Замбрано, взглянув на часы, поторопил Мэлоуна:

— Надо идти. У нас встреча на Лонг-Айлендской автостраде. Мэлоун вернулся к окошку. Сестра склонилась над топчаном, поправляя трубки. Ее форменное платье задралось, обнажая длинные ноги и красивые бедра. Зад был тяжеловат. Пэт оценил бы ее на восьмерку.

Они неслись по Лонг-Айлендской автостраде на восток. В полицейской машине без опознавательных знаков. Молодые деревца выстроились вдоль дороги, трава блестела от росы. Полная луна медленно плыла по звездному небу.

Светящийся зеленый знак впереди гласил: «Дуглас-парквей». Через пять минут они миновали еще один указатель: «Округ Нассау». Окрестности изменились. Массивные строения Куинса исчезли, погасли огни большого города. Опустилась зловещая темная ночь. Они проехали перекресток Шелтер-Рок-роуд. За квадратным щитом рекламы на перекрестке прятался черный автомобиль. Джозеф Станислав и Эдвин Брэмсон ускользнули от преследовавших их людей Харригана, сделав запрещенный разворот посреди моста Куинсборо. Сейчас, сидя в черном лимузине, они разглядывали каждый проезжающий мимо автомобиль с помощью прибора ночного видения. Машину и Мэлоуна они видели у комплекса ОСН и сейчас узнали бы.

Мэлоун огляделся.

— Совсем ни к чему было вам тащиться со мной.

— Обожаю играть в полицейских. Моя служба подходит к концу, хочется немного встряхнуться перед выходом в отставку.

— Когда подаете бумаги?

— Осталось еще три года.

— У вас масса друзей на Службе. Они вас не оставят.

Замбрано громко расхохотался и наклонился к Мэлоуну:

— Пока ты работаешь, то для всех желанный гость, как только уйдешь, никому не будешь нужен. Помни это.

Мэлоун недоверчиво ответил:

— Я слышал это от многих.

Замбрано рубанул рукой воздух, будто каратист.

— Когда придет твое время, уходи и не оглядывайся назад. Раз и навсегда.

— Какие планы на будущее?

— Скорее всего, осяду во Флориде, как большинство наших. Буду травить байки о Службе, брать уроки ча-ча в штанах «бермуды».

— С вашими знаниями и опытом? Вас тотчас приберут к рукам предприниматели.

Они не заметили, как черный автомобиль, выкатившись из-за поворота, пристроился сзади. Станислав передал по радии описание машины и ее пассажиров. За рулем сидел Эдвин Брэмсон.

— Кто-то едет с ним.

— Ему не повезло, — заметил Станислав. — На следующем повороте развернись и возвращайся в город.

На Уиллис-авеню, у перекрестка, стоял восемнадцатиколесный тягач-трейлер с включенным двигателем, из выхлопной трубы валил густой черный дым. Два приземистых крепыша сидели в кабине. Они получили сигнал от Станислава и теперь в молчании наблюдали за дорогой. Ждали.

Подняв подголовник, Замбрано откинулся назад.

— Вообще-то я даже рад, что скоро уйду. Служба наша катится под откос.

— Почему?

— Ты видел этого полицейского в больнице? Рубашка расстегнута, на шее цепь и в довершение всего проклятая серьга в ухе! Уму непостижимо: нью-йоркский полицейский с серьгой! Еще немного — и они начнут румяниться и подводить глаза.

Мэлоун улыбнулся.

— Времена меняются. Полицейские уже не соблюдают субординацию.

— Да брось ты, Дэн! Серьги! Что, черт возьми, случилось с дисциплиной?

— Она осталась. Просто меньше стало формальностей.

— Дерьмо все это. Ты слышал, что стряслось в Сто двенадцатом?

— Нет.

Замбрано выпрямился и повернулся к Мэлоуну.

— Ночное дежурство с воскресенья на понедельник. Сержант не может связаться с патрульными в секторе «Ида-Мэри». Они не отвечают на его «85». Сержант принимается искать. Патрульная машина подвозит его к многоэтажному гаражу на бульваре Куинс. Здание выстроено в форме улья со спиральным пандусом. Под самой крышей тусклый свет. Сержант едет, и, как ты думаешь, что он там находит? Патрульную Дебору Моуден в одной рубашке, с задранными на руль ногами. И кто ее партнер? Патрульный Фрэнк Уотсон.

Мэлоун широко улыбнулся.

— И чем они занимались, инспектор?

