Анника включила компьютер и начала разбирать конверты. Сплошная реклама, заключила она, выбросила разноцветные брошюры в корзину и принялась за электронную почту. Нажала дрожащей рукой на иконку с конвертом и почувствовала, как вспотела, хотя из открытого окна тянуло холодом.

Четырнадцать новых сообщений. Три от Рикарда. Одно от Бигге, отправлено утром. Анника решила начать с него. Бигге вежливо благодарила за вчерашний разговор, писала, что впервые за несколько недель смогла уснуть нормально, а не на двадцать минут. Она еще не знала, что предпримет, но решила поговорить с Челлем как можно скорее. Он имеет право знать, ведь это и его ребенок. "Когда я засыпала, у меня в ушах звучали твои слова. Что бы я ни решила, все будет хорошо. Надеюсь, ты права".

Анника быстро напечатала ответ:

Отправив письмо, она какое-то время просматривала пришедшие по электронной почте отчеты о продажах, приглашения на встречи, списки сотрудников, меню пиццерии и рассылку от старого школьного приятеля, в которой он призывал поддержать узников совести в Анголе. Все это Анника удалила, и на экране остались только три красных восклицательных знака – непрочитанные сообщения. Она стала читать их в хронологическом порядке. Первое было отправлено в понедельник, неделю назад.

Анника кликнула на следующий восклицательный знак. Письмо было отправлено в среду, в 10:32.

Последнее письмо он написал в 7:26 утра.

Когда у нее будет время? Разумеется, никогда! У нее была целая неделя на обдумывание того, что случилось. И того, что поставлено на карту. У нее есть Том. Не думает же Рикард, в самом деле, что она ради него бросит мужа? Она написала ответ.

Анника отправила сообщение и какое-то время ждала ответа. Тишина. Наверное, он сейчас в самолете или в автомобиле по дороге в Орхус. Она представила себе, как Рикард ведет машину: пиджак брошен на заднее сиденье, сам он откинулся назад на спинку кресла, рука держит руль, в колонках звучит музыка. Анника закрыла глаза, чувствуя, как у нее напрягается живот, твердеет грудь, как внизу живота разливается тепло. Что с ней? Почему она не может не думать о нем? Она попробовала представить себе за рулем Тома. Ощутить такое же напряжение. Но тщетно. Она чувствовала себя как наркоман в поисках дозы героина. Ее благие намерения и планы больше ничего не стоили. Единственный, о ком она в состоянии думать, – это Рикард. Она хотела оказаться рядом с ним, слышать его шепот, чувствовать себя интересной, красивой, сексуальной, желанной. Почему с Томом она не может почувствовать то же самое? Он ведь любит ее. Больше всех. Отчего же ей этого мало? Что значит тщеславное удовольствие по сравнению с подлинной любовью? Анника снова закрыла глаза. Всё, сказала она себе. Всё.

– Она уезжает в Токио. На год. Может, останется там и дольше.

Рикард отпил воды из стакана. Анника с удивлением посмотрела на него:

– В Токио?

– Ее направляет туда агентство. У "Ситизен арт" около года назад началось сотрудничество с одной японской рекламной компанией, и теперь они собираются прислать своего сотрудника в Швецию. Соответственно шведская сторона должна сделать то же.

Рикард вопросительно посмотрел на Аннику:

– А что? Ты что-то об этом слышала?

– Можно сказать и так. Но я понятия не имела, что туда поедет именно Мария. Как давно это стало известно?

Рикард вздохнул.

– С того момента, как ее взяли на работу. Насколько я знаю, это было одним из ее требований, когда она туда устраивалась.

– Так ты уже давно знал об этом?

– Нет. В том-то и проблема. Или одна из проблем, пожалуй, так будет точнее. Она мне ничего не говорила. Я узнал от нее об этом всего несколько недель назад.

– Как же так?

– Хороший вопрос. Она сказала, что не сомневалась – по этому поводу будет "уйма нытья". – Рикард изобразил пальцами кавычки.

Вид у него был расстроенный.

– И вы с ней ничего не обсудили?

– Там нечего было обсуждать. Она уже дала согласие.

Анника не знала, что сказать. Она совершенно не понимала, как можно принимать такие решения одной. Немыслимо. Наконец она спросила:

– А ты с ней не поедешь?

Рикард сухо усмехнулся:

– И чем бы я занимался в Токио?

И правда, мысленно согласилась Анника.

– Кстати, а откуда ты об этом знаешь? – поинтересовался Рикард. – Насколько я понял, это держалось в большом секрете.

– Да так, Бигге как-то упоминала…

Рикард кивнул и какое-то время не произносил ни слова.

– Мы с Марией поссорились из-за этого. Я сказал, что она не имела права так поступить, она сказала, что имела. – Он пожал плечами. – В общем, она переехала к своей сестре. Говорит, нам надо все обдумать.

– Что это значит?

– Что она дала мне время принять ее решение.

– А если ты с ним не согласишься?

– То она все равно уедет.

– Небогатый выбор.

– Ну да. Но как бы то ни было, у меня есть возможность поразмыслить над всем этим.

– И к чему ты склоняешься? – спросила Анника и про себя отметила, что сидеть с Рикардом и обсуждать его личную жизнь кажется на диво естественным. Как будто это не имеет к ним обоим никакого отношения. Словно их разговор вертится вокруг цен на жилье или проблем с парковкой в центре города.

– Может, оно и к лучшему. В смысле что мы расстаемся. Мы очень давно вместе. Наверное, даже слишком давно. И наши отношения никак не развиваются, так что не исключено, что нам нужно что-то в этом духе. Я имею в виду, какая-то пауза.

– Но если она уедет… – неуверенно произнесла Анника, но осеклась и вопросительно посмотрела на Рикарда.

– Не "если", а "когда", – поправил он. – Во вторник. Все решено окончательно и бесповоротно. Уже есть приказ о командировке. Фактически же об этом было известно уже больше месяца назад.

Рикард пристально посмотрел на Аннику и после паузы добавил:

– Я хотел, чтобы ты это знала.

– Да что с тобой происходит-то? Ты в последнее время постоянно чем-то недовольна!

Том был зол. Настолько, что даже не обращал внимания на то, что их слышат Андреа и Микаэль. Обычно они старались не ссориться при детях, да и не сказать, что у них вообще часто случались конфликты.

– Я что-нибудь не то сделал? – Том еще немного повысил голос.

Андреа убежала из кухни в детскую и захлопнула за собой дверь. Микаэль остался стоять между родителями и беспокойно смотрел на них.

– Папа, почему ты злишься?