Войдя в комнату бригады, Мэлоун увидел в углу говорившего по телефону О'Шонесси, который безуспешно пытался утихомирить разгневанную Пену. По другому телефону Бо Дэвис разговаривал с Джанет Фокс. Ему начинало нравиться быть ее «85».

Сержант Харриган чистил ногти, временами прихлебывая пиво. Мэлоун только что написал имя «Андерман» на доске, на свободном месте под словом «Интермедия». Брэмсон, Станислав и Келли тоже значились на доске.

Рядом с именем Станислава Мэлоун поставил звездочку и в скобках написал: «спираль». Доску больше не выносили в комнату бригады. Мэлоун приказал перенести ее в свой кабинет, поставить рядом со шкафом, прикрыв пыльной простыней от чужих глаз. Никто не должен был ее видеть, кроме детективов бригады.

Мэлоун отступил от доски, постукивая по зубам кусочком мела и перечитывая написанное. Подошел и вывел рядом с именами трех полицейских сокращение «ОСН». Потом повернулся к Харригану:

— Проводку установили?

Харриган устало потер щеку.

— В Восточной судоходной компании кабели подземные, а распределительные щиты — в конторе, и это можно сделать только с помощью дорогого лазерного оборудования. — Он почесал ногу. — У нас нет таких штук.

— Как с Брэкстонами?

— Там все просто. Единственная сложность: они не говорят по телефону. А если и приходится, то исключительно о деле. Но есть одна тонкость. — Он снова почесался. — Телефонная будка на углу. Несколько раз Брэкстон бегал туда звонить. Думает, что умнее всех. В будке я подключил провод.

— Сосредоточь внимание на Станиславе.

Харриган кивнул, пожевал губами.

— Людей не хватает. Придется снять откуда-нибудь.

— Что дала слежка за арабами?

— Ничего. Два дурака. Марку и Язиджи ходят в школу, шляются с приятелями по Атлантик-авеню. За их невинность можно поручиться.

— Сними наблюдение с арабов и прикрепи людей к Станиславу.

О'Шонесси бросил трубку так, что она слетела с аппарата.

— Вот дрянь!

— Что случилось?

— Эта баба меня с ума сведет!

Харриган поднял палец и покрутил им как штопором.

— В аду нет места гневу, мой милый!

Пятым питейным заведением был бар для одиноких — «У Брэдли» на Лафайет-авеню.

В начале седьмого вечера бар начинал наполняться. Раз в неделю, около пяти вечера, накрывался стол с холодными и горячими закусками. Появлялись манхэттенские бедняки, они заходили поесть и пообщаться.

Мэлоун сидел в конце длинной стойки, вертел в пальцах стакан, почти не обращая внимания на окружающих. Хайнеман отправился в Куинс, в «Асторию», играть в карты. Дэвис, Штерн и Джонсон сидели в баре неподалеку от Мэлоуна. Они забавлялись, наблюдая за пожилым господином с крашеными волосами, увешанным золотыми цепочками и браслетами, который пытался заигрывать с любым, кто оказывался рядом. Начинающие мошенники и застенчивые одиночки пытались завязать беседу. Пришедшие в поисках «правильного мужчины» одинокие женщины напускали на себя независимый вид, что делало их еще более жалкими.

Мэлоун отпил глоток. Он был озадачен. Неужели у нее была связь со Станиславом? Он вспомнил фильм «Лаура». Детектив, вызывая в памяти портрет Лауры, влюбился в убитую женщину. Теперь Мэлоун злился на Айзингер, которая спала со Станиславом. Не могла найти получше. Он посмотрел на входную дверь. Его приятель должен прийти с минуты на минуту.

Джейк Штерн попытался начать разговор.

— Женщина — как автобус. Если вы пропустили один, надо просто дождаться следующего, и он обязательно придет.

«Эрика Соммерс — не автобус», — подумал Мэлоун, протягивая стакан бармену.

В дальнем конце стойки сидела женщина. Это была крупная брюнетка с широкими плечами и красивым лицом. Детективы видели, как она только что отшила малого в визитке, похожего на адвоката. Потягивая виски со льдом, О'Шонесси с восхищением наблюдал, как брюнетка отразила приставание еще одного соискателя.

— Может быть, это замена Пене, — пояснил О'Шонесси.

Джейк Штерн нахмурился.

— Я по ней уже с ума схожу. Видел, какая грудь? Она великолепна.

Старлинг Джонсон подвинул свой стакан.

— Попробуй, друг. По-моему, эта дама только и умеет, что говорить «нет».

Штерн пил, наблюдая за дамой. Потом с грохотом поставил стакан.

— Почему бы нет?

Она почувствовала, что к ней проталкивается еще один придурок. Внезапно он оказался рядом и помахал бармену, заказывая выпивку. У него было лицо драчуна: квадратная челюсть и сломанный нос. Пухлые губы, обширная лысина. Но очень приятная улыбка.

— Теперь мне все ясно. — Он щелкнул пальцами.

— Что именно? — осведомилась брюнетка с ледяной улыбкой.

— Вспомнил, где я вас видел. Мы вместе служили на флоте. Подлодки. Помните?

— На флоте? — Ее изумление сменилось широкой улыбкой, обнажившей ровные белые зубы. — Хорошее начало.

— Старался вовсю. — Он держался подальше, стараясь не прикасаться к ней, чтобы окончательно завоевать доверие.

Оба рассмеялись.

Она отпила «Кровавой Мэри».

— Вы женаты?

— Да. Но у меня не все ладно.

Она понимающе улыбнулась.

— А у кого ладно? Вы любите кошек?

— О! Да я их просто обожаю! Восхитительные животные!

— У меня три.

«Наверное, твоя квартира провоняла кошачьей мочой», — подумал он, делая знак бармену.

Она опустила глаза.

— Меня зовут Элен Мак-Глейд.

Он увидел, как у нее покраснела мочка уха, и придвинулся ближе.

— Джейк Штерн.

Джек Файн был звездой местного значения благодаря своим статьям в «Дейли ньюс» три раза в неделю и нескольким рекламным роликам, прославляющим пиво на телевидении. Тоненький человечек с вечно недовольным лицом, длинными волосами и неизменным галстуком-бабочкой. Его пьянство стало притчей во языцех, дикие вечеринки — предметом зависти, его остроты считались непревзойденными. Нередко его можно было увидеть на Третьей авеню поливающим фонарный столб в предрассветные часы.

Мэлоун увидел Файна в дверях и помахал ему. Газетчик кивнул и начал проталкиваться сквозь толпу, что-то недовольно ворча в ответ на приветствия и вяло пожимая протянутые руки.

— Привет, привет. Рад видеть, как дела…

Мэлоун держал наготове неразбавленный мартини. Файн опрокинул мартини залпом, Мэлоун тут же протянул другой, заготовленный заранее.

— Получил твое послание. В чем дело? — спросил Файн.

Мэлоун наклонился к нему и доверительно зашептал:

— Мне надо, чтобы ты поместил кое-что в своей следующей статье. А именно: «Из надежного источника стало известно, что одно из правительственных агентств вместе с высокопоставленными чинами из полицейского управления пытаются замять дело об уголовном преступлении».

Файн придвинулся ближе.

— Ты что, схватил солнечный удар или еще что-нибудь? Я не могу поместить такой материал в обход редактора. Он захочет узнать источник, и я как миленький должен буду его назвать.

Мэлоун, подняв стакан на уровень глаз, рассматривал сквозь стекло искаженное лицо репортера.

— Этот источник — я.

Файн сердито поглядел на него.

— Я не могу держать это в тайне.

— Только для тебя и твоего редактора.

Репортер привалился спиной к стойке, скрестив на груди руки и задумался. Подошел бармен. Тони, «известный игрок», угощает их. Бармен поставил перед ними выпивку и кивнул в сторону Тони. Они подняли стаканы, приветствуя «известного игрока», тот вяло кивнул в ответ.

Мэлоун заметил, что Штерн и брюнетка исчезли.

Файн сказал:

— Должно быть, это очень серьезное дело, раз ты кладешь голову под топор. Может быть, расскажешь мне?

— Я потом тебе расскажу. Сделай, как говорю, и гарантирую тебе исключительное право на материал. Можешь потом получить Пулитцеровскую премию.

Файн чмокнул губами, выудил оливку из стакана и сунул в рот.

— Я тебе рассказывал про одну крошку, которую встретил у Макбейна? Она оказалась самой потрясающей миньетчицей по эту сторону Миссисипи.