— Тем самым. На дежурстве! В полицейском автомобиле! И знаешь, что эта нахалка сказала сержанту?

— Что у них обеденный перерыв. — Мэлоун рассмеялся.

— Верно. Ты откуда знаешь?

— Потому, что я ответил бы так же.

Пока они болтали, тягач, который уже ехал сзади, начал приближаться и пошел на обгон. Поравнявшись с ними, водитель трейлера резко вывернул руль и со всего маху врезался в полицейскую машину со стороны пассажира. Ее развернуло, бросив на разделительный бордюр.

— Берегись! — с опозданием крикнул Замбрано.

Мэлоун бешено крутил руль. После столкновения машину отбросило от бордюра, дверца и крыло прогнулись. Мэлоун все-таки справился с управлением. Грузовик продолжал преследование, пытаясь ударить бампером сзади.

Открыв окно со своей стороны, Замбрано высунул наружу руку с револьвером, прицелился в приближающееся чудовище и выстрелил шесть раз подряд. Тягач чуть отстал. Замбрано перезарядил револьвер. Мэлоун уворачивался от преследователя. Грузовик опять навис над ними — гигантское хищное чудовище. Мэлоун резко повернул вправо, но на этот раз уйти не удалось. Громадина врезалась в них — два задних колеса легковушки оторвались и покатились по дороге… Она беспомощно осела, со скрежетом скользя днищем и высекая искры, потом врезалась в ограждение.

— Выбираемся! — крикнул Замбрано.

Дверца со стороны водителя была смята, стекло хоть и треснуло, но не вывалилось, и Мэлоун, выбив лобовое стекло, стал вылезать на капот. Замбрано ногами вышиб дверцу, выбросился на асфальт и, сразу вскочив, успел повернуться лицом к грузовику. Оглянувшись, он увидел Мэлоуна, который на четвереньках сползал с машины. Приняв оборонительную стойку, Замбрано вытянул руку с револьвером и выстрелил, целясь в водителя грузовика. В этот миг Николас Замбрано не думал о таких вещах, как жизнь и смерть. Он слышал голос своего отца: «Николас, проживи жизнь честно. Помни, мы итальянцы, честь и гордость для нас — все».

Мэлоун был уже на земле, когда тяжеловоз ударил Замбрано, и тело, взлетев, исчезло во мраке. Грузовик смял машину, Мэлоуна отбросило в сторону.

Тягач отъехал задним ходом от искореженной машины и остановился. Хотя транспорта в этот час почти не было, и слева, и справа уже начали останавливаться машины, из которых выглядывали перепуганные люди, не спешившие бросаться на помощь.

Левая дверца грузовика распахнулась, и Ахмад Хамед, человек, звонивший Мэлоуну в присутствии Станислава, спрыгнул на землю. Поглядев на раздавленное тело инспектора Замбрано, он улыбнулся. Они выполнили задание. Ахмед выхватил висевший на поясе пистолет «хеклер-и-кох» и побежал к разделительному бордюру. Тут он увидел распростертое неподвижное тело Мэлоуна. Правая рука подвернута, левая вытянута вдоль тела, пальцы растопырены. Вокруг головы — лужа крови.

Засунув пистолет за пояс, Ахмад Хамед полез через бордюр.

Он знал, что Станислав спросит, удостоверился ли он в смерти Мэлоуна, и не хотел вызвать его гнев.

Правая нога Ахмада Хамеда едва успела коснуться земли с противоположной стороны разделителя, когда Мэлоун резко выпрямился и наставил на него табельный револьвер 38-го калибра. Почти в упор он три раза выстрелил в замершего от неожиданности человека. И Ахмад Хамед понял, что сейчас умрет. Он изумленно посмотрел на расплывающееся ярко-красное пятно и задрал рубаху непослушными пальцами. Увидел три кровавые раны на животе и медленно, как бы неохотно опустился на колени.

Мэлоун осторожно приблизился к нему, замахнулся ногой и ударом в лицо отправил Ахмада в вечность.

Последующих событий Мэлоун почти не помнил. Он был в полуобморочном состоянии, но все же смог, привалившись к барьеру, послать несколько пуль вслед удалявшемуся грузовику. Мэлоун помнил, как теплая густая жидкость пропитывала брюки, а он сидел, не чувствуя немеющих ног, и держал на руках тело Николаса Замбрано. От запаха горячего металла и крови его тошнило. Он не слышал воя сирен и не видел приближавшихся мигалок. Кровь смешивалась со слезами, и он глотал их, чувствуя горечь невосполнимой утраты.