Барбара жила в одном из тех старых больших домов, которые давно уже были перестроены и лишились своего былого очарования. Внутри сделали перегородки, дома превратились в четырехквартирные, их сдавали внаем людям, согласным платить большие деньги, чтобы жить в старом доме, от прелести которого ничего не осталось. Барбара жила в блоке С-4 на первом этаже.

Он нажал кнопку, но звонка не услышал. Он постучал, снова ничего. Он постучал сильнее, из дома прозвучал слабый крик.

Он открыл дверь и вошел. Слева была совмещенная кухня-столовая, справа – совмещенная спальня-гостиная – так называется свободная планировка. Через стеклянную дверь виднелся паркинг на другой стороне улицы. Грег прошел по недлинному коридору и заглянул в ванную.

Барбара, вытянув шею, смотрела на себя в зеркало: увидев Грега, она выразила удивление и, закрыв руками грудь, сказала, что она почти готова, ей осталось только одеться. Это было совершенно очевидно. Между прочим, что он здесь делает? Неужели она опять оставила дверь незапертой? Грег улыбнулся. Барбара попросила не смотреть на нее так. Грег сказал: хорошо – но и глазом не моргнул. Она велела ему пойти приготовить себе выпивку и помахала ему рукой, чтобы он ушел. Он бросил на нее долгий взгляд и отправился делать, что ему велено. В шкафу была неоткрытая бутылка, коробка с готовыми гренками, набитая до отказа, и пара банок помидорного супа.

Из встроенной мойки Грег достал довольно чистый стакан, налил солидную порцию виски, наполнил вазу гренками, затем вернулся в гостиную и растянулся на софе, готовой в любой момент превратиться в кровать.

Он услышал движения Барбары в ванной, чувствовал, что она довольна собой, а почему бы и нет с такой фигурой? Грег огляделся вокруг, мысль обшарить квартиру позабавила его. Лучший способ узнать девушку – это полазить по ее шкафам. Но что ему нужно знать о Барбаре?

Грег сунул в рот горсть гренок, запил их глотком шотландского виски. Он почувствовал, что начинает расслабляться, входить в роль Найла. Именно так Найл обращался с жизнью – черпал пригоршнями, пил большими глотками.

Он посмотрел на фотографии Шера в старом номере журнала «Пипл» с именем врача на адресной бирке, на этой фотографии он нюхал духи. Он уронил журнал и встал. На Барбаре было темное платье до колен и свитер с мягким, пушистым воротником, он выглядел как кашемир, наряд, в котором можно пойти устраиваться на работу, скажем, медсестрой. Грег тщательно осмотрел, как она одета и как держалась и не нашел ничего, чем она хотела бы спровоцировать его. Разве что вот духи. Они оказали на него странное воздействие: его нос, казалось, переместился в пах.

Смущенно улыбаясь, Барбара сказала:

– Ну, как у тебя с выпивкой, успеем махнуть еще по стаканчику?

– Да, конечно. – Грег посмотрел на часы.

Она придвинулась к нему, взяла стакан и спросила:

– Что случилось с твоими усами?

– Они отлетели?

Она улыбнулась, вполне доброжелательно.

– Ты правда художник, Найл?

– А что, не похож?

– Не знаю, так выглядят многие.

Пытаясь проявить свой артистический темперамент, Грег напустил на себя угрюмый вид и сказал:

– Не понимаю, почему для меня это должно быть проблемой?

– И ты зарабатываешь этим какие-то деньги?

– Больше, чем могу истратить, – сказал Грег. Он начинал чувствовать себя Найлом, влезать в его шкуру. Он импровизировал. – Я известен, и на меня спрос, потому что я рисую животных в среде их обитания в натуральную величину, такие картины лучше всего смотрятся в резных дубовых рамах стоимостью по триста баксов за линейный дюйм. Я все сдаю на комиссию. Корпорации, систематически разрушающие природную среду, нанимают меня, чтобы покрыть стены их офисов произведениями, которые успокаивали бы остатки их совести, а для их противников были бы отвлекающим маневром. Да, я – циник. Но я богат, и я занимаюсь тем, о чем всегда мечтал, я – художник.

Барбара поморгала и кивнула, затем подошла к кухонному прилавку, достала из мойки еще один стакан и налила себе и ему по хорошей порции. Она подошла к нему, но явно избегала встретиться с ним глазами, а ее бедра, словно отягощенные гироскопом, еле двигались. Она сидела рядом с ним на софе, то есть на кровати. Близко, но не слишком. И снова эти ее духи. В духах всегда заключалось что-то от каждой женщины. Как это получалось? Он сунул нос в свой стакан.

– Как тебе моя квартира? Слишком маленькая?

– Да я ее не видел. – Грег пожал плечами. – Ты же мне ее еще не показала. Я имею в виду, я еще не видел спальни…

– Ты сидишь в ней. – Барбара похлопала по софе.

– В самом деле? – Грег изобразил удивление. Он начал осматривать стены, украшенные копиями работ Сальвадора Дали без рам и странными подвесками, сделанными из желтых перьев, причудливых корней, ярко окрашенных деревянных бусинок.

– Мне нравится, как ты декорировала квартиру, – сказал он.

Она улыбнулась, захлопала глазами и посмотрела в сторону.

– Найл, не дразни меня.

– Нет, я серьезно. Гнездышко с перышками и всеми этими бусинками – это потрясающе.

– Подойди и взгляни.

Она переплела свои и его пальцы и подняла его на ноги.

Он угадал: это было гнездо – из перьев с кусочками колючей проволоки, а в нем лежали косточки и птичьи черепа.

– Боже… – проронил Грег.

– Нравится?

Грег медленно кивнул, раздумывая.

– Сильно, – сказал он наконец. – Это потрясает. – Ты говоришь это просто так?

– Конечно нет, ведь я профессионал.

Она, понемногу отпивая из стакана, взглянула на него снизу вверх.

– Я так заволновалась, когда ты позвонил. С прошлого лета я учусь в вечерней школе. Ты знаешь Питера Голограма?

– Имя, кажется, знакомо… – Грег пожал плечами.

– Он преподает в смешанных группах в школе Эмили Карр.

– Да, да, правильно. – Грег закивал так сильно, что могла отлететь голова.

– Я работаю с самого начала над гнездышком. Сначала птахи были игрушечными. Питеру они не понравились, он назвал их глупыми. Я пошла на ферму в деревню и купила цыплят.

– Живых?

– Да, целую дюжину. Я принесла их домой в коробке, в которой мы носили котенка к ветеринару. Питер мне одолжил.

– Вот как. И что дальше?

– Ну, я положила их в духовку и, не зажигая, включила газ.

– Чтобы они от газа сдохли?

– Это еще пустяки. – Барбара поставила стакан и подлила ему и себе. – А вот обдирать их и вычищать… Особенно головки, очистить череп. – Она улыбнулась. – Они такие крошечные, хрупкие. Я многие переломала, пока получилась хоть одна подвеска. Потом я собираюсь сделать несколько крошечных домиков, а в них гнезда.

– Домики из косточек?

– О, Найл, это потрясающая мысль.

– Ну что ж, ну что ж.

– Ты одобряешь? – Она подвела его опять к софе и села рядом на сей раз поближе. – Видел бы ты лицо у Питера, когда я сказала ему, что встречаюсь с тобой.

Грег кивнул и ждал.

– Я объяснила, что это никак не связано с искусством, но думаю, он мне не поверил. Я должна была понять, что он ревнует. Я имею в виду, он только обучает искусству, а ты действительно художник. Большая разница, правда?

– Просто громадная, – сказал Грег. – Питер знает мои работы, да?

– Конечно. – Барбара допила стакан. – Можно, я задам тебе вопрос?

– Конечно да. Думаю, что да.

– Ты постучался, когда вошел?

– Разумеется. Мне показалось, я слышал твой голос, и ты пригласила меня войти.

– Правда?

– Уверен, что слышал твой голос.

Барбара подняла глаза к потолку и сказала:

– Это, должно быть, тот ненормальный наверху.

– Да?

– Надеюсь, ты не думаешь, что я нарочно подстроила, чтобы ты застал меня в таком виде?

– Мне это и в голову не приходило.

– Потому что я правда не нарочно.

– Тебе не нужно было даже говорить об этом.

– Так что не думай ничего такого.

– О, я так много думаю, – сказал Грег. – Просто до тошноты. – Он улыбнулся. – Но иной раз мне удается держать себя в руках.