Именно поэтому он, против своих привычек, оправился в городское бистро — чтобы не готовить обед самому и, пока этим займется повар, наслаждаясь вечерней прохладой, потягивать вино и обсуждать местные сплетни. По дороге к ресторану он думал, сколько из полученных от американца денег следует отложить на подарок для Фабьенн и нужно ли это делать вообще. В зале было занято лишь четыре из восьми столов; за одним из них сидел мужчина, которого он никогда прежде не видел. И этот самый мужчина жестом подозвал его к себе и предложил сесть за его столик.

— Вы Гийом Лера? — спросил незнакомец по-французски со странным акцентом, который Гийом никак не мог опознать.

Быстрый взгляд на одежду незнакомца подтвердил первое впечатление француза: этот человек неместный. Никто здесь не мог позволить себе покупать джинсы американского пошива. Гийом кивнул и улыбнулся, во-первых, потому что успел уже хлебнуть вина, а во-вторых, от предвкушения возможности заполучить еще одного щедрого клиента.

— Вы ведь гид по этой местности и имеете лицензию. — Это было именно утверждение, а не вопрос.

Гийом снова кивнул. Хотя дело было не совсем так. Иметь лицензию гида значило платить ежегодный налог, заметно превышавший налог на право профессионально заниматься перевозками. Но вряд ли кто-нибудь решил бы поймать его за руку и сказать, что, катая по округе пассажиров, желающих полюбоваться видами, и подсказывая им, где и когда стоит посмотреть по сторонам, он на самом деле выполняет обязанности гида? Разве что правительству могло быть дело до этого.

Незнакомец не стал расспрашивать его о достопримечательностях, как это обычно делали потенциальные клиенты. Украдкой окинув быстрым взглядом помещение, он положил руку на стол. Из-под его ладони выглядывала стопочка евро, однако Гийом, как ни присматривался, не смог определить ее толщину.

— Вы сегодня работали с клиентами? — спросил незнакомец.

Гийом попытался — без большого, впрочем, успеха — сделать вид, будто не слишком интересуется деньгами, неожиданно оказавшимися на столе.

— Oui [29].

Незнакомец провел пальцем по ребру денежной стопки. Несомненно, для того, чтобы Гийом мог оценить ее толщину.

— С кем именно?

Француз быстро глянул в глаза собеседнику и вновь уставился на деньги.

— Информация имеет цену, как и все на свете.

Сидевший напротив него мужчина скривил губы в гримасе — видимо, она должна была означать улыбку. Гийому сразу вспомнилась морда дохлой акулы, которую он когда-то увидел на побережье выброшенной на песок. Незнакомец свободной рукой вынул из стопки банкноту и пододвинул к нему.

— Согласен. Так что за клиенты были у вас сегодня?

Гийом слегка выпятил губы, пытаясь — опять же, не слишком успешно — изобразить равнодушие, но быстро убрал деньги в карман.

— Мужчина-американец и женщина. Мне кажется, немка.

И заметил, что незнакомец нисколько не удивился. А тот спросил, отделив еще одну купюру:

— Что они осматривали?

— Руины старых замков и крепостей.

На сей раз руки незнакомца остались неподвижными.

— Куда они ездили, я и сам знаю. Я хочу знать, чем именно они интересовались, что привлекло их внимание.

Гийом на мгновение задумался, не стоит ли ему еще немного поторговаться. Но, взглянув на лицо мужчины, понял, что такое поведение может оказаться неблагоразумным и даже прямо навредить ему. И он рассказал о Монсегюре.

Гийому принесли заказ — половину курицы, зажаренной в белом вине, с овощами, — и почти сразу же незнакомец поднялся и пододвинул французу через стол остававшиеся у него в руке деньги.

— Чтобы вы вспомнили, что сегодня было, я вам уже заплатил. А это — чтобы вы забыли, навсегда забыли о том, что видели меня.

Впервые в жизни Гийом не замечал стоявшие перед ним на столе еду и бутылку вина. Отстраненно ощущая аромат чабреца, он провожал взглядом спину своего недавнего собеседника, пока тот не пересек площадь и не скрылся в сгущавшихся сумерках. Всего несколько минут назад Гийом был очень голоден. А теперь аппетит каким-то образом начисто исчез.

По настоянию Лэнга они переночевали в Лионе. Вечер прошел в походе по магазинам, где были куплены несколько мотков веревки, стропы, фонари, прочные рабочие ботинки и небольшой разлапистый снежный якорь, из тех, какими часто пользуются альпинисты. Еще Лэнг заглянул в фотомагазин. Только потом, сдавая задом машину со стоянки на одной из городских площадей, он вспомнил, что год назад покупал то же самое в тех же самых магазинах — лишь для того, чтобы оставить все приобретенное на склоне горы. Впрочем, это, как часто говорят, была уже совсем другая история.

Ко вчерашнему склону они выехали затемно.

Герт первой выбралась из автомобиля — большого удобного «Мерседеса» с очень слабеньким мотором. Лэнг был уверен, именно по этой причине на капоте багажника не был указан класс и номер модели, как это делали на всех остальных автомобилях той же марки — просто постыдились.

Герт широко зевнула и опрокинула в себя из картонного стаканчика мутный холодный кофе.

— И давно это здесь? Семьсот, восемьсот лет?

— Ты о руинах? — осведомился Лэнг, разгружая багажник. — Пожалуй, что так.

Герт с хрустом смяла в руке стаканчик и сунула его в привешенный к перчаточному ящику мешок для мусора.

— Если так, то какой смысл был выезжать так рано?

Лэнг осторожно прихлопнул крышку багажника.

— Мне, знаешь ли, хочется убраться отсюда, прежде чем кто-нибудь узнает, что мы сюда заявились.

Следом за Лэнгом Герт направилась к лазу, обнаруженному накануне. Там она, присев на корточки, дождалась, пока Лэнг обвяжет веревку вокруг талии и прицепит к поясу фонарь. Поднявшись на первые две ступеньки, он размахнулся привязанным к веревке якорем и швырнул его наверх. Глухо звякнув о каменное крошево, крепление свалилось вниз.

Лэнг сделал еще две попытки и сдался.

— Шахта слишком узкая; нельзя как следует размахнуться, чтобы закинуть железку наверх.

Герт привязала второй конец веревки к своему поясу.

— В таком случае полезем.

Лэнг мотнул головой.

— Полезу я. Хочу быть уверенным, что, если сорвусь, кто-то сможет доставить меня в ближайшую больницу.

— Если ты сорвешься оттуда, больница тебе вряд ли понадобится, — заметила Герт.

Сделав вид, будто это всего лишь шутка, а не печальная истина, Лэнг уселся наземь, упершись спиной в одну стену, а ногами — в противоположную. Так, упираясь спиной и перебирая руками и ногами, он начал карабкаться наверх, но вдруг остановился, повис и, освободив правую руку, запустил ее за спину. Вытащив из-за пояса «глок», поднял его так, чтобы Герт видела пистолет.

— Нужно по возможности избавиться от груза. Лови.

Герт ловко поймала пистолет, засунула себе за пояс и, запрокинув голову, стала следить за своим спутником, пока тот не скрылся в полумраке наверху; лишь подергивалась разматывавшаяся по мере подъема веревка. Вскоре о продвижении Лэнга можно было судить только по кряхтению и громкому дыханию, эхом разносившимся по шахте. Потом все стихло.

— Лэнг?

Веревка дернулась.

— Минуточку. Готово! Я зачалил веревку за валун. Сейчас я втащу тебя.

Герт покачала головой, хотя и понимала, что сверху ее не видно.

— Вовсе незачем меня тянуть. Я прошла точно такую же подготовку, что и ты, и, между прочим, я моложе тебя. Отлично залезу сама.

Ответом ей послужило несколько смущенное молчание, и Герт полезла наверх.

Наверху шахта выходила, как предположил Лэнг, во внутренний двор крепости. Цитадель катаров была разрушена полностью; обтесанные камни валялись полукругом, и лишь кое-где можно было увидеть остатки кладки — не более двух-трех камней высотой. Крепостная башня, похоже, долго не сдавалась, и нападавшие решили стереть ее с лица земли. Но сейчас можно было подумать, что в древности ее попросту разорвали на куски. А дальше зиял вход в пещеру — не слишком глубокую, но расположенную так, что, при соответствующей высоте крепостной стены, атаковать твердыню можно было лишь с одного направления.