— Я больше не могу спокойно слушать этот треп. — О'Шонесси сидел в фургоне, прижав к уху наушник.

После второго бокала Айрис Ли предложила продолжить веселье на втором этаже.

Детективы с радостью согласились.

— Она им не доверяет, — предположил Хайнеман.

— Она сомневается, — возразил Мэлоун. — Сейчас они отведут ребят наверх и начнут игру, чтобы посмотреть, пойдут ли они до конца. Бытует мнение, что наш брат полицейский на это не идет.

— Они не на тех напали. — Дэвис ухмыльнулся.

— А если она найдет микрофон на Старлинге?

— Тогда мы ворвемся, как кавалерия, спасающая колонистов.

Урсула и Джонсон расположились на козетке с соломенной спинкой, прекрасно вписывавшейся в интерьер гостиной второго этажа, обставленной в стиле барокко. Они сидели уже почти час. Девушкам пора было приниматься за работу. Айрис Ли взглянула на Урсулу и едва заметно кивнула. Та поняла намек и скользнула на пол к ногам Джонсона. Айрис Ли и Штерн слились в долгом поцелуе, потом она опустилась перед ним на колени.

— Тебе нравится, когда на тебя смотрят? — спросила она.

Теперь из динамика в фургоне не доносилось ни звука. Детективы сбились в кучку, вытянув шеи и внимательно глядя на черный круг в центре прибора.

— Не надо было им этого делать. — Мэлоун с досадой покачал головой.

— Лу, по-моему, они уже это делают, — отозвался Хайнеман.

Поначалу тихие, едва слышные звуки, доносившиеся из динамика, не оставляли в этом сомнения. Детективы напряглись, вытянулись как на параде и обратились в слух.

— Черт! Не могу в это поверить! Выключи проклятый магнитофон! — крикнул Мэлоун О'Шонесси.

— Можно мне завтра туда пойти? — рассмеявшись, О'Шонесси щелкнул клавишей записи.

Гас Хайнеман прислонился к стене и, уронив голову на руки, давился от смеха.

Звуки достигли крещендо, затем последовал долгий вздох.

— Лу, мне кажется, наши кавалеристы добрались до конца, — сказал Хайнеман, вытирая глаза платком.

Айрис Ли настояла на том, чтобы заказать для гостей ужин. Подали мартини в «замороженных» бокалах. После второго тоста официант вкатил сервировочный столик с тарелками. Айрис Ли велела ему накрыть стол в углу комнаты.

После ужина подали сыр, фрукты. Официант поставил на стол бутылку «курвуазье» и серебряную коробку с сигарами.

Расстегнув рубашки, детективы развалились в креслах, посасывая громадные коричневые сигары и наслаждаясь не только их качеством, но и запретностью плода, поскольку сигары были кубинские.

— Да, это тебе не армейская столовка! — сказал Джонсон, выпуская клуб дыма.

— Вы, леди, знаете, как ублажить солдат. — Штерн поднес сигару к носу, вдыхая букет.

В фургоне раздался дружный стон. — Сволочи бесстыжие!

Айрис Ли свернулась клубочком у ног детектива Джонсона, положила голову ему на колени и обвила руками его ноги.

— Что еще для вас сделать?

— Спасибо, все было чудесно. — Джонсон погладил ее по волосам.

— Такой опытный солдат наверняка выполняет в Форт-Тоттен ответственную работу, — проворковала она, лаская кончиками пальцев его бедро.

— Какого дьявола тебя это заинтересовало?

— Я плачу налоги и хочу знать, надежно ли меня защищают.

— Не волнуйся, — сказал Штерн, — ты упала бы в обморок, увидев, какое у нас там оружие.

Джонсон бросил на Штерна предостерегающий взгляд и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг наверху послышался пронзительный крик.

— Что там происходит? — Штерн вскочил, подняв глаза к потолку.

— Успокойся, это турок. Ему так нравится — чем громче кричит девушка, тем больше он ей платит.

— Нам начинает нравиться членство в вашем клубе. — Джонсон запустил руку под шелковую блузку Айрис Ли.

Опять крик! Немного тише и глуше.

— Такое впечатление, будто турок наигрался. — Штерн опять посмотрел вверх.

Айрис Ли расстегнула лифчик и обнажила грудь, казавшуюся непропорционально большой по сравнению с худощавым телом. Джонсон ущипнул ее.

На этот раз сомнений не оставалось. Ужасный, леденящий кровь крик, умоляющий о пощаде.

Детективы вскочили и бросились к двери.

— Бросьте, парни. Ничего там не происходит. — Айрис Ли, снова застегнув лифчик, поспешила за ними.

Не слушая ее, детективы вышли и оглядели пустой коридор. Еще крик, и они решились. Крадучись пошли на звук вдоль стены и наткнулись на темную лестницу, скрытую пыльными выцветшими занавесками. Штерн раздвинул их и одним прыжком очутился на лестнице. Джонсон последовал за ним.

Лестница тонула во мраке. Стоя на нижних ступенях, полицейские настороженно прислушивались и смотрели вверх, на тонкий луч света. Потом стали осторожно подниматься и почти дошли до верхней ступеньки, как вдруг перед ними возникла темная фигура.

— Это частное владение, — угрожающе произнес негромкий голос.

Джонсон, отделившись от стены и балансируя, поставил ногу на следующую ступень.

— Мы члены клуба, — сказал он.

Из темноты вынырнула рука, сжимавшая стальной прут. Джонсон пригнулся, ушел от мощного свинга, потом выпрямился, обрушил левую руку на локоть противника, а правой ударил его по запястью. Он взял руку незнакомца на излом, и локоть хрустнул. Резко повернувшись, Джонсон спустил орущего противника с лестницы. Тот докатился до самого низа, сорвал своим телом занавески и застонал от боли.

Джонсон и Штерн рванулись вперед, вбежали в холл третьего этажа и пригнулись, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. В конце холла из-под двери просачивалась тонкая полоска света. Оттуда снова послышались жуткие звуки, и детективы бегом ринулись к двери. Джонсон на ходу прокричал в миниатюрный микрофон, спрятанный под мышкой:

— Оставайтесь на месте. Мы справимся сами.

— Что будем делать? — спросил О'Шонесси.

— Подождем и послушаем, — ответил Мэлоун.

— Они времени зря не теряют.

— А если сами не справятся?

— Тогда будем действовать как эти гребаные истребители гангстеров в детской игре!

Штерн ударил в дверь ногой чуть выше дверной ручки. Дверь с треском распахнулась. Полицейские ворвались внутрь, пригнувшись, дабы не быть отличными мишенями.

Окна в помещении были закрыты ставнями, свет с улицы проникал сквозь щели. В огромной комнате стояла кровать с причудливым орнаментом на четырех толстых ножках и тяжелое деревянное кресло.

К креслу была привязана полуобнаженная женщина, над которой склонились двое смуглых мужчин. Женщина была в полубессознательном состоянии. Распухшее окровавленное тело, грудь испещрена багровыми точечками. Возле кресла валялось множество горелых спичек. Истязатели повернулись к вломившимся в комнату полицейским, один из них метнулся навстречу, выхватив из заднего кармана дубинку. Штерн перехватил его руку и ударил коленом в пах, а рукояткой пистолета — по голове. Смуглый рухнул на пол, из раны на лбу хлынула кровь.

— Ну все, Абдулла, представление окончено, — прорычал Джонсон. — Встань к стене, пока я не прострелил тебе вторую дырку в заднице.

Он поднял револьвер, приняв боевую стойку, и прицелился в лицо второго мужчины.

Андреа Сент-Джеймс попыталась встать, но повалилась на пол вместе с креслом.

— Помогите мне, — взмолилась она.

Отступив на шаг, Штерн держал обоих мужчин под прицелом. Джонсон снял мундир, подошел к лежащей Андреа, опустился на колени, развязал ее и осторожно укрыл.

— Пошли отсюда, — сказал он. — Мы упрячем этих ублюдков за решетку на пару лет.

Андреа Сент-Джеймс схватила его за руку.

— Не надо полиции, умоляю вас. — Слезы катились по ее распухшим щекам. — Только выведите меня отсюда!

— Но… — заспорил было Джонсон.

— Не надо арестов, пожалуйста…

Джонсон взглянул на Штерна, тот пожал плечами.