Они превратились в постельных партнеров; обмениваясь несколькими словами, занимались любовью без страсти, хотя Хелен научилась ее имитировать. Как-то вечером, вернувшись домой, он увидел жену, удрученно сидевшую на кровати. У ног ее стояли чемоданы. Он понял, что она сейчас скажет. Хелен тихо заплакала.

— Дэн, мне опостылела наша жизнь. Я так больше не могу. Ухожу, чтобы не сойти с ума.

Он открыл было рот, чтобы попытаться уговорить ее, но Хелен прижала палец к его губам.

— Прошу тебя, не надо. Я решилась.

Взяв его лицо в ладони, нежно поцеловала в щеку.

— Я хочу, чтобы ты знал: я ни разу тебе не изменила.

Его глаза наполнились слезами.

— Я тоже не изменял тебе.

Слезы капали с ее ресниц.

— Я знаю.

Эта картина стояла перед его мысленным взором так отчетливо, как будто все произошло вчера, но боль уже притупилась. Он налил себе еще, положил фотографию обратно в ящик и плотно задвинул его.

— Лейтенант, вам звонят по второму! — крикнул один из детективов из соседней комнаты.

Мэлоун увидел мигающую кнопку, допил виски и снял трубку.

— Говорит капитан Мэдвик из Главного следственного управления, — сообщил приятный голос.

— Чему обязан, капитан?

— Меня попросил позвонить наш шеф. Он хочет знать, нет ли чего-нибудь необычного в деле Айзингер.

Мэлоун встал. Почему шеф следственного управления заинтересовался в общем-то заурядным делом, которое, скорее всего, так и не будет расследовано?

— Пока ничего, — ответил он. Прижав трубку к плечу, достал папку с делом. — Вас интересуют улики или что-нибудь на месте преступления? Как ваше имя, повторите, пожалуйста…

— М-Э-Д-В-И-К, — раздраженно произнес тот по буквам.

— Из Главного следственного управления?

— Разумеется, лейтенант.

— Вы звоните с работы?

— Конечно.

— Я сейчас вам перезвоню, — и Мэлоун повесил трубку.

Взял телефонный справочник, снял трубку и набрал номер.

— Главное следственное управление.

— Попросите к телефону капитана Мэдвика.

— У нас нет никакого капитана Мэдвика, приятель.

— Говорит Уолтер Феррел из «Нью-Йорк таймс», — соврал Мэлоун, — Ищу капитана Мэдвика, он работает у вас. Пишу статью об убийстве Розенберга. Он занимался этим делом.

— По-моему, человека с таким именем у нас в управлении нет. Подождите, я проверю по спискам… Сотрудник по имени Мэдвик у нас не работает, — сообщил дежурный офицер чуть погодя.

Мэлоун поблагодарил, повесил трубку и набрал номер оперативного управления. Не называя себя, попросил дежурного сержанта разыскать капитана Мэдвика. Такого сотрудника в списках этого управления тоже не оказалось.

— Может быть, он в отставке? — спросил сержант.

— Скорее всего, — согласился Мэлоун.

Он сидел за столом, лениво помахивая папкой с делом Айзингер, и размышлял. Звонивший, без сомнения, служил в полиции. Он говорил как полицейский. Мэлоун открыл дело и еще раз просмотрел список вещей, найденных в квартире убитой. Улики или необычные предметы — вот что интересовало лжекапитана Мэдвика. Мэлоун проверил пакеты: чековая книжка, связка ключей, записная книжка, тридцать два доллара шестьдесят семь центов, косметичка, маникюрный набор, пилка для ногтей и губная помада. В отдельном пакете — пара наручников и погнутый стальной прут для штор.

Дверь квартиры Сары Айзингер была опечатана официальной печатью с цитатой из статьи закона, воспрещающей вход посторонним. Вынув полицейское удостоверение, Мэлоун перерезал острым краем печать, достал из пакета связку ключей, подобрал подходящий; при этом заметил в пакете позолоченный ключ и подумал, что надо бы узнать, от какого он замка. Управляющий починил дверной косяк. Три замочные скважины были прикрыты стальными пластинами. Распахнув дверь, Мэлоун вошел в квартиру.

Его почему-то поразил царивший там погром. Как будто могло быть по-другому. Навести порядок было некому. Кондиционер еще шумел. Пудра, с помощью которой искали отпечатки пальцев, покрывала стены и мебель, в пол и ковер втоптаны сигаретные окурки. Мэлоун и сам точно не знал, что он ищет, но что-то явно не давало покоя кому-то из управления. Он решил начать с ванной комнаты с ее покрытой жуткой бурой коркой ванной. Открыл шкафчик с лосьонами и кремами. Он совал палец в баночки с кремами, лосьоны сливал в раковину, тщательно пропуская сквозь пальцы. Ничего не обнаружив, вышел в коридор рядом с ванной. Обыскал стенные шкафы, опустился на колени, провел рукой под нижними полками.

Сорок минут спустя Мэлоун стоял перед холодильником, обследуя морозильную камеру. Он вспомнил старый телевизионный фильм Хичкока, в котором жена забила мужа насмерть мороженой бараньей ногой. В холодильнике не оказалось ничего, кроме полупустой банки кофе и пачки масла. Следующим объектом обыска были кухонные шкафы и тумбочка под мойкой. Мэлоун стоял, прислонившись к стене, вспоминая, не упустил ли чего. Взглянув на крошечную плиту, увидел на дальней конфорке кофейник из пирекса. Снова обвел глазами квартиру. Может быть, он увидел то, что искал, но не придал этому значения? А какой замок открывает позолоченный ключ? Занятый этими мыслями, он рассеянно поднял прозрачный кофейник и начал рассматривать его. Вокруг широкой части шел металлический ободок, концы которого скреплялись болтиком, прижимающим ободок к кофейнику. Болтик был завинчен не до конца и плохо держал обод. Мэлоун попытался ногтем прижать его, и тут увидел полоску шестнадцатимиллиметровой пленки длиной около трех дюймов. Она была вставлена между ручкой и боком кофейника, спрятана под металлическим ободком. Должно быть, Сара Айзингер отвинтила болтик ножом, засунула полоску, попыталась завинтить снова, но убийца, или убийцы, помешал ей это сделать.

Поместив пленку под лампу, он попытался рассмотреть изображение, но тщетно. Насчитал шестнадцать кадров. Потом положил пленку в нагрудный карман и пошел выключить кондиционер.

Наутро, часов в девять, Мэлоун вошел в дежурку своей бригады. О'Шонесси по телефону клялся в верности Пене. Хайнеман полагал, что Пэт обожает ходить по лезвию бритвы с пузырьком нитроглицерина, воткнутым в задницу.

Детектив Бо Дэвис, выходец с Юга, жил в Ист-Мэдоу, на Лонг-Айленде, с женой и двумя детьми. Он любил свою семью, работу, дом, похожий на ранчо, даже обнесенный изгородью для защиты от никогда не виданных здесь циклонов. Спал он с любовницами гораздо чаще, чем с женой. Его кредо: не попадайся на крючок. За шестнадцать лет непрерывных измен у него не было ни единого скандала.

Дэвис сидел на вращающемся стуле, положив ноги на стол и любуясь своими новыми ковбойскими сапожками. На нем был белый спортивный пиджак в широкую синюю полоску, белые вельветовые брюки, расклешенные книзу, синяя рубашка с белым галстуком, на котором красовалась золотая булавка, в центре ее был изображен маленький полицейский жетон.

— Готовишься ко Дню всех святых? — поинтересовался Мэлоун, проходя мимо Дэвиса к себе в кабинет.

— У меня свидание с девицей. На ее собственной постели. Она весьма разнообразна в любви. — И Дэвис, наклонившись, стряхнул невидимую пылинку с новых сапожек.

Мэлоун пригласил всех к себе в кабинет.

Если человека убивают так зверски, как убили Айзингер, не может быть и речи о том, чтобы сунуть дело в старую папку и раз в год пополнять ее «пятерками» с обычной надписью: «Новых данных нет».

— Что у нас по делу Айзингер? — спросил Мэлоун, мимоходом взглянув на перечень ночных происшествий и с чувством облегчения убеждаясь, что ничего серьезного не случилось. Это давало возможность вплотную заняться делом Айзингер.

Первым докладывал Гас Хайнеман. Просмотрев записную книжку убитой, он разыскал адрес ее родителей в Нью-Джерси. В соответствии с принятыми правилами он послал в полицейское управление Нью-Браунсвика телекс с просьбой уведомить о смерти Айзингер ближайших родственников. Больше в записной книжке не было ничего интересного, за исключением двух номеров, возле которых вместо имен стояли цифровые коды: 703 и 212. В телефонной компании таких номеров не знали, и Хайнеман послал запрос в диспетчерскую патрульной службы, где, по слухам, знали больше телефонов, чем в любом другом месте.