Тот достал дело Айзингер из корзины и передал Замбрано, который уселся и начал внимательно его изучать. Потом он посмотрел на Мэлоуна.

— По-моему, козыри у тебя есть. Нужна помощь?

— Если понадобится, я позову.

— Дэн, я знаю, что сейчас не время, но через несколько недель я собираюсь подать ежегодный рапорт о том, как ты руководишь бригадой. Постарайся привести в порядок документы и не забудь об операции «Участие».

Мэлоун подался вперед и поднял брови.

— Вы знаете, инспектор, служить здесь — все равно что мочиться в темные штаны: и тебе тепло, и никто не замечает.

— Чудесная аналогия, Дэн. Но не забудь про чертовы бумаги.

В кабинет вошел Хайнеман, прикрыв за собой дверь.

— Бвана! [1]Мне только что позвонил знакомый диспетчер с телефонной станции. Вы даже не догадываетесь, чьи номера были отмечены цифрами в книжке убитой.

— Не паясничай и говори скорее.

— Оба — секретные номера ЦРУ! — Хайнеман хлопнул в ладоши.

— А, черт! Только этого нам не хватало! — Мэлоун ударил ладонью по столу.

Хайнеман прислонился к двери.

— Загородный номер — их прямой, в штаб-квартире в Маклине. Другой — номер для служебного пользования в их нью-йоркском филиале.

— Ты с ними связался?

— А зачем? Все равно по телефону ничего не скажут.

Выходя, Замбрано оглянулся и ядовито усмехнулся.

— Осторожнее с этим делом! Я бы на вашем месте поберег свою задницу. Нам с ними не тягаться.

Шел уже четвертый час, когда О'Шонесси и Дэвис вернулись от гинеколога Сары Айзингер.

— Доктор сказал, что подобрал ей «перчатку Кетчера», — доложил Дэвис.

— По-моему, эта спираль так и не найдена в ее квартире? — Мэлоун еще раз проверил список изъятых вещей. — Интересно, где она? — думал он вслух. — Обычно женщины не бросают такие вещи где попало.

Откинувшись на спинку стула и сплетя пальцы на затылке, он выслушал доклад Дэвиса о беседе с Джанет Фокс.

Хайнеман вошел в кабинет, подождал, пока Дэвис закончит доклад, потом сказал:

— Наручники от «Гринблаттса». Я им только что звонил. Говорят, продали их некоему Филиппу Александеру в декабре. Имя и адрес, которые оставил им этот тип, разумеется, ложные.

— Что-нибудь еще?

— Наш человек из отдела социального страхования сообщил, что в книжке Айзингер числятся два нанимателя: Восточная судоходная компания в Лонг-Айленд-Сити и «Брэкстон турс» в Манхэттене. О пароходной компании им ничего не известно. «Брэкстон турс» — большая туристическая фирма, которой управляют брат и сестра Олдридж и Тэа Брэкстоны. Организуют дорогие туры для отдельных групп. Специализируются по Среднему Востоку.

— Это все? — Мэлоун встал.

— Мы нашли по номеру мастерскую, где делают замки с позолоченными ключами. Находится на Кэнэл-стрит. Ключи сделаны для клуба «Интермедия» в Истсайде. Я звонил приятелю из Девятнадцатого участка, он сказал, что это закрытый клуб для богачей и знаменитостей. Там можно вытворять что угодно, и никто не задает никаких вопросов.

Мэлоун вышел в комнату бригады, посмотрел на часы.

— Поеду в «Брэкстон турс».

— Хотите, я с вами? — вызвался Хайнеман.

— На них вышел Пэт, возьму его. А вы с Джейком займитесь «Интермедией». Проверьте в управлении недвижимости, кому принадлежит здание. Потом позвоните в Олбань, узнайте, на чье имя зарегистрирован клуб. Проверьте, кто закупает для него выпивку.

«Брэкстон турс» занимала целый ряд офисов на шестнадцатом этаже огромного стеклянного здания на Парк-авеню. Кабинеты были разделены прозрачными перегородками, между ними с деловым видом ходили красивые женщины. Ковры, удобная дорогая мебель. Тэа Брэкстон ждала их. В дорогом костюме от «Шанели» из белого натурального шелка; пепельно-белокурые волосы до плеч подчеркивали зрелую красоту загорелого лица, выражение которого говорило о внутренней собранности.

— Мы ждали прихода полиции с тех пор, как узнали из газет о смерти Сары, — сказала Tea, взмахом руки отсылая секретаря.

Мэлоун понял все, едва войдя в кабинет. Он приблизительно знал, что она расскажет. Сара работала в компании полтора года, была замкнутой, друзей не имела. О ее личной жизни Тэа ничего не знала. Какая жалость, что такое страшное несчастье произошло с этой красивой молодой женщиной. Кто ответит за это варварство? В газете только отрывочные сведения.

Выйдя из-за своего стола, Тэа подошла к директорским креслам, обитым холстом и стоявшим у огромной стеклянной стены, сквозь которую открывалась панорама города.

— Что вы можете рассказать нам о Саре Айзингер? — спросил Мэлоун, наблюдая, как солнце позолотило ее светлые волосы. Ее ответ оказался именно таким, какого он ждал.

— Она была добросовестным сотрудником.

— Кажется, у нее было мало друзей. Не знаете, почему?

— Она предпочитала уединение. Не все подвержены стадному чувству. — Тэа взглянула на стоявшего перед нею Мэлоуна.

— Что ж, верно сказано. — Он отошел к противоположной стене, рассматривая картины. — Должно быть, туристический бизнес приносит неплохой доход, — сказал он громко, чтобы она слышала. — А чем именно занималась Айзингер в вашей компании?

— Она организовывала туры на Средний Восток, в частности в Израиль.

И Тэа объяснила, что Сара, будучи израильтянкой, без труда работала с еврейскими группами. Евреи любят путешествовать. Сара устраивала чартерные рейсы и получала пять процентов комиссионных от сумм, превышающих сто тысяч долларов.

Мэлоун спросил, занимается ли компания чем-нибудь, кроме туризма. Тэа ответила, что это их основная деятельность, но в последнее время они стали вести еще и социологические исследования.

— А что это такое? — спросил Мэлоун, завороженный панорамой Манхэттена.

Тэа объяснила, что, перед тем как открыть дело за рубежом, компании хотят знать как можно больше о стране, с которой устанавливают отношения. Не зная обычаев, можно потерять огромные деньги. Например, то, что считается вежливостью в Штатах, может быть воспринято как грязное оскорбление в некоторых странах.

Мэлоун, казалось, удивился: разве не у всех компаний есть подобные отделы?

Нет, только у крупных, ответила она. Многие небольшие компании, жаждущие ухватить толику денег ОПЕК [2], не имеют таких отделов и приходят за сведениями в «Брэкстон турс».

— Интересно. — Мэлоун повернулся к ней. — Вы не знаете, кто мог желать ее смерти?

— Разумеется, нет.

— А как ее любовные связи?

Она положила руки на бедра.

— Мы не вмешиваемся в личную жизнь своих служащих.

— Никаких служебных романов? — спросил он, почувствовав ее раздражение и решив продолжать в том же духе, чтобы посмотреть, куда это может привести.

— Я не слышала ни об одном.

— Она была гетеросексуальной, бисексуальной, лесбиянкой?

— Понятия не имею. И вообще мне это безразлично.

— У нее были близкие подруги?

— Я не слышала ни об одной.

— А как она попала в вашу компанию?

— Откликнулась на наше объявление в «Нью-Йорк таймс». Мы искали человека, знающего языки. Сара говорила на шести языках.

— В самом деле? На каких же?

— Немецкий, польский, английский, иврит, испанский, латынь.

— Тело Айзингер обнаружили через неделю после убийства. Почему вы не заявили, что она пропала?

— Сара взяла недельный отпуск. Она ездила к родителям в Нью-Джерси. На работу должна была выйти вчера.

— Не припоминаете ничего такого, что могло бы нам помочь?

— Увы, ничего. — Тэа открыла фаянсовую шкатулку, стоявшую на столе, достала сигарету и закурила. — Надеюсь, вы поймаете преступников. — Она закрыла крышку.

— Поймаем. Мы хотели бы опросить ваших сотрудников, если не возражаете.

— Конечно нет. — Тэа затянулась сигаретой.

Открылась дверь, и в кабинет вошел худощавый мужчина в безукоризненно сшитом бежевом костюме.