала о новых сообщениях.

– А когда она звонила?

– Кажется, около девяти.

Анника посмотрела на часы – почти половина одиннадцатого. Она не собиралась перезванивать сегодня, поскольку не испытывала ни малейшего желания говорить с мамой. Скорее всего, та звонила, чтобы самодовольно рассказать какую-нибудь очередную ерунду о курсах, на которые она записалась и на которые "непременно надо пойти" Аннике. Время от времени она звонила, чтобы посоветовать что-то в этом духе. Как будто у Анники есть время ходить на курсы.

Анника чувствовала усталость и легкое опьянение. После работы она и еще несколько коллег решили пойти в ресторан. Точнее, в довольно паршивую пивную в центре. Тобиас, Гунилла, Иене, Пенни… "Счастливый час" со скидкой на пиво и горячие сэндвичи с ветчиной и сыром за сорок девять крон. Анника видела перед собой эту картину: вся их компания теснится вокруг столика из искусственного мрамора, на котором лежит небольшая бумажная скатерть, стоят свечи и солонка с перечницей.

Да-да, конечно, и Рикард тоже. Как же она могла забыть? Иенни и Тобиас, впрочем, вскоре передумали. А потом оказалось, что Йенсу необходимо срочно поехать домой. Гунилла? Она бы непременно пошла с ними, если бы только не заболела.

Это не было ложью. Так, всего лишь модификация правды. Она ведь ходила в пивную с коллегами, или с коллегой, какая разница. Просто в последний момент произошли небольшие изменения в составе компании. Может быть, кого-то они забыли пригласить. Все возможно, Анника уже точно не помнит.

Она зашла в ванную. Поднимаясь на лифте, она немного добавила блеска на губы. Сейчас он сверкал в ярком свете лампы над раковиной. Думают ли мужчины о таких вещах, или она слишком осторожничает? Анника оторвала кусочек туалетной бумаги и стерла макияж. Умылась чуть прохладной водой. Выдавила немного приторной детской зубной пасты на щетку. Надо не забыть купить завтра нормальную пасту. И тряпки для стола. Ту, что лежит сейчас на кухне, надо было бы выбросить уже недели две назад, на руках от нее остается затхлый запах, даже если сполоснуть их.

Анника нанесла на лицо приятно пахнущий крем, который обещал подарить красоту в три шага, и услышала, как на кухне запиликал ее телефон. Взяв еще немного крема, Анника намазала им шею. В ее возрасте пора уже думать и об этом.

Потом она вышла из ванной, чтобы узнать, что говорится в сообщении Вивеки.

Том по-прежнему был на кухне. Анника подошла к столу.

– Ты не видел мой…

Она повернулась к Тому и увидела, что он держит ее мобильный. Она протянула руку, чтобы взять его, но Том не шевельнулся.

– Тебе тут пришло сообщение, – сказал он.

– Да, я слышала.

Том по-прежнему не двигался, и Аннику это начало раздражать.

– Я могу взять мой телефон?

Она помахала рукой. Том медленно протянул ей аппарат.

– Извини, я прочитал, что тебе пишут, – медленно проговорил он.

– Ты прочитал адресованное мне сообщение? – Анника удивленно смотрела на мужа. О чем вообще речь?

– Да, – только и ответил он. – Какая наглость, не правда ли?

Том не улыбался. Анника посмотрела на экран, где высветился короткий текст: "Я уже скучаю. Целую!" У Анники внутри все похолодело.

– Черт побери, ты прочитал мое сообщение? – повторила она равнодушным голосом.

– Ты думаешь, проблема сейчас в этом? В том, что я прочитал твое сообщение?

Том смотрел на нее тоже равнодушно. Анника не знала, что ответить. Попытаться объяснить? Оправдаться?

– Полагаю, это от Рикарда, – с тем же пустым взглядом, устремленным в некую точку у Анники за спиной, тихо сказал Том.

– Это… Это…

Но Том не дал ей договорить. Отсутствие эмоций сменилось ледяным холодом.

– Не ври. Будь добра, окажи мне эту услугу.

Анника уставилась на телефон. Всего несколько слов на экране. Так и выглядит конец всему?

– Ты что-нибудь хочешь мне сказать? – спросил наконец Том после долгого молчания.

Анника попыталась выстроить мысли.

– Я не хотела, чтобы все произошло так… Я хотела, чтобы…

Она с мольбой смотрела на мужа и не могла закончить фразу.

– Я не могу сделать это за тебя, Анника. Я не могу бороться за нас обоих. Я пытался дать тебе время на то, чтобы ты разобралась в себе. Похоже, это не сработало.

– Я…

Но Том не дал ей вставить и слова. Что, впрочем, и к лучшему, Анника все равно не представляла себе, что ей говорить. В животе все сжалось. Во рту пересохло.

– Уходи. Я не вынесу, если ты останешься.

"Какие ужасные слова", – подумала Анника.

Как будто она читает их в книге.

– Уйти? – переспросила она.

– Даю тебе неделю, – продолжил Том. – Я не желаю знать, где ты и чем занимаешься. Просто исчезни. Разберись, что тебе нужно, и прими решение.

– Но я не могу исчезнуть. Я… дети…

– Я что-нибудь придумаю. Они обойдутся без тебя одну неделю. А я больше не выдержу. Уходи. Сейчас же!

В голосе Тома появилось отчаяние. Холод и сдержанность исчезли, челюсти были крепко сжаты. Анника попыталась приблизиться к нему, сделала шаг навстречу, протянула руку, которую Том резко оттолкнул.

– Не прикасайся ко мне! Уходи!

Анника отшатнулась. Попробовала собраться с мыслями. Куда ей идти? Что взять с собой? Она вышла из кухни и прошла в спальню. Взяла из гардероба спортивную сумку. Начала наугад вытаскивать из шкафа одежду. Зашла в ванную, взяла все еще влажную зубную щетку и крем, обещающий красоту в три шага. Какое-то время она стояла в замешательстве, пытаясь сообразить, что делает. Потом снова вышла на кухню.

– Мы можем поговорить?

– Нет! – тут же ответил Том. – У тебя есть неделя на раздумья, но сейчас уходи.

– Я должна попрощаться с детьми.

Анника поставила сумку и прошла в детскую. Аккуратно приоткрыла дверь. Там мирно светил маленький ночник. Она подошла к кроватке Микаэля, встала рядом на колени и долго смотрела на сына. Решительный подбородок, приоткрытый рот, длинные ресницы. Анника подняла с пола плюшевого медвежонка и положила в кровать рядом с малышом. Осторожно поцеловала Микаэля в лоб, поднялась и подошла к Андреа. Поправила одеяло. Девочка беспокойно заворочалась. Анника замерла, не дыша. Андреа успокоилась и снова задышала ровно, крепко прижав руки к телу. Волосы разметались по подушке